СюжетыКультура

«Родина — это не взвейтесь-развейтесь двуглавые орлы с триколорами»

Интервью Петра Налича «Новой газете»

Этот материал вышел в номере № 133 от 2 декабря 2015
Читать
Интервью Петра Налича «Новой газете»
Фото: РИА Новости
Фото: РИА Новости

В новом спектакле «Северная одиссея» в РАМТе — о пионерах российского предпринимательства — его музыка не аккомпанемент, она сшита с драматургией. Да еще какой — самых талантливых авторов конца ХХ века Луцика и Саморядова. Культовые имена

Петр Налич: Для меня они теперь тоже священные, хотя, к стыду своему, про них ничего не знал. В детстве видел «Лимиту», недавно посмотрел «Окраину». Был ошеломлен, это одно из лучших творений современного кино. Когда за бытовым текстом простирается и гудит космос. Режиссер Катя Гранитова позвонила, предложила написать…

— Не страшно было? Это же не песня — эпическая форма, сложнейшая партитура, сплав Востока и Запада, России и Америки, эпоса и истерна, совковой мерзлоты и душного капиталистического рая, растерянности и бесшабашности. В общем, все, как любит Налич: «созвучие несозвучного».

— Потому и было страшно интересно. Восточно-сибирское протяженное, народное, этническое… А с другой стороны, соул, джаз, госпел. Сочетание простоты и сложности — то, что доктор прописал.

— Тут небось и твое знание архитектуры пригодилось, ощущение пропорций…

— Ага, «застывшая музыка»? Но если серьезно, наверное, да. Чувство меры, композиции. Распределение деталировки на «фасаде», объем, развитость пространства

— Не могу какой-то музыкальный номер выделить, но запомнилась многоголосная полифония, стилизация под казачью «Белорыбицу». Там, где в рубке стоит дирижер.

— А вы заметили? Мы все смотрим на него — без дирижирования это не спеть. Что поразительно в казачьих песнях — сочетание бытового («Ходила по ягоды, по грибы) и бац! — жуткой трагедии («Принес мне черный ворон руку милого с кольцом»). Волосы дыбом.

— Это же в стиле Луцика и Саморядова. В общем, поздравляю: взрослая работа с крупной формой. А тебя песня «Гитар» уже не раздражает, когда говорят: «Налич? Это который «Гитар-гитар»?»

— Только во время встреч с журналистами. За это время наши концерты стали очень отличаться по жанрам. И публика хорошо ориентируется: «Сегодня что поете? Романсы? Тогда я — в другой раз. Эстрадно-симфоническое? А танцы когда?»

Стоит мне услышать Петю — перед глазами картинка. В угаре прокуренных 80-х в мансардной мастерской художников Лени Шошенского и Андрюши Налича хозяева и друзья «не разлей вода» выводят под гитарный перебор: «Эх, загулял, загулял парнишка, парень молодой!» Бесшабашно и обольстительно, артистично. Такая вот была у него детская.

— Безусловно, это часть школы. Когда они пели даже разудалые хулиганские песни, никогда не оступались в вульгарность, пошлость, слезливые сопли. Для меня это вектор, планка культурного дружеского пения.

До Гнесинки он окончил МАРХИ, как и родители. Его лучший учебный проект — музыкальный театр в стиле фьюжн. В основе бионической архитектуры — конструкция бабочки тригонодера со сложным крылом.

— Воображаю, музтеатр Петра Налича в форме жесткокрылой бабочки.

— Я, между прочим, за нее «девятку» получил, редкую для меня оценку. Вообще-то не много регалий снискал на архитектурном поприще.

— И что же стало часом «Ч», когда ты эмигрировал в музыку?

— Уже работал в небольшой прогрессивной архитектурной конторе. Хотя и гнездилось ощущение, что можно еще что-то попридумывать. И как-то пили-пели у моей подружки Маши Зайцевой. Она говорит: «У тебя голос, надо учиться». И отвела к замечательному педагогу Ирине Ивановне Мухиной.

— Тут еще случилась история с дурашливым клипом «Гитар-гитар», снятом рядом с дачей, который за месяц посмотрели 70 000 человек.

— Эта история задала определенные обязательства. Мы начали мучительно собирать банду, первые концерты были адской мукой. Но как-то выруливали… Начало мерещиться, что именно этим буду заниматься. Не обязательно в этом жанре. «Гитар» — клевая вещь, в ней юношеский кураж. Но это был скорее оттиск конкретного настроения, момента жизни 25-летних. Драйв, веселье угар, мальчишки-девчонки, танцы. Без ощущения — это профессия!

— А ты не забросил этот язык абракадабры, кажется, бобурси?

— Я его никогда не брошу, это ироническая связь моего сознания и подсознания. Это как коленце какое-то выкинуть. Стилево весело, просто краска — тебе решать, вносить в палитру ее или нет. Звукосочетания, напоминающие какой-то язык, несуществующие слова в ткани реального языка создают ритм, фонетику, коллажные образы. У моих детей есть книжечка с наклейками. Оказывается, Матисс занимался аппликациями.

— Кажется, ты постоянно учишься. Новые программы как новые семестры. Заныриваешь в малоизвестное, в средневековую музыку, к примеру.

— В разных программах вылепливаются какие-то иные звуковые пространства. В «средневековой» у нас довольно большой оркестр, хор и перкуссии. И масса открытий: оркестровка, новые аранжировки. Такой творчески-учебный процесс…

— С отчетными концертами. В этой палитре от школьного хард-рока до программы «Песни о Родине» где грань между поиском и всеядностью?

— А я сам не знаю. Есть желание: дай-ка вот это попробую. Есть риск «вывалиться», оказаться голым, неподготовленным. Вот в «Песнях о Родине» ошибкой было отдать эскизы песен на откуп аранжировщику. Получилась отдельная от нас музыка, игра в жанр.

— Какая же песня, на твой взгляд, могла бы выразить любовь к Родине?

— Мне и друзья говорили: «Что ты стремно программу называешь?» Но что я имел в виду? Не взвейтесь-развейтесь двуглавые орлы с триколорами. Другое… — оловянный солдатик, усталый грустный клоун, размахивающий картонным мечом, колыбельная. Что-то игрушечное, романтический героизм, а не армия, браво туда-сюда марширующая. Может, и не получилось это воплотить… Там была песня об Отечестве на итальянском языке «Terra paterna». Нечто на энергетическом уровне. Хотя «моя Родина» — не абстракция. Я здесь родился, и какая она ни есть, ее люблю. Не понимаю людей, легко рвущих корневые связи: «Фигня все твое посконное, меня немцы за своего принимают». В своей стране, как в своей семье, да и в себе самом — если покопаешься, много неприятного найдешь. И неправильно закрывать на это глаза, мол, мое во мне — хорошее, а пороки принадлежат исключительно русской ментальности… В каком смысле я патриот? Горжусь отечественными композиторами, художниками, для меня культурный бэкграунд — важная часть жизни. Хотя музыкальный базис моего поколения обширней, чем у наших родителей. И рок-н-ролл, ар-энд-би, рэп, африканская, латиноамериканская музыка такая же родная, как Рахманинов и казачья песня. Это не экзотика, а твои березы. Мир рассыпался и заново собрался, и ты в нем живешь. Иной раз смотрю на себя со стороны: что я за странное животное? Но, существуя в разных стилях, направлениях, стараюсь все делать качественно, честно.

— Недавно обсуждали с твоим папой, скульптором Андреем Наличем, кампанию против Сидура, выводы теологической комиссии, признавшей замечательного художника «порнографом». И услышала в ответ: «Знаешь, сколько я видел этих комиссий! У меня есть своя высшая, единственная, строжайшая комиссия — моя жена Валя». А у тебя есть твой личный ОТК?

— Влияет много мнений. К сожалению. Доброжелательных, недоброжелательных. Надо вырабатывать какой-то иммунитет. Ну конечно, в первую очередь — и мама, и папа, и жена, и друзья, которым доверяю в музыкальном плане. Они — моя комиссия. Их живая рефлексия, справедливая или ошибочная.

— Не обидно слышать, когда тебя называют стилизатором, мол, не ищешь ты оригинальности, монтируешь чужие идеи?

— Это же и к себе вопрос постоянный: насколько то, что делаешь, твое — или вариация на чужую тему. Иногда эти вещи пересекаются. Безусловно, хочется оставаться в области оригинальных деяний. Но стилизация стилизации рознь. Есть песни, считающиеся народными, а на самом деле — авторская работа: в гармонии, в настроении, в музыкальной идее. Если же говорить о современной музыкальной индустрии, то новых стилей практически нет. Это и компиляция, и синтез, и переваривание, и осмысление.

— То же самое — в архитектуре, живописи, литературе, кинематографе.

— Критерий один. Насколько тебя, аудиторию «прет» от того, что вы делаете, слушаете. Если все грамотно, но второй раз слушать не хочется — «незачет». И какая разница, сочинил это Иван Иванович или Иван Петрович. Зажигает? Работает ли целостно как самостоятельное высказывание?

— В твоих сочинениях мало рационального, боснийские корни сказываются?

— Скорее архитектура. Деконструктивизм был любимым стилем в институте. На третьем курсе пришел великолепный педагог Валерий Грубов, который нашу группу зажег идеями Дерриды и последователей, таких светил, как Даниэль Либескинд, Том Мейн, в меньшей степени — Фрэнк Гери, Эрик Мосс. Хотя сейчас все перемешалось.

— Как в вашем спектакле американский джаз и русский шаманизм.

— На самом деле cегодня главенствует космополитическая архитектура, вобравшая африканский, американский, канадский, японский, голландский, швейцарский стили. А вообще, как только я закончил заниматься архитектурой, стал безапелляционен в критических оценках… А в музыке, наоборот, такая неуверенность… Понимаешь, каково, когда тебе по затылку дают.

— А если спрошу архитектора Петю Налича, как тебе московские пертурбации, сужение дорог, реконструкция центра?

— Ругаются те, которые любят на тротуары машинами заезжать. Приветствую руками и ногами платные парковки. Теперь у меня есть возможность, приехав с кучей инструментов в центр, поставить машину. А когда ее эвакуировали, я не матерился. Провел полтора часа на штрафстоянке, поблагодарил и уехал. Любопытно, что троллят этот процесс прежде всего люди, западнически настроенные. В Барселоне, Париже или Лондоне попробуйте припарковаться бесплатно! Приветствую расширение пешеходных зон, устройство велосипедных дорожек. Мечтаю, чтобы Садовое кольцо и все непомерно широкие улицы сузили, превратив город в цепь бульваров. Чтобы было больше зелени, пешеходных зон. А машины пусть ездят с трудом и долго, в крайнем случае, летают.

— Я слышала, ты согласился писать музыку к спектаклю «Обыкновенное чудо»? Смелое решение. Не мешает задушевная гладковская мелодика: «давайте негромко, давайте вполголоса»?

— Нет, здесь другая интонация. В арсенале нашего времени, в отличие от времени создания фильма Захарова и Гладкова, больше ритмообразующего, красок. После многих микрореволюций в звуке, в способе сведения, миксах много новых интересных крючочков.

— Цитата: «Я песен на социальные темы не сочиняю, но в ходе моей жизни уделяю время какой-то общественной работе. Для меня политическая деятельность — это гигиена…»

— Да-а… громко сказано. Это на волне событий двухгодичной давности… Если бы не события Болотной… я бы, может, и мог сказать: мое дело — сцена или оркестровая яма. Но все это происходило буквально под окнами, трое моих друзей на 12 суток весело загремели в каталажку. В связи с чем мой товарищ Артем Черников в «Новой газете» публиковал фрагменты его замечательной повести. Конечно, я старался лишний раз все взвесить, чем вызывал негодование моих более дерзких друзей. Ну такой я осторожный. А социальных песен, правда, не умею, да и не хочу писать. В социальной сфере хотел бы похвастаться каким-то актом гражданской сознательности — не получается. Зарегистрировался на сайте «Активный гражданин», а ничего так и не сделал. Я поддерживаю людей, которые пять процентов своего времени уделяют реальной политической деятельности. Например, пойти на правильный митинг. Написать воззвание в поддержку угнетенных. Ты понимаешь, что должно что-то происходить, чтобы власть имущие, забывшие, зачем они на своем месте, были в напряжении.

— Порой необходимо мужество, чтобы после предложения сверху отказаться от выступления.

— А мне предлагали много раз — выступать под разными знаменами. Не хочу. Могу собственное мнение высказывать в соцсети, где меня прочтет пара тысяч человек. Но когда выхожу на многотысячный митинг, на котором выступает огромное число людей, далеко не со всеми я согласен. А я в аккомпанемент речи — свою «Калинку-малинку». И люди полагают — он вроде бы честный парень, значит, и этим ораторам можно верить. Быть знаменем революции, контрреволюции… Помним, до чего это довело Маяковского. Самое большое, что могу сделать, прийти на митинг и просто постоять: я здесь.

— Ты двигаешься-развиваешься зигзагообразно: архитектура, вокал, театр, аранжировки, оркестры, хоры… Что остается?.. Может быть, карьера артиста? Парень ты красивый.

— Нет-нет. Были удивительные предложений. Понимаю, что это не мое. Не умею, не хочу даже двигаться в этом направлении. Если лет через 10 как-то вырулит…

— «Гамлет»?

— Какое там… Полоний. Упаду за занавеской в драматическом спектакле с гигантской, на шесть минут, арией «Убит бесславно!». А ведь прав старик: «Держи подальше мысль от языка, а необдуманную мысль от действий». Надо в следующем интервью это иметь в виду.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow