Месяц назад члены ОНК Москвы встречались с заместителем прокурора города Борисом Марковым для обсуждения ситуации в московских СИЗО. Сразу скажу: Марков произвел на членов ОНК весьма благоприятное впечатление — быстро реагировал на наши замечания по условиям содержания заключенных, на неоказание медицинской помощи и тут же раздавал поручения подчиненным. В общем, нам показалось, что прокуратура Москвы действительно озабочена правами арестантов. Но… ошиблись мы, наивные.
Недавно от прокурора Маркова пришел в ОНК ответ. Потряс он нас, этот ответ. Вот, пример. «Новая газета» уже писала о заключенной Л. из женского изолятора № 6 (см. № 34 от 01.04.2016). У 39-летней Л. онкологическая гинекология. Впервые рак Ольге диагностировали еще летом 2014 года. Тогда же в изоляторе Л. пообещали, что скоро ее вывезут на операцию. С тех пор почти два года прошло. Тяжелое заболевание за это время только усугубилось, что подтверждается сделанным в изоляторе УЗИ. На протяжении многих месяцев в СИЗО-6 невозможна была даже рядовая консультация гинеколога из-за отсутствия такого врача в женском СИЗО.
В больницу Ольга так до сих пор и не попала. В конце прошлого года был определен день на вывоз в стационар, однако вместо больницы ее повезли в суд. Месяц назад я спросила тогдашнего начальника медицинской части СИЗО-6 Александра Рожкова, почему он направил Ольгу в суд, а не в больницу. «Так суд важнее», — ответил с абсолютной уверенностью в собственной правоте врач Рожков.
Вот и в ответе прокурора Маркова говорится, что заключенной Л. с лета 2014 года оказывается медицинская помощь, она получает медикаментозное лечение и сейчас находится в удовлетворительном состоянии. Это как? С коллегами по ОНК (Валерием Борщевым и Любовью Волковой) с письменного согласия Л. мы знакомились с ее медицинскими документами. О каком медикаментозном лечении может идти речь, когда у Л. прогрессирующая злокачественная опухоль?! Ей нужна операция, а не таблетки! Как вообще прокуратура может давать такие ответы, когда 23 сентября Федеральная служба по надзору в сфере здравоохранения по Москве и Московской области направила официальное письмо на имя заключенной Л. в СИЗО-6 за подписью заместителя руководителя Плутницкого, в котором, в частности, сказано: «В ходе проведения внеплановой выездной проверки ФКУЗ МСЧ ФСИН России, медицинская часть которой оказывает медицинскую помощь содержащимся под стражей в СИЗО-6, установлено, что вы не были обеспечены доступной медицинской помощью в связи с выявленным заболеванием. По результатам проверки выдано обязательное для исполнения предписание. Руководством МСЧ-77 принято решение об отстранении от должности начальника медицинской службы, располагающейся в СИЗО-6».
Еще в ответе зампрокурора Маркова говорится о заключенном Медине из СИЗО-3, о котором я писала совсем недавно (см. «Новую газету», № 45 от 27.04.2016). Прокурор Марков пишет, что Медин «при поступлении в учреждение <СИЗО-3> жалоб не предъявлял». Как это не предъявлял? В его медицинской карте, с которой с письменного согласия заключенного мы (члены ОНК Москвы Дубикова и Масюк) ознакомились, черным по белому написано, что 29 августа 2015 года Медин поступил «в СИЗО-3 из УВД «ЗАО» (УВД по Западному административному округу ГУ МВД РФ по Москве) со следами телесных повреждений». Изолятор отказывался его принимать. Тогда полицейские отвезли Медина в клинико-диагностический центр № 4 (поликлиника № 58), где Медину выдали справку, в которой сказано, что ему «была оказана помощь по поводу травмы». В СИЗО-3 составили акт о телесных повреждениях: «Ушиб поясничной области справа», отметили жалобы на боли в грудине слева, болезненность при вдохе, при поднятии левой руки, в области почек.
За время нахождения в СИЗО состояние Медина резко ухудшилось, сейчас из-за болей в спине он уже не может самостоятельно ходить, в области лопатки у него огромная гематома размером 15х15 см, причем, даже исходя из записей в медкарте, эта опухоль за последнее время значительно увеличилась в размере.
Прокурор Марков пишет, что Медин прошел курс лечения в тюремной больнице и «выписан в удовлетворительном состоянии». Но почему прокурор Марков не указывает, что через месяц после «удачного» лечения в тюремной больнице… СИЗО-3 вынуждено было отправлять Медина в НИИ им. Боткина, причем уже на носилках?! Но зато прокурор сообщает членам ОНК, что Медин «прошел курс лечения в филиале «психиатрическая больница» ФКУЗ МСЧ-77 ФСИН России». Видимо, под курсом лечения имеется в виду назначенный психиатрами препарат глицин. При этом начальник психиатрического отделения подполковник в/с Никитин фиксирует боли в позвоночнике, «отечность, синюшно-багровый цвет правой голени и стопы. У больного имеется выраженное нарушение движений в правой ноге, нарушение походки, не соответствующее тяжести объективного проявления болезни». И все это, по мнению психиатра Никитина, говорит о «преувеличении соматической симптоматики по психологическим причинам». То есть получается, что Медин не болен, а просто фантазер.
Не знаю, как все это правильно назвать, — круговая порука, халатность или безразличие? УФСИНовцы и тюремные врачи создают видимость соблюдения прав человека и оказания медицинской помощи; прокуроры, призванные контролировать действия тюремщиков, фактически выгораживают их. Судя по письму зампрокурора Москвы Бориса Маркова, прокуратура не проводила своего собственного расследования, а скопировала информацию, представленную УФСИН по Москве.
Мы-то, члены ОНК, идя на встречу с прокурором, надеялись на конструктивное сотрудничество, как принято теперь говорить, а в ответ получили отписку. Кстати, когда я начала говорить на встрече с Марковым об онкобольной Л. (а о ней до меня прокурору сказали и другие члены ОНК — Каретникова и Аббдулаева), Марков меня перебил, сказав, что «вопрос с Л. будет решен». Как он решен, описано выше. Но тем не менее я продолжила и сказала, что вопрос со скорейшим лечением Л. крайне важен, но значимо и наказание для тех сотрудников пенитенциарной системы, кто вовремя не оказал Л. медицинскую помощь. Ведь существует «Конвенция о защите прав человека и основных свобод», в которой есть ст. 3 «Бесчеловечное и унижающие достоинство обращение», действует Конституция Российской Федерации, в которой есть ст. 41 «Каждый имеет право на охрану здоровья и медицинскую помощь», которые были грубо нарушены, и не единожды. И самое главное — права этих заключенных продолжают нарушаться. И к кому теперь обращаться? Была надежда на прокуратуру Москвы. Но не оправдалась…
P.S.30 апреля 2016 года был опубликован Указ президента Путина об освобождении от должности начальника Управления Федеральной службы исполнения наказаний по г. Москве генерал-лейтенанта в/с Игоря Клименова. Недолго пробыл генерал Клименов начальником московского УФСИН. Меньше года назад его перевели в Москву с аналогичной должности из Ставрополя. И вдруг увольнение… Версии отставки ходят разные: от той, что ОНК Москвы вскрыло слишком много косяков в работе московских тюремщиков, в том числе и сращивание криминала с сотрудниками УФСИН, — до предположения, что генерал Клименов идет на повышение в центральный аппарат ФСИН.
P.P.S.Благодарю за совместную работу членов ОНК Москвы: Валерия Борщева, Любовь Волкову, Лидию Дубикову, Анну Каретникову.
