Про Конституцию РФ Рамзан Кадыров, конечно, слышал. Но не в ней тут дело. И не чеченским журналистам, перед которыми он выступил в Грозном, адресовано его предложение «судить оппозиционеров как врагов народа». И даже не Путину В.В. Кадыров претендует на роль самого «русского» из всех россиян, а значит и вождя племени — пестрого по составу, но не по неандертальской замкнутости и не по мечте об агрессивной внешней «крутизне».
Кадыров, по сути, задает совершенно русский, сформулированный Достоевским, вопрос: «Кто я, тварь дрожащая, или право имею?». Вопрос лежит не в русле права, а в русле права сильнейшего, да и ответ подразумевается противоположный тому, к которому приходит Раскольников. В России, где православие свелось к страху (а не смирению), чинопочитанию и формальной молитве по часам, он, Кадыров, выглядит и как бы «самым православным» — что нужды, что Христос говорил совсем о другом? Ведь это он, наконец, самый крутой: стрелок, борец и забияка — в стране, где этот образ примитивного голливудского «мачо» (устар.) пропагандируется уже лет пятнадцать как идеал для всякого российского юноши.
Собственно, в Чечне Кадыров и так преследует инакомыслящих без всякого суда, но его интересует, как это воспримут на остальной территории РФ. Это тест. Однако по законам племени молчание будет означать уже не согласие, а покорность.
Все это шокирующе, но не беспрецедентно. Идеи Конституции, равенства и прав человека появились в истории человечества (в Европе) в XVIII веке — меньше трехсот лет назад, и вовсе не само собой разумеются. Еще во Франции Людовика XIV, не говоря уж о России Ивана Грозного, говорить о конституции никому не пришло бы в голову — слова такого не было. Многие тысячи лет естественным было (не казалось) положение, когда все права у того, кто их захватил, у кого сила и власть.
Обсуждать с Кадыровым доктрину прав человека — то же, что говорить об этом с «ИГИЛ» (запрещенная в России организация). Что ж, что теперь XXI век. История не линейна, местами человечество пребывает еще в состоянии варварства, а местами оно туда низвергается. Может быть, в феодализме и есть свои преимущества, но об этом в другой раз. Сейчас надо определяться. Мы где? Если Кадырову можно то, что он делает у всех на глазах, то не морочьте нам голову с Конституцией. Важна только сила: кто сколько сумел хапнуть «прав», у того их столько и есть — в «русском мире».
Спасибо Элле Памфиловой, что не промолчала. Но не от нее Кадыров ждет ответа. И не от профессора Бастрыкина, на которого все нынче воззрились с надеждой, но который втайне не может не согласиться с «подследственным»: ведь он тоже пока тут решает, кого судить, а кого миловать. Кадырову нужен ответ даже не от Путина — а что Путин? Он демиург.
Этот тест такой же, как «нельзя быть немного беременной»: какой у нас строй и какой у нас век? Пришло время говорить тавтологиями: если Конституция — это не профанация, а Чечня — субъект Федерации, то Рамзан Кадыров не может быть главой субъекта федерации. И наоборот. Кадыров играет на обострение — но с тем, кто сам создал такие правила игры. Рамзан прощупывает основания для своей собственной легитимности: что ответит «племя»? Молчание — знак покорности.
