Он быстро едет навстречу мне в маленькой инвалидной коляске и с порога кричит вдогонку несущемуся к дверям шальному щенку лабрадора Дженни: «А она у нас уже месяц живет». И тут же без перехода: «А я вас ждал и в школу не пошел».
Эмилю десять лет. У него есть брат Ефим, мама, папа. Эмиль — счастливый ребенок. Счастливых детей видно сразу. Они готовы делиться с тобой безо всякой предварительной подготовки всем лучшим, что есть в жизненном багаже.
В багаже Эмиля рассказ о том, как на отдыхе в бассейне выловил кольцо, которое утонуло и его все искали, а получилось достать только у него. А девчонка, чье кольцо он выловил, учила его нырять «пьяницей» и «диванчиком». Он, правда, не стал ей объяснять, что освоить эти способы он не сможет. И еще рассказ о том, как он выигрывает в шахматы у папы, а папа у него «выигрывает» в английском, который Эмиль учит, но «папа все равно лучше знает». И о том, что больше всего он любит гулять на соседней стройке: «Туда прилетают голуби, а я езжу их кормить семечками. А один голубь принял мои ботинки за семечки и стал их клевать…»
…Соседняя стройка появилась в их жизни год назад. Дом, в котором семья Эмиля живет уже 8 лет, считай, всю его сознательную жизнь, пришлось оградить забором, и лес из окна дома, которое специально для Эмиля сделали огромным, в пол, чтобы он мог на коляске сразу съезжать из окна во двор, лес перестал быть виден. Что в общем не страшно, хоть и неприятно.
Значительно страшнее то, о чем мальчик еще не знает. 5 октября Ногинский городской суд вынес решение, которым обязал семью Гершкович снести дом в течение месяца как незаконно построенный (формулировка суда). Это означает, что если семье Гершкович не удастся отстоять право на свой дом в апелляционном суде, то дом, единственное жилье семьи, придется снести.
И да. У Эмиля врожденная мышечная дистрофия редкого типа — неизлечимое генетическое заболевание. Это означает, что жить с каждым годом ему будет все сложнее. И сколько жить — тоже вопрос. Но это к делу о доме не относится.
Ничтожная сделка
Александр, папа Эмиля, рассказывает о том, что произошло со спокойствием человека, который, пережив первый шок, понимает, что бороться будет до последнего, даже если проиграет.
Александр вполне успешный айтишник, представитель типичного среднего класса. У него хорошая машина и хороший дом. Пока.
Дом за городом стал для семьи острой необходимостью, когда врачи объяснили, что всю свою жизнь Эмиль проведет в инвалидной коляске. И единственный способ облегчить его жизнь — это сделать ее максимально комфортной и свободной, а не запертой в четырех стенах бетонной коробки многоэтажки. Высокооплачиваемую работу Александру тоже пришлось поменять, когда он понял, что «важнее как можно больше быть рядом с Эмилем». В кабинете, который он делит с младшим, Ефимом, на столе стоит сложносочиненная конструкция из металлических деталей. «Это я делаю электронную руку-манипулятор для Эмиля. Для того чтобы он мог сам поднимать или доставать что-нибудь».
Александр открывает компьютер и, листая бесконечное количество документов, рассказывает свою историю.
В 2006 году Гершковичи купили землю. Первый раз в жизни. Консультировались с юристами, саму сделку оформляли у нотариуса Ногинского нотариально округа О. Н. Беляковой, которая проверяла документы. Потом взяли ипотечный кредит на строительство дома, потратили материнский капитал. Построили и зарегистрировали дом. У дома есть все положенные документы — кадастровый номер, технический паспорт. Есть адрес: Ногинский район, деревня Щемилово, ул. Полевые наделы, дом 10. То есть все необходимые юридические нормы и процедуры, оформляя собственность, Гершковичи соблюли. Зарегистрированы в доме все четверо — родители и их сыновья.
Но год назад, летом 2014‑го, почти вплотную с домом началось строительство многоэтажки, причем настолько близко к дому, что Гершковичи решили уточнить координаты участка в Росреестре. Тут и выяснилось, что у земли, на которой стоит дом, есть еще один хозяин, некий Сандалов. И принадлежат ему 3 га земли, то есть огромный кусок. А спорная с Сандаловым территория — это 8 соток земли из 15, которыми владеет семья.
В марте 2015 года Гершковичи подали в суд иск о признании фактических координат участка, на котором построен дом. Ведь когда они строили дом — слева и справа находились участки соседей, то есть сдвинуться случайно они не могли. А это значит, что и участки соседей были привязаны к ошибочным координатам. Сандалов подал встречный иск. И выиграл. Суд признал дом незаконным строением и вынес решение о его сносе.
Казуистика или умысел
Александр показывает объявление на сайте ЦИАНа (Центра информации и аналитики недвижимости). «Видите, на продажу выставлен участок в 3 га, которым владеет Сандалов. То есть он уже сейчас продает землю вместе с нашим домом».
Александр начал свое расследование. Вот что он выяснил.
В 1992 году жителям деревни Щемилово администрацией Ногинского района были выделены участки для ведения личного подсобного хозяйства. Тогда участки выдавались в натуре и никаких геодезических измерений для занесения в кадастр не производилось. Была оформлена карта с нарезанными участками. Жители деревни развели там огороды.
В 2001 году предыдущая собственница участка, где построил свой дом Александр, по своей инициативе провела межевание с соседями. Границы участка были занесены в Росреестр. Именно этот участок он и приобрел в 2006 году. То есть фактически он покупал участок, имеющий уже официальную регистрацию и все необходимые данные.
А далее выясняется интересная картина. Александр предполагает, что в 2003 году, то есть несколькими годами ранее, администрация Старой Купавны, «забыв» о существовании участков, выделенных ранее жителям деревни, сформировала три участка по три гектара и продала их с аукциона. Но Александр об этом не подозревал
Еще обнаружилось, что занесенные в Росреестр данные его участка с домом не соответствуют фактическим. Он, собственно, и подавал в суд, чтобы устранить фактическую ошибку в документах. А выяснилось, что надо устранить дом.
На вопрос пытался ли он договориться миром с Сандаловым, Александр ответит: «Я предложил ему поменяться участками. То есть он мне отдает те 8 соток, на которые я якобы залез на его участке, а я ему отдаю те 8 восток которые якобы мои, по данным Росреестра. То есть в итоге его 3 гектара сохраняются. Сандалов от моего предложения отказался — взамен он мне предложил обменять мой участок на участок в 15 соток, который расположен в д. Марьино‑3 Ногинского в 32 км от МКАД. На вопрос, готов ли он компенсировать стоимость дома, он ответил, что нет и что разница в 5 соток, на его взгляд, достаточная компенсация».
Подмосковный Левиафан
Приговор свалился на семью, как бетонная плита. Маша — мама Эмиля, говорит, что до августа этого года считала, что «страшнее диагноза сына уже ничего не могло случиться». Вот случилось.
Чем дальше я разбиралась в деле, чем больше подробностей всплывало, тем очевиднее становилось: до мальчика Эмиля и его родителей никому нет дела. Все разговоры вокруг спорного дома упирались в цифры координат. Ни в одном ответе чиновников они не упирались в судьбу ребенка.
Г‑н Сандалов на мой вопрос, каким ему видится выход из ситуации, ответил буквально следующее: «Они приобретали участок в 2006 году, построили дом, где им понравилось, а удосужиться, что это чужая земля, не захотели. Эта земля была распродана на торгах, и я ее купил. Когда эти несчастные очухались, они стали меня отжимать. Подали в суд. Требовать, чтобы я им отдал мое законное, а потом кто-то, непонятно кто, мне это компенсирует. Только в ответ на их рейдерство я подал встречный иск. Им не хочется лишаться дома, они подали в апелляционный суд. Но правда за мной, я же добросовестный покупатель».
По нашим данным, у добросовестного покупателя Сандалова в собственности в Ногинском районе зарегистрировано девять земельных участков, жилое строение площадью 603 кв. метра.
Причем любопытна сама схема приобретения спорного участка. В 2012 году эти 3 га земли находились в собственности Коммандитного товарищества «Социальная инициатива и компания», но компанию признают банкротом. Проводится оценка активов. 22 октября 2012 года признаются несостоявшимися электронные торги, а уже на следующий день подписывается договор с Сандаловым как единственным участником торгов. Он и приобретает эти 3 га за 21 миллион 300 тысяч рублей, а через три года выставляет на продажу за 217 миллионов 560 тысяч. То есть за три года цена земли возрастает в 10 раз.
И именно на этом, весьма прибыльном куске подмосковной территории, как потом окажется, построили несколькими годами раньше свой дом Гершковичи.
То, как действует суд в спорной ситуации, тоже вызывает массу вопросов. Судья Кириченко вечером 4 октября получает экспертизу по делу, а уже утром 5‑го стремительно проводит судебное заседание, которое заканчивается вердиктом о сносе дома. И опять в ходе процесса права несовершеннолетних детей, один из которых инвалид, не поднимаются.
А в телевизионном сюжете, снятом каналом «360° Подмосковье», Татьяна Третьякова, начальник судебно-правового отдела ногинской администрации, говорит: «Разрешение на постройку дома выдано не было». В ответ же на резонный вопрос, считать ли в таком случае свидетельство о собственности на дом недействительным, отвечает, что «этого не утверждает».
Родители Эмиля напишут письмо Павлу Астахову, он перенаправит его Уполномоченной по правам ребенка в Московской области Оксане Пушкиной, а та спустя месяц ответит Гершковичам, что данный вопрос «не в ее компетенции», из администрации президента им сообщат, что такого рода вопросы они не решают. Александр, взяв всю семью, без предупреждения придет в приемную к главе ногинской администрации Вадиму Рейтеру. Разговора не получиось — глава был занят. Справедливости ради отметим, что эту проблему г-н Рейтер, возглавляющий ногинскую администрацию всего лишь год, получил в наследство от прежнего главы — Владимира Лаптева, управлявшего районом более 20 лет.
И вроде бы ногинская администрация во всех комментариях ссылается на закон, но ни разу, ни в одном комментарии по делу, которые слышал Александр, не проскользнет очевидное и ожидаемое: «Сносить дом, где живет ребенок-инвалид, недопустимо. Будем искать выход». И, честное слово, интересно, как это получилось, что, покупая за приличные деньги участок земли, г‑н Сандалов не приехал взглянуть, что это за земля? Дом-то на ней уже стоял.
У Александра на руках, как аргумент не ошибки, а «забывчивости» местной власти, есть аэрофотосъемка 1998 года, на которой отчетливо видно, как участки его соседей разделены ровными прямоугольниками, и при всем желании невозможно трактовать это изображение как свободные земли. То есть такие, которые можно было продавать, «не заметив» их владельцев.
А в распоряжении редакции есть и экспертное заключение профессиональных землеустроителей. Вот выдержка из нее:
«Согласно данным публичной кадастровой карты, земельный участок, принадлежащий на праве собственности Сандалову А. Ф., имеет площадь 30 000 кв. м, относится к землям населенных пунктов и предназначен для индивидуальной жилой застройки (ИЖС).
Пунктом 1.1.1. Постановления Главы администрации Ногинского муниципального района от 03.07.1995 № 2361 1.1.1. установлены предельные размеры земельных участков, предоставляемых гражданам в собственность для индивидуального жилищного строительства на одно целое домовладение:
— в пределах городской черты — 0,0900 га;
— из земель района — 0,1200 га».
Получается, что размер земельного участка с кадастровым номером 50:16:0601003:13 многократно превышает установленный нормативным правовым актом максимальный размер земельного участка, предназначенного для индивидуального жилищного строительства. Следовательно, орган государственного кадастрового учета незаконно принял решение о постановке на кадастровый учет земельного участка, а администрация Ногинского муниципального района не была вправе предоставлять такой участок в собственность физическому лицу. В нашем случае — Сандалову.
Будет ли принят этот аргумент апелляционным судом, который ждут Гершковичи, — неизвестно.
