СюжетыОбщество

Бессмертный полк без вести пропавших

Государство до сих пор не признает пропавших без вести солдат и офицеров Великой Отечественной погибшими. И только 20 лет назад «оправдало» остарбайтеров и военнопленных

Этот материал вышел в номере № 45 от 27 апреля 2016
Читать
Государство до сих пор не признает пропавших без вести солдат и офицеров Великой Отечественной погибшими. И только 20 лет назад «оправдало» остарбайтеров и военнопленных
Изображение

— Никита, вы в «Мемориале» занимаетесь сложной темой: судьбами остарбайтеров и наших военнопленных Великой Отечественной…

— В основном — остарбайтеров.

— Ну тогда с них и начнем… Сколько советских людей во время войны было угнано в Германию на работы, фактически взято в рабство?

— Около пяти миллионов.

— Сколько из них вернулись обратно, на родину?

— Нет точных цифр. У нас в «Мемориале» хранится около 300 интервью с теми людьми, которые вернулись в Россию, и они довольно редко упоминают тех, кто решил остаться. Понятно, что тут сказывается искаженный нарратив, который формировался годами, когда они должны были рассказывать, как стремились на родину, и не было тех людей, кто не желал вернуться. Но факт остается фактом — по рассказам выходит, что остались немногие.

— Особисты работали с остарбайтерами, которые возвращались?

— Все проходили через фильтрационные лагеря НКВД. Там осуществлялся первоначальный отбор и распределение людей и там же их допрашивали. Кто были люди, допрашивавшие остарбайтеров? Ну при таком огромном потоке понятно, что кроме особистов этим занимались и рядовые сотрудники.

— А сколько потом — из вернувшихся остарбайтеров — попало в ГУЛАГ?

— Вот это та цифра, которую очень хотелось бы знать! Но — увы… Хотя нужно понимать, что ГУЛАГ — не единственное место, куда мог попасть остарбайтер после фильтрационного лагеря. Были и трудовые лагеря, отряды, занимавшиеся восстановлением промышленности, в Донбассе работали на шахтах. Главное, что люди, которые возвращались из Германии, были, как и военнопленные, поражены в правах. Их, как и военнопленных, признали участниками войны только в 1995 году при президенте Ельцине.

Многие, кто возвращался из Германии, оказывались дома только через несколько лет. Тебе могли предложить поработать в любой из оккупационных частей, и от этого предложения невозможно было отказаться.

А были ситуации, когда остарбайтеров и военнопленных отправляли не на запад страны восстанавливать города и заводы, а на Дальний Восток — довоевывать.

В наших интервью такие люди, кого посылали довоевывать, упоминаются в каждом третьем, а то и втором.

— К военнопленным было еще более жесткое отношение?

— Конечно. Отношение к военнопленным сложилось уже во время войны. Семьи людей, попавших в немецкий плен, лишались дотаций от государства. И СССР ни разу не присоединился ни к одной из петиций, защищавших права военнопленных. А, например, Красный Крест мог помогать военнопленным только тех стран, которые подписали Женевскую конвенцию. СССР ее не подписал.

До сих пор обсуждается вопрос о том, выше ли была смертность наших военнопленных из-за этого неподписания. Или все дело в особом отношении немцев к «русским» военнопленным как к носителям враждебной идеологии. Традиционная для наших историков дискуссия — когда вместо конкретной проблемы обсуждаются идеологемы.

Изображение

— Какой процент военнопленных после войны и освобождения угодил в ГУЛАГ?

— Ну вот одна из цифр. Касается высшего генералитета из оказавшихся в плену. Таких пятьдесят с лишним человек. Из них 23 человека были приговорены к высшей мере, еще пятеро были отправлены на 10—20 лет в лагеря.

— То есть, кажется, репрессировали больше половины… А какая-то конкретная история репрессированного после плена?

— Например, Лев Глебович Мищенко. Из семьи репрессированных. До войны он успел окончить физфак МГУ. У него появилась невеста. И началась война. Он под Вязьмой оказался в том ужасном котле и дальше всю войну провел в плену. Он работал в лагерях, в том числе в качестве переводчика. На предложение вступить в РОА ответил отказом. Редкая ситуация: когда человек с таким образованием используется в качестве переводчика. После освобождения из плена он оказался в фильтрационном лагере, и ему потребовалось доказывать, что он не добровольно работал на немцев. Чьего-то доноса хватило, чтобы его определили за шпионаж на десять лет в ГУЛАГ. В «Мемориале» сохранилось больше тысячи его писем к невесте и невесты к нему за эти десять лет. Это потрясающая история любви.

— Отношение к военнопленным, которые попали в плен в таких котлах, как вяземский, и тем, кого взяли, так сказать, индивидуально, было разным? Ведь в начале войны в плену оказывались сотни тысяч по вине главного командования…

— К тем, кто попал в плен в первые месяцы войны, после возвращения в СССР отношение все-таки было более лояльным.

Что касается законодательства… В 1956 году Верховный Совет принимает решение, что с 1945 года нарушались права и законность по отношению к бывшим военнопленным. Они не могли устроиться на работу, пойти учиться в вуз.

— А остарбайтеры?

— Для остарбайтеров на деле все зависело от места, из которого их угнали в Германию. С Украины брали целые деревни. И этими деревнями они и возвращались. В такой ситуации больше возможностей для социального роста, получения образования.

А если человек возвращается в то место, где в нем заранее видят врага… Отношение государства к «остам» очень быстро распространилось на общество. Определение «немецкая подстилка» для девушек, вернувшихся из Германии, было стандартным.

Главной проблемой любого репатрианта, возвращавшегося в СССР, была анкета. Если анкета плохая, могли отказать, например, в приеме в институт. Уже на этапе сдачи документов — мол, все равно у вас никаких шансов нет. Но были случаи, когда человек, даже несмотря на плохую анкету (известен такой случай во Львове), поступал в институт. Однако после того, как он проучился два года, его отправили в ГУЛАГ «за сотрудничество с немцами».

Тема остарбайтеров долгие годы была табуирована. До 1976 года, до выхода романа Виталия Семина «Нагрудный знак «ОСТ» не было ни одного громкого высказывания на эту тему. Люди фактически не имели права на свою судьбу. На Украине ситуация была немного лучше. Там печатались сборники писем остарбайтеров, даже был снят фильм на эту тему, но он демонстрировался только там.

— Давайте поговорим о без вести пропавших. Они, конечно, в большинстве погибли, некоторые, возможно, героически… А как менялось и менялось ли вообще отношение к ним и их семьям на протяжении послевоенного времени?

— Без вести пропавшие в СССР — очень расплывчатая категория. В нее включались и военнопленные, и погибшие солдаты. Это влияло и на получение родными пенсий. Есть примеры, когда семьи получали пенсии за без вести пропавших как за убитых, есть и многочисленные обратные случаи. Сейчас, в соответствии с законодательством, если человек пропал без вести, он через два года считается погибшим, то есть ветераном. Этот закон был принят в ельцинское время. И это определение касается последних конфликтов, но не Великой Отечественной. Поэтому до сих пор без вести пропавшие на той войне у нас формально не считаются умершими.

И поскольку без вести пропавшие приравнивались к военнопленным, то до 1995 года они не считались даже ветеранами войны. Люди просто исчезли.

— Насколько я знаю, после 1995‑го на региональном уровне семьям пропавших без вести пенсии по инициативе военных все же платили, но никаких льгот не было… А на государственном уровне после принятия ельцинского закона что-то в путинские времена дополнялось, изменялось?

— Нет, конкретно этот закон не трогали. В 2015 году даже по «Вестям» прошел сюжет о казусе с вечно живыми без вести пропавшими. И казалось, что государственная политика это учтет. Но воз и ныне там. И тут вот в чем, кажется, дело. Если посмотреть на те суммы, которые перечисляются ветеранам, то выясняется, что они очень смешные. И, наверное, не хочется напрягать бюджет еще и из-за семей без вести пропавших.

— Но это вопрос нравственный…

— Для нас — да, а для чиновников — лишняя головная боль. Как ни странно, положение бывших остарбайтеров и военнопленных оказалось даже лучше. Почему? Потому что они, в отличие от семей без вести пропавших, не признанных погибшими, получили какие-то компенсации от Германии.

Без вести пропавшие — это самая уязвимая группа, и она огромна. Главное, что мы должны сделать, — поднять на общественном уровне темы «забытых» жертв войны.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow