В одном из последних номеров «Новой» (№ 127 от 18 ноября 2015 г.) Владимир Пастухов прогнозировал, что Кремль наконец-таки, обретая искомую на протяжении почти всей постсоветской истории идеологию, поднимет над собой флаг европейской реакции. Правда, для того чтобы импорт состоялся успешно, необходимо «сплавить» выдумку европейских новых правых с российским суровым бытом.
Такой идеологический «сплав», изготовленный в недрах соцфака МГУ усилиями дугинского Центра консервативных исследований, уже существует. И имя ему придумали звучное — «археомодерн».
Как описывает термин его создатель, археомодерн — это ситуация, при которой новые формы общества модерна и постмодерна наполнены не соответствующим им по уровню содержанием, а содержанием устаревшим, архаическим, свойственным традиционному обществу. Иными словами, археомодерн существует тогда, когда современные политические (парламент, свободная пресса, секуляризация, толерантность) и экономические (прежде всего капиталистический рынок) институты наслаиваются на ценности традиционного общества и искажаются, превращаются в «симулякры» (в данном случае понятие из того же дугинского лексикона, что и археомодерн), наполненные и работающие по законам того же традиционного общества, хотя и в новой «модернистской» форме.
Термин, разумеется, абсолютно искусственный и создан был изначально для объяснения, а точнее, даже легитимации текущей российской системы, которая якобы по своим культурным и социальным кодам неспособна функционировать по европейским образцам.
Почему у нас имитационный парламент? Да потому что археомодерн. Почему нам не подходит европейская толерантность? Археомодерн виноват.
Однако на этом интеллектуальные усилия Дугина и компании не заканчиваются. Он утверждает, что эти сохраняющиеся в структуре российского общества традиционные ценности — и есть не что иное, как подлинная сущность (вы будете удивлены) европейской цивилизации. Она попала в Россию через византийскую культуру и знаменитую формулу «Москва — Третий Рим» и сохранилась в первозданном виде, несмотря на все попытки модернизаций — от Петра до Горбачева.
Именно последняя установка на «подлинную европейскость» археомодерна и позволяет его создателям находить общий язык со многими движениями, отвергнутыми Большой Европой: от скромных антиглобалистов под масками Occupy Wall Street до «новых правых» Марин ле Пен. И каждого из них есть чем поддержать, что предложить: «масочникам» — помощь с проведением их антикапиталистических акций по мегаполисам России. Вацлаву Клаусу и другим публичным еврореакционерам достаточно дать высказаться на нескольких мероприятиях, подобных Валдайскому клубу. Откровенно националистическим движениям Европы — возможность собраться вместе на одной площадке. Широко освещенный в СМИ съезд европейских ультраправых, прошедший в марте этого года в Петербурге под протекторатом партии «Родина», изначально тоже проект дугинского кружка, у которого эту инициативу просто забрали, так сказать, «на реализацию».
Последний пример как раз и иллюстрирует, как флаг европейской реакции может легко оказаться на штандарте Кремля. Идеологическая база археомодерна, подкрепленная отсылками к европейским философам — французу Алену де Бенуа, итальянцу Юлиусу Эвола и немцу Мартину Хайдеггеру, умноженная на широкую сеть наработанных дугинистами контактов в Европе и хотя бы немного подчищенная, — и есть та самая «гремучая смесь» «европейства» с «евразийством», ничем от последнего, по сути, не отличающаяся.
Вопрос только в том, когда эту «смесь» начнут активно вливать в государственную политику. В этом ноябре в Москве состоялся очередной Всемирный русский народный собор. Если вы думаете, что это исключительно церковное мероприятие, то это не так: в президиум и совет собора входят вполне светские люди: политики, чиновники высшего звена и даже представители культурных и научных кругов (в том числе лично ректор МГУ). В этот раз, размышляя над ролью князя Владимира в судьбе русского народа, все собравшиеся решили, что новой идеологией, наиболее подходящей современной России, должен стать своеобразный «народный монархизм». Вместо гражданской активности — у нас народная солидарность, вместо демократичности — державность.
На сегодняшний момент у Кремля нет серьезной потребности использовать наработки доморощенных интеллектуалов. После трагедии в Париже у наших элит появился способ солидаризироваться с Европой, подняв флаг борьбы с международным терроризмом. Более того, в попытке такого сближения российские власти снова попробуют убедить европейских и американских «партнеров», что именно они — последние просвещенные евродемократы в России. Именно президент сегодня сдерживает более радикальных депутатов, готовых хоть сейчас отменить смертную казнь, «патриотов», готовых немедленно начать «наземную операцию» в Сирии, и интеллектуалов, обвиняющих Запад во всех смертных грехах.
Однако если договориться с «европейскими партнерами» вновь не удастся, интерес к дугинскому археомодерну, народному монархизму и апологетам европейской реакции опять возрастет. Наработки снова попросят достать из архивов и, немного подчистив от совсем уж неприемлемого радикализма, пустят в ход.
Михаил КОМИН, политолог
