Подобная организация управления кажется немыслимой. Вместо всем известной и понятной вертикали — сеть людей и организаций, представляющих разные интересы и согласующих их через постоянное расширение контактов. Вместо воли организуемого большинства — многосторонние переговоры, где компетентные суждения позволяют отсечь крайности и достичь компромисса заинтересованных участников. Приняв при этом профессиональное и взвешенное решение.
Примерно так в самых общих чертах выглядит взаимодействие бюрократических структур Европейского союза с многочисленными экспертными и лоббистскими группами. Система позволяет на наднациональном уровне вырабатывать политический курс по крайней мере в отдельных отраслевых сегментах общеевропейского управления. Допустим, вам нужно принять тот или иной закон. Вы, конечно, можете придумать его прямо у себя в кабинете, но тогда этот закон вряд ли устроит тех, кто находится за пределами вашего офиса. В парламентах сидят политики, способные в основном к общим декларациям, зачастую преследующие популистские цели и при этом представляющие далеко не все возможные интересы. Тут-то и приходят на помощь НКО и сетевые структуры. Проблемы начинают обсуждаться открыто с привлечением самых разных экспертов и игроков, где больший вес имеют те, кто сумел приобрести больше связей, установленных, как правило, путем сделок и компромиссов. Итог выглядит достаточно убедительно и встречает меньше сопротивления, ведь многие потенциальные критики уже высказались в ходе сетевого обсуждения, добившись уступок в свою пользу.
Европейские левые эту систему критикуют: участники сетей никем не избираются, представляют либо узкие группы, либо вовсе себя лично. В логике тех, чья точка зрения оказалась вне повестки принятия решений, такие сети могут быть представлены как собрание самозванцев, узурпирующих полномочия легитимно избранных представительных органов власти, тем самым попирая демократические принципы.
Однако в иной перспективе, также опирающейся на классические основы демократии, подобное сетевое общение можно описать как шаг к прямой демократии с тем лишь отличием от античного аналога, что участие в ней носит добровольный характер. Судите сами: каждый, кому интересен тот или иной вопрос, может принять участие в дебатах по его поводу.
Другое дело, что не каждый сумеет добиться успеха в отстаивании собственной позиции. Скорее выиграет тот, кто откажется от части, сохранив целое, умерив собственный радикализм в интересах общего дела. Более того, узурпировать принятие решений можно и на выборах, завоевав голоса большинства популистскими обещаниями, часто вредными и опасными. Да и вообще, рядовой избиратель нередко голосует за внешний вид политика, нежели за его программу. Напротив, сетевые активисты и эксперты не смогут добиться успеха в своей среде, если они не будут досконально знать проблемное поле, которым занимаются и не станут учитывать мнения других профессионалов. Так в европейскую демократию возвращаются потерянные, казалось бы, принципы меритократии. Пожалуй, такую модель одобрил бы сам Аристотель.
Как это работает? Предметом острых дебатов в ЕС в 2000-е годы стало регулирование производства ртути. Развитие технологий и новые экологические стандарты способствовали сокращению потребления ртути в самой Европе, но ее продолжали покупать развивающиеся страны. Это все равно создавало экологические угрозы для европейских стран. Первоначально интересы производителей ртути отстаивала сеть технократов, связанных с лоббистской ассоциацией «Еврохлор» и отраслевыми министерствами стран — производительниц ртути. Однако позднее эта сеть была существенно расширена за счет присоединения новых участников, среди которых оказались экологические ведомства Швеции, Дании, Нидерландов и Австрии, эксперты Гринписа и других НПО. Промышленники лишились монополии на обсуждение вопроса, производство ртути перестало рассматриваться как исключительно вопрос технологии, так что генеральный директорат Еврокомиссии по предпринимательству и промышленности был вынужден разделить ответственность за его решение с директоратом по охране окружающей среды. Результатом стал установленный в 2006 году запрет экспорта ртути из ЕС начиная с 2011 года. При этом удалось достичь компромисса в отношении безопасного хранения ртути в Европе: промышленники согласились выделить финансирование, избежав наиболее затратных для себя способов, которые предлагали экологические чиновники.
Разумеется, представленная управленческая модель не является идеальной. Демократия обычно вообще не рассматривает себя как завершенный идеал. Однако случай с включением НПО и сетевого общения в процесс принятия решений на уровне Евросоюза в очередной раз демонстрирует гибкость демократической модели управления, ее способность к развитию и умению находить ответы на вызовы постоянно меняющегося мира.
Марк СИМОН, Василий ЖАРКОВ, старшие научные сотрудники Центра теоретической и прикладной политологии ИОН РАНХиГС
