СюжетыКультура

Трамп в тебе и во мне

За 199 дней до выборов

Этот материал вышел в номере № 43 от 22 апреля 2016
Читать
Возможно, нам так трудно слушать Трампа потому, что в глубине души, куда совестно заглядывать, прячется соблазн с ним согласиться
Изображение

Московские друзья часто спрашивают, правда ли, что Трамп — американский Жириновский. Но я слишком мало знаю обоих, чтобы сказать наверняка. Пожалуй, их объединяет чувство, которое они вызывают у своих противников: скорее брезгливость, чем гнев. Но на этом сходство кончается. Трамп в Америке заработал миллиарды, а Жириновский — только тысячу долларов, которые ему заплатил журнал «Плейбой». Другие органы в США за интервью не платят, но этот за свои деньги выпытал все подробности интимной жизни Жириновского. Трамп ими делится даром — как и всем остальным, о чем принято молчать или говорить экивоками.

Сегодня в Америке процветает интеллектуальная индустрия, объясняющая внезапный успех кандидата, которого в начале президентской кампании считали забавным шутом, а теперь — страшной угрозой Республиканской партии и самой американской республике.

Надеясь узнать ответ у политических гуру, я завел папку вырезок, но вскоре она перестала закрываться, и я сдался, заметив, что обозреватели повторяются, колумнисты противоречат себе, и все чего-то недоговаривают. Хотя то, что говорится, — бесспорно.

— Сторонники Трампа, — уверяют экономисты, — недовольны дефицитом торгового баланса, который стал результатом неудачных договоров с американскими соседями и тихоокеанскими партнерами.

— Сторонники Трампа, — говорят социологи, — жертвы глобализации, которые пострадали от заокеанской конкуренции.

— Сторонники Трампа, — объясняют геополитики, — устали от неудач международной политики и рады бы, как обещает их кумир, не дарить, а продавать оборонные услуги союзникам.

— Сторонники Трампа, — резюмируют философы, — лузеры прогресса, оставшиеся без дела при смене парадигм ввиду постиндустриального будущего.

Несмотря на чрезвычайную убедительность этих аргументов, я, разумеется, им не верю. Причина триумфа Трампа одна — правда.

— Но что, — спрашивается, — есть правда?

Истина, как выяснил Пилат, это то, что есть: высшая реальность и фундамент бытия. Но правда — это то, что от нас скрывают — сначала взрослые, потом — власти. В мою юность самой популярной газетой была «Литературная», которая раскрывала правду в дозированных размерах и хлестких фельетонах под названием «Опять нет тары». Сегодня правдой считается то, чего всем не говорят, хотя и так все знают: скажем, кто воюет в Донбассе или сколько виолончелей приходится на одну Панаму.

Правда — крайне неудобна, потому что ее можно открыть лишь тогда, когда правду прячут. Вырвавшись наружу, она обозначает проблему, но не помогает ее разрешить, не зная, где взять тару. В Америке с тарой проще, а с правдой — нет. Каждый день ее скрывают, замазывая эвфемизмами и погребая под ватой умолчаний. Официально эта практика называется политической корректностью, вежливо — лицемерием, по-нашему — лапшой на уши, по-моему — цивилизацией.

Прожив 40 лет в Америке, я убедился в неизбежности вранья — и пользе политкорректности. Только она позволяет ужиться всем в городе, где половина жителей родилась за пределами США, где в одном Квинсе представлено больше языков, чем в ООН, и где Новый год встречают по григорианскому, китайскому, еврейскому и персидскому календарю.

— Политическая корректность, — возражают мне друзья, — насильственная замена нравственности, которая должна исключать наши предрассудки добровольно, а не под нажимом общества и закона. Но я, признаюсь честно, предпочитаю лицемерие морали. Этикет делает совместную жизнь сносной, что далеко не всегда скажешь о нравственности. Когда Солженицын перед возвращением домой объявил, что спасение России — в превращении страны в истинно христианскую державу, я за нее испугался. Ведь история таких не знает, а Россия и без того настрадалась от экспериментов.

В отличие от религиозной догмы и философской теории, политическая корректность не пытается сделать нас лучше на самом деле. Она удовлетворяется тем, что мы притворяемся — всегда и везде. Постепенно вранье прирастает, как улыбка к лицу, и мы оказываемся не добрее, а вежливее, чем были. Но цивилизация, как учил Фрейд, образует тонкий слой, который очень медленно накапливается и всегда мешает. Не удивительно, что политическая корректность молча бесит всех. Особенно когда она наступает широким фронтом и по глупому поводу, как это случилось на последней церемонии «Оскара».

На мой-то взгляд, вина Киноакадемии состояла в том, что она лишила награды лучший фильм года — «Омерзительную восьмерку» Тарантино. Но сами академики каялась в том, что среди номинантов не оказалось афроамериканцев. На церемонии об этом говорилось с начала до конца и еще в середине. И каждый раз я злился, так как ненавижу квоты вообще, а в искусстве — особенно. Я не верю в существование пролетарской поэзии, женской прозы и расовой эстетики, как того требует политическая корректность.

Трампу она не помеха. Только он громко и с удовольствием может назвать мексиканцев насильниками, мусульман — террористами, а женщин — суками, особенно — во время менструации.

В обычной, а не в предвыборной жизни даже не вежливость, а здравый смысл мешает нам повторить «правду» Трампа: мексиканец может оказаться соседом, мусульманин — коллегой, женщина — женой. Но Трамп, скрывая под грубостью глупость и зная, что от него ждут скандала, повышает ставки. Это работает только в покере без потолка — когда карты можно не раскрывать до последнего момента.

— Для Трампа он наступит в Белом доме, — сказал мне один его сторонник, — и тогда выяснится, что все это понарошку. Не станет он депортировать эмигрантов, и стену с Мексикой передумает строить, и женщин он любит без числа, и мусульман не будет мочить в сортире, и НАТО не распустит, и не станет продавать японцам атомную бомбу, а с Путиным раздружится и хамить перестанет.

— Зачем же тогда за него голосовать?

— Затем, что Трамп говорит вслух то, что другие смеют сказать только про себя.

Трамп — рупор американского подсознания, которое многим не нравится, потому что оно у всех нас черно и прячется под спудом. Он потакает нашим первичным инстинктам и естественным склонностям. Но, как писали братья Стругацкие в своей мрачной книге «Гадкие лебеди», «то, что наиболее естественно, менее всего подобает человеку».

Возможно, нам так трудно слушать Трампа потому, что в глубине души, куда совестно заглядывать, прячется соблазн с ним согласиться.

— Послушай, — говорит бес, — разве не хочется так исправить мир, чтобы все знали свое место — и черные, и желтые, и голубые, и коричневые, и эти, эмансипированные без каблуков. Хорошо бы ислам отменить раз и навсегда. О русских больше никогда ничего не слышать. Европу бросить на произвол ее жалкой либеральной судьбы. Забрать у проклятых китайцев наши деньги и отдать их мне, тебе и Фиме, если вспомнить о Брайтон-Бич, где за Трампа — четыре пятых. Наши предпочитают простые решения и ненавидят чужих, к которым себя не относят. Эмигранты не любят приезжих: сами-то они уже здесь.

Как раз с этим связан парадокс кампании. Аналитики описали средних избирателей Трампа: малообразованные белые люди из глубокой провинции. На вопрос о своем этническом происхождении, который принято задавать в созданной эмигрантами стране, они все отвечают одинаково: не итальянцы, скажем, или ирландцы, а всегда и только американцы. Это возвышает их в своих глазах перед понаехавшими, которые захватили их страну и делят ее богатства между разноцветными меньшинствами, главный из которых Барак Обама. Собственно, само явление Трампа многие считают реваншем за первого чернокожего президента. Если победа Обамы была триумфом расового дальтонизма, то успех Трампа — расплата и откат.

В этом нет ничего нового. Америка всегда раскачивалась между либералами и консерваторами, но Трамп не имеет отношения к качелям. Его сила в том, что он пришел со стороны и может не считаться с любыми правилами. Компенсируя невежество напором, заменяя программу посулами, а политику — популизмом, Трамп пугает своих больше, чем их соперники-демократы.

Главные баталии нынешней кампании Республиканская партия ведет сама с собой, не мешая разбираться друг с другом Хиллари Клинтон и Берни Сандерсу, о которых пойдет речь в следующий раз.

Нью-Йорк Продолжение следует

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow