Президент внес-таки в Госдуму пакет законопроектов «в связи с расширением применения института присяжных заседателей», о котором, учитывая механизм одобрения таких предложений, можно рассуждать уже как о принятом законе. Речь идет о конституционном праве граждан (ст. 32, п. 5 Конституции РФ) участвовать в отправлении правосудия, но его «расширение» не будет чрезмерным.
Хотя через два года коллегии присяжных появятся на уровне районных судов, их численность будет урезана. В областных судах вердикты будут выносить с 2017 года 8, а в районных судах с 2018‑го — 6 присяжных. Эта мера мотивируется тем, что так-де сократятся сроки отбора присяжных, а значит, и рассмотрения дел.
Между тем отбор в коллегию — не самая тягомотная процедура (если кандидаты пришли по повесткам). Невыносимая длительность уголовного процесса (не только с присяжными) скорее объясняется тем, что органы обвинения заставляют суды разгребать массу ничего не значащих доказательств. Присяжные без привычки к этой «юридической» абракадабре начинают дезертировать: дома их ждут и другие дела. Но в части этого самого болезненного для присяжных пункта «реформа» ничего не предлагает.
Сокращенными коллегиями присяжных будет легче манипулировать, в чем судьи и специальные люди, осуществляющие «оперативное сопровождение процессов», в последние годы сильно поднаторели.
Чтобы понять, расширяется ли компетенция присяжных на самом деле, придется разобраться в запутанных схемах подсудности. В 2013 году под предлогом введения в судах института апелляции десятки составов преступлений (упрощая — статей УК) были переданы из областной подсудности в подсудность районных судов, где суды присяжных в то время не действовали. Совет по правам человека (а первый импульс «реформы» исходил отсюда) предлагал вернуть суду присяжных хотя бы те составы, которые относились к его подсудности до 2013 года.
В результате предлагаемых поправок присяжные получат назад далеко не все «ранее похищенные» у них составы УК. С 2018 года подсудимые смогут просить о рассмотрении присяжными в районном суде дел об убийствах и по ряду других насильственных преступлений — но далеко не всех. Никто не собирается возвращать в компетенцию присяжных (ни на каком уровне) дела о взятках или передавать туда «предпринимательские» дела, как это предлагал СПЧ.
Между тем насильственные преступления чаще всего совершаются «в условиях очевидности», и там механизм присяжных — сложный, недешевый, подверженный иногда и сбоям под влиянием эмоций — чаще всего бессмыслен. Напротив, он очень нужен там, где наиболее часты злоупотребления со стороны «правоохранительных органов», а это как раз дела в предпринимательской сфере, взятки, изнасилования, мелкие кражи и дела по наркотикам (они часто лепятся «для палки» в отчетах).
То есть резюмируя: в будущем законе президент доверяет присяжным (то есть гражданскому обществу) там, где их присутствие излишне, и не доверяет там, где контроль со стороны гражданского общества мог бы противостоять «силовикам». Это не проясняет, какие цели ставит перед собой будущий закон. Во всяком случае, это не о борьбе с коррупцией и произволом «силовиков».
Для областных судов новый закон вступит в силу с 1 января 2017‑го, а в части формирования суда присяжных на районном уровне — 1 января 2018 года. Отсрочка объясняется необходимостью технического переустройства. Но 2018‑й — это и год президентских выборов, а появление присяжных в районном суде, «наиболее приближенном к населению» (цитата по пояснительной записке), может быть использовано для мобилизации электората. «Власть доверяет народу — народ доверяет власти» — чем плохой лозунг? (Дарю.) Но по большому счету это лукавство.
Разумеется, у предлагаемого закона, с точки зрения гражданского общества, будут и плюсы. Так, «правоохранительным органам», которые последние лет 15 обзывали присяжных «безработным быдлом», теперь придется попридержать язык. Но вернется ли к кандидатам в присяжные та гражданская активность, которую они проявляли на первых порах, когда в России еще только вводился этот институт? Это проблема, конечно, уже не только судебной системы.
