Мимо дорожного указателя с надписью «Село Лох» одна за другиой мелькают машины местного начальства. Брюнеты в оранжевых жилетках засыпают ямы на проселке. К берегу Соколки пылит автокран, через речку двухметровой ширины строят новый мост. Восстановление мельницы изменило деревню — но вовсе не потому, что сюда повалили туристы и инвестиции. В Лохе ждут губернатора, инспектирующего туристическое импортозамещение в регионе.

Областной руководитель уже побывал здесь в августе. Аспирантке саратовского университета Марии Кислиной прошлый визит обошелся в 680 рублей. К приезду начальства на сельских улицах велели скосить сухую траву. Оплатить очистку поручили «виновникам торжества», навлекшим на деревню внимание большого начальства, — энтузиастке Маше и школьной учительнице английского, которая продает магнитики с изображением мельницы.

Дощатое двухэтажное здание мельницы чернеет на фоне осеннего леса. Внутри пахнет свежей стружкой. На полу — два мешка зерна и пятна белой пыли. Сначала кажется, что это просыпана строительная смесь. При внимательном рассмотрении оказывается — это настоящая мука первого после многих лет разрухи помола. На втором этаже мужчины в рабочем камуфляже возятся с аппаратом под названием «рассев» — барабан, обтянутый сеткой-ситом, крутится, и мука сыплется в раструб.

Не стоит село без мельника

Мария рассказывает, что деревянное здание построили без единого гвоздя. В каком году это было, неизвестно. В архивах сохранились сведения о том, что в 1850-м в селе работали восемь мельниц, их сдавали в аренду немецким колонистам (кстати сказать, тогда здесь жили 6 тысяч человек, сейчас — около 600).

По образованию Маша — филолог. Историки ее сначала не понимали: мол, мельница — всего лишь промышленный объект, что здесь интересного? В ответ Мария рассказывала, например, о мельниках.

В 1941 году мельником был Михаил Петрович Кеберт. «Когда студенты приезжают на фольклорную практику, бабушки до сих пор вспоминают Кеберта, рассказывают, что у него была одна рука, и он делал лучшую в округе муку». Мельника должны были депортировать, как и других поволжских немцев. Председатель колхоза предложил ему сменить фамилию на «Кебертов», чтобы избежать ссылки. Михаил Петрович отказался. Неизвестно, что предприняло колхозное руководство, но Кеберт остался в селе. Сейчас в Саратове живет его внучка Галина, Мария разыскала ее и записала воспоминания.

На мельнице работал Иван Загороднев, отец Героя Советского Союза. Василий Иванович Загороднев закончил в Лохе школу и заведовал клубом. В 1939 году был призван в армию, погиб в 1944-м в Польше. Маша записала рассказ последнего оставшегося в селе ветерана о том, как отец героя подкармливал местных мальчишек-сирот.

Последним мельником был Андрей Ситников. Как отмечает Мария, «здесь много таких «профессиональных» фамилий — Ситниковы, Мельниковы». Андрей Васильевич прошел войну, но ветеранского статуса не имел, так как побывал в плену. В конце 1990-х Ситников привел мельницу в порядок: сделал новые короба, подъемник, с помощью которого можно очищать жернов. После его смерти мельницу остановили, оборудование растащили.

Выше по течению Соколки еще стоит ряжевая плотина, видны остатки кауз-канала, по которому вода из пруда подавалась на два мельничных колеса. Сельские мельники прочищали русло реки и питающие ее родники, ведь «хорошее течение было для них производственной необходимостью», говорит Кислина. Здесь водилась форель. Возможно, эта рыба и дала название селу (мужская особь форели называется «лох»). В 30-е годы начались торфозаготовки на реликтовом болоте. Торфяники загорелись, отравив реку. Сейчас вода в Соколке рыжая. Ни рыба, ни лягушки здесь не водятся.

Местные и власти

Отец Маши — военный. Семья переезжала по стране от Подмосковья до Иркутска. По возвращении в Саратов выяснилось, «что родные места мы совсем не знаем». Кислины взяли большую карту области и «отметили точки, где хотим оказаться». В Лох их привлекло название села и желание увидеть фрески в разрушенном храме Архангела Михаила.

«Приехали посмотреть, а нашли свое место: на одном краю деревни церковь, на другом — пещера разбойника Кудеяра, а посередине стоит водяная мельница, — пишет сестра Маши, четырнадцатилетняя Анна Кислина в группе «ВКонтакте» «Лоховская жизнь». — Переехав в Лох, мы решили попробовать жить иначе. Пока не знаем, что получится, поэтому лучше все записывать».

Кислины познакомились с искусствоведом Юлией Тереховой, которая, как уже рассказывала «Новая» (№ 41 от 13 апреля 2012), восстановила в Хвалынском районе «дом со львом» — избушку с уникальными росписями. Юлия предложила искать помощников в соцсетях. «Мы не знали, что столько людей готовы откликнуться: кто в архивах копается, кто делает 3D-панораму мельницы, кто ставит здесь спектакли».

У Марии есть правило: рассказывать про Лох везде, где окажешься. Однажды она заговорила о деревне с продавщицей цветочного магазина в Саратове. Оказалось, женщина родом из Лоха. Она передала Маше поддужный колокольчик с церковной тройки. «Село растянуто на семь километров. Чтобы батюшка мог объехать всех прихожан, ему предоставляли служебный транспорт. Село было богатым и могло себе это позволить», — говорит Мария. После раскулачивания вся площадь у церкви была завалена самоварами и сундуками, реквизированными у зажиточных семей.

Спрашиваю, как современные сельчане относятся к намерению приезжих городских восстановить мельницу. Маша мнется. «Я думаю, что надо всех хвалить, и люди захотят соответствовать. А мама думает, что надо говорить правду». Местная молодежь разбивала на мельнице окна, вставленные Кислиными, и регулярно загаживала территорию. «Я со 100-литровым мешком собираю мусор вокруг мельницы, рядом сидит компания, кричат мне: не собирай, мы тебе еще накидаем! А я все равно убираюсь, думаю, ну совесть же есть. Назавтра прихожу — и правда, накидали, причем не кучкой, а по всему участку».

Маша не обижается: «Людей история помяла».

По документам мельницы не существовало, и Кислина боялась, что живописный участок у речки продадут под коттеджное строительство. Мария писала губернатору обращения с просьбой не передавать землю под мельницей в частные руки. В ответ приходили отписки: объект официально не признан памятником, власти за него не отвечают. И вдруг страна взяла курс на импортозамещение, в том числе в туристической отрасли.

Удовольствие работать для вечности

На августовском заседании Госсовета, посвященном развитию внутреннего туризма, Владимир Путин пожелал, чтобы «туристическая отрасль приносила бюджетные доходы и стимулировала создание рабочих мест, служила катализатором социально-экономического роста территорий, открывала новые возможности для сельских поселений». И началось…

Достопримечательностей, пригодных для развития внутреннего туризма, в Саратовской области много. Но судя по всему, сельское название из трех букв полюбилось правительственным спичрайтерам, и мельница в Лохе стала гвоздем отчетов и совещаний.

Потенциальные блага от туристов еще впереди, а хлопот у деревенской власти уже хватает. Проживание в селе популярных блогеров — фактор риска для начальства. Например, 14-летняя Аня Кислина отмечает на страничке, что в Лохе отключили воду. Журналисты превращают сообщение в заметку: «В Саратовской области двое суток обезвожено село!» Если же в селе появятся сотни туристов, они смогут написать на своих страничках о состоянии дорог, об уличном освещении и т.д. Пожелания президента относительно развития туризма звучат красиво, но властям на местах спалось бы спокойнее, если бы вместо достопримечательности стоял коттедж.

Спрашиваю Машу, что она потеряла из-за своей мельницы и что получила? Во-первых, не защитила диссертацию по благородным разбойникам в литературе XIX века. Во-вторых, каждый месяц на мельничные нужды уходит 4–6 тысяч рублей из семейного бюджета. Но Маша считает, что это — вполне умеренная плата за удовольствие работать «для вечности».

Фото Веры САЛМАНОВОЙ