В начале этого года Федеральная антимонопольная служба лишила «Газпром» права использования рекламного слогана «Национальное достояние». И хотя речь идет скорее о лингвистической коллизии, решение оказалось во многом символическим. Вскоре стало известно, что газовый монополист по итогам третьего квартала 2015 года получил рекордные, миллиардные убытки. И это на фоне лопающихся один за другим «проектов века» по возведению новых газопроводов, непрекращающихся конфликтов с Украиной и постоянных проблем на европейском направлении. О ситуации, в которой оказалось ныне недавнее национальное достояние России, мы беседуем с известным аналитиком ТЭК, партнером консалтинговой компании RusEnergy Михаилом Крутихиным.

— В наступившем году газовая война с Украиной, судя по всему, не утихает. Только теперь решительные шаги делает Киев: сначала он отказался от закупок российского газа, затем более чем в полтора раза поднял цены на транзит. Насколько оправдана позиция Украины и кто от этого противостояния выигрывает или проигрывает?

— Я бы не назвал это газовой войной. Думаю, идет движение к некоему новому статусу, возможно, к стабилизации отношений. Позиции обозначились довольно четко, и с каждым днем они все яснее. Россия совершенно недвусмысленно объявила ранее, что хочет полностью лишить Украину транзита российского газа. И что для этого будут построены «Северный поток», «Южный поток» и так далее. Однако на деле с «Южным потоком» ничего не получилось, с «Турецким потоком» — тоже. Сейчас идея в том, чтобы построить вторую очередь «Северного потока», но перспективы здесь пока неясные. Украина прекрасно понимает, что без ее транзита российскому газу не попасть к европейским потребителям. И, чувствуя свою силу, объявляет новые условия транзита. Независимо от того, расширится «Северный поток» или нет, газ без участия Украины не может попасть в Турцию, в балканские страны, в Грецию, Италию.

Так что позиция Киева вполне понятна. Тем более что ставки на транзит российского газа по Украине изначально были гораздо ниже, чем тарифы на транзит газа по европейской территории в целом. Ко всему прочему, Украина может в принципе обойтись без российского газа. В 2015 году 70% газа, который она импортировала, шло не из России, а из других стран, путем закупки у трейдеров по европейским ценам. И очень часто эти цены оказывались или равными, или даже более низкими, чем у «Газпрома». Поэтому Украина здесь тоже чувствует свою правоту. Более того, она сейчас, я думаю, нацелилась на то, чтобы из транзитного государства перейти в новую ипостась и стать чем-то вроде газораспределительного и газонакопительного хаба для единой европейской интегрированной системы передачи энергоносителей. Переговоры об этом ведутся. На западе страны сосредоточены подземные газовые хранилища. Их европейцы могут использовать для создания своего рода подушки безопасности. То есть Украина может играть здесь роль участника европейской энергетической интеграции и способствовать повышению европейской энергетической безопасности. «Газпром» во всех этих случаях является проигравшей стороной, но вина за это — целиком на нем, поскольку повел он себя в отношении Украины, мягко говоря, вызывающе. И в итоге потерял своего самого крупного потребителя газа за границей.

— Какова судьба разрекламированного «Турецкого потока» в нынешней геополитической ситуации? И вообще, в условиях, когда с Украиной — конфликт, с Турцией — конфликт, как, в принципе, Россия собирается доставлять свой газ до Европы?

— «Турецкий поток» никогда не был энергетическим проектом. По сути, это политический ответ российского руководства, когда стало понятно, что ничего не «выгорает» с «Южным потоком». Вложили в «Южный поток» миллиарды долларов, построили на российской территории трубы, компрессорные станции, которые, как оказалось, никому не нужны. Потери здесь составили где-то 17 млрд долларов. Подрядчики, естественно, нажились, но больше никто. Российский бюджет, «Газпром» и все прочие — в проигрыше от этой безумной затеи. Когда она провалилась окончательно, прозвучало неожиданное для всех заявление — о том, что вместо «Южного потока» будет «Турецкий поток». Но проект так и не сдвинулся с места, поскольку турки никак не могли понять, что это такое. В Европе и в «Газпроме», кстати, тоже не поняли, каким образом могут быть достигнуты заявленные цели. Как «Газпром» будет доставлять газ потребителям на юге и юго-востоке Европы и в Турции, остается большой загадкой, если Украина здесь помогать не будет.

Впрочем, есть идея — довести вторую очередь «Северного потока» аж до австрийского хаба, до Баумгартена, а оттуда построить с помощью европейских союзников интерконнекторы на юг — и таким образом туда пускать газ. Но это будет очень затратное дело, и газ, соответственно, тоже будет дорогим. Тем более что состязаться ему придется со сжиженным природным газом, который в течение ближайших двух лет будет продаваться в Европе по чрезвычайно низким демпинговым ценам.

— В последнее время много говорится о том, что Россия обеспечивает треть газовых поставок в Европу и что без этой трети Старый Свет не обойдется. Так ли это?

— В принципе, пока без российского газа Европе обойтись трудно. Но в будущем эта зависимость, вероятно, все-таки будет снижаться. «Газпром» надеется, что его газ все равно будет дешевле и сможет конкурировать на рынке, но здесь не все так просто. Если пойдет большой демпинг сжиженного природного газа — австралийского, американского, катарского, то «Газпрому», у которого расстояния от газовых месторождений на Ямале до Баумгартена в Австрии — около 5 тыс. километров, придется довольно туго в плане себестоимости. Речь идет о транспортировке, а, значит, потере газа по пути, о работе газовых компрессорных станций по дороге. Поддержание всей этой газотранспортной системы обходится очень дорого. Не исключено, что себестоимость российского газа сейчас «Газпромом» занижается, а на самом деле она гораздо выше. Возможно, что конкурировать с американцами, австралийцами и катарцами в Европе «Газпрому» будет крайне сложно.

— Значит, свои позиции в Европе «Газпром» потихоньку утрачивает?

— «Газпром» не развивал промышленное сжижение газа, таких проектов у него сейчас практически нет, за исключением одной трети линии, которую он может построить на заводе Shell на Сахалине, в проекте «Сахалин-2». И то большой уверенности в успехе этого проекта нет. Это маленькое производство — на 5 млн тонн газа в год всего. Можно сказать, что «Газпром» на рынке сжиженного природного газа не присутствует. Между тем Австралия через три года будет поставлять на рынок 80 млн тонн СПГ, Катар — 77 млн тонн, США 50—60 млн тонн ежегодно.

— Какова перспектива «Северного потока-2»? Не ждет ли его незавидная судьба «Южного потока»?

— В принципе, есть довольно мощные силы, заинтересованные в успехе «Северного потока-2». Это — часть газпромовских руководителей. Я имею в виду совместное предприятие с участием «Газпрома», которое будет получать деньги за транспортировку газа по дну Балтийского моря, а также СП, зарегистрированные не в России. Кроме того, это подрядчики, которые будут строить всю эту инфраструктуру. Наконец, это несколько европейских компаний, которые рассчитывают, что новые объемы газа «Газпром» будет продавать на совершенно новых условиях и, таким образом, пытаться конкурировать с другими поставщиками газа. То есть с коммерческой точки зрения в Европе есть компании и трейдеры, очень сильно заинтересованные в проекте. В политическом же плане существует противодействие со стороны Евросоюза, Еврокомиссии и Украины, которая понимает, что тут она может оказаться совершенно не у дел. Идет очень сильная пропагандистская кампания чисто политического характера. Здесь надо посмотреть: что перевесит для Европы — экономика или политика. Кстати, «Северный поток-1» сталкивался с теми же проблемами, но экономика там взяла верх, и те силы, которые его спонсировали, выиграли. Все политические препятствия были сняты. Что получится с «Северным потоком-2» — пока не ясно. Есть шансы, что проект все-таки осуществится.

— «Газпром» в III квартале получил рекордный чистый убыток в 2 млрд рублей. Примерно столько же стоят бонусы членам правления «Газпрома». Как можно объяснить эти цифры — откуда взялся убыток и почему за него положены бонусы?

— Ну, с убытком все понятно — цены на газ снижаются. Причем не только в долгосрочных контрактах, вслед за падением цены на нефть. Они снижаются и на спотовом рынке. А сейчас в Северо-Западной Европе 85% газа торгуются именно на спотовом рынке. Там цена определяется не газпромовскими контрактами, а тем, сколько газ будет стоить на распределительных хабах. Поэтому у «Газпрома» драматически снижается выручка. Компания потеряла Украину, под угрозой поставки в Турцию. Они по политическим причинам теряют, теряют и теряют. Тем более что вкладывать деньги «Газпрому» приходится в безумные проекты вроде «Южного потока», или никому не нужного газопровода Сахалин — Хабаровск — Владивосток, или проекта «Сила Сибири», который будет полностью убыточным на протяжении ближайших 30—40 лет. Что касается вознаграждений руководителей, то это политическая тенденция. Их утверждает совет директоров «Газпрома», а в нем есть представители правительства. Это все-таки на 50 с лишним процентов государственная компания. Сказало руководство страны, что надо наградить господина Миллера и всех его приятелей дополнительными бонусами, так оно и получается. Награждают за дружбу, а не за экономический эффект от работы.

— Далеко ли продвинулась «Сила Сибири», и нужен ли России этот проект в условиях резкого понижения цен на энергоносители? Каковы успехи «Газпрома» на китайском направлении?

— Да там нет никаких успехов. Там идут переговоры и, как всегда, подписываются ни к чему не обязывающие документы, без каких-либо цифр и расчетов. Что касается «Силы Сибири», была надежда на то, что некая экономическая целесообразность у проекта будет при ценах на китайской границе около 300 долларов за тысячу кубометров. Сейчас, когда цены даже в Японии ниже 200 долларов за тысячу кубометров, а предполагается, что они упадут еще больше, в этом проекте нет никакого коммерческого смысла. Чистый убыток. Он не оправдается коммерчески никогда. И поэтому сейчас мы видим торможение проекта — у «Газпрома» просто нет денег на его осуществление. Когда российский газ попадет в Китай, и попадет ли он туда вообще, никому не известно.

— Как, в принципе, себя ощущает «Газпром» в результате столь резкого падения цен? Логично ли то, что ФАС лишила его права на слоган «Национальное достояние»?

— Логично. Начнем с того, что существуют два разных «Газпрома». Есть тот, который трудится на буровых и газопроводах и обеспечивает поставки газа и бесперебойную работу всей инфраструктуры, всех промыслов. Это десятки тысяч человек, нормальных работяг и профессионалов. А есть «Газпром» в виде менеджмента с гигантскими зарплатами и бонусами, который по приказу руководства страны начинает неоправданные экономические проекты, потом списывает миллиарды долларов, а потом компания терпит из-за этого колоссальные убытки. Это не трудовой, насквозь коррупционный и абсолютно неэффективный «Газпром». Как он себя чувствует? Похоже, он действует по принципу: «Давайте, ребята, ухватим сейчас все, что только можно, а дальше хоть трава не расти».

— Могут ли в нынешних условиях снизиться тарифы на газ для российских потребителей?

— От «Газпрома» это не сильно зависит. Есть у нас Федеральная служба по тарифам, антимонопольные службы, есть масса правительственных органов, которые этим занимаются. Понятно, что никакого снижения тарифов в условиях, когда в госбюджете не хватает денег, не будет.

— В адрес «Газпрома» нередко звучали упреки, что он совершенно не занимается страной, газификацией регионов. Может ситуация измениться в этом плане, есть ли шанс, что компания начнет решать внутренние проблемы России?

— Нет такого шанса. И до этого, когда у «Газпрома» хватало денег, при всех огромных прибылях и инвестиционных программах, он выделял на газификацию российских регионов не более 1 миллиарда долларов в год. Мало того, эти деньги он тоже не осваивал, красиво маскировал ими затраты на другие проекты. Например, компрессорная станция под «Южный поток» строилась как бы в рамках газификации регионов, на самом деле никакого отношения к этому не имела. Ежегодный прирост газификации регионов — где-то 0,1%. Чтобы «Газпром» вдруг передумал и начал инвестировать в невыгодное для себя дело? Нет, этого ожидать не приходится.