Премия вошла в нервное подростковое состояние — так и жди сюрпризов. Длинный список нынче действительно вытянулся — 33 книги и 4 рукописи, хотя и не рекорд. Состав сильный, правда, без очевидного лидера. Так что конкуренция за места в шорт-листе ожидается серьезная, возможны неожиданности. Абсолютный максимум «шорта» — 15 позиций, но обычно эксперты стараются не выйти за десяток. Чтобы уважаемые члены Литературной академии не очень пугались объема «обязательной программы».

Попробуем спрогнозировать результаты работы экспертов, опираясь на тексты, контексты и руководствуясь собственным вкусом.

Для начала книги, которые можно условно определить как must be. Если в коротком списке их не окажется, это будет, мягко говоря, странно.

«Зимняя дорога» — документальный роман, рассказывающий о почти неизвестном эпизоде Гражданской войны — «якутском походе» генерала Пепеляева 1922—1923 годов. Леонид Юзефович обладает фантастическим умением превращать исторический выверенный материал в высокую литературу. Места, люди, обстоятельства, низость и благородство, мужество и бесчинства, достоинство и фанатизм — все настоящее: остались документы, воспоминания. Драгоценная способность сохранять строгую, почти мелвилловскую невозмутимость превращает хронику в миф об иллюзорности победы и времени, которое всех рано или поздно рассудит.

«Лестница Якова» Людмилы Улицкой, душеспасительная — в высшем смысле слова — эпопея-притча о шести поколениях семьи уже оценена, все слова сказаны, поэтому — несомненно — да.

«Герман легко мог подстрелить кого-нибудь из парней, но не стрелял. Вот как повернулась жизнь. Он держит оборону в дачном домике, и против него — четверо «афганцев», бывших товарищей по «Коминтерну». Да, он украл деньги, он вор, — но им-то никто не давал права поднимать оружие. И они не отцепятся. «Возможно, скоро они меня убьют», — спокойно думал Герман. У него было пронзительное предчувствие последнего боя. Эту вещую тоску он помнил по Афгану, и сейчас думал только о Танюше, потому что на краю гибели (он знал по себе) те, кого ты любишь, становятся впятеро дороже, а те, кого ненавидишь, оказываются безразличны. Значит, человек не создан для войны. И поэтому он и не стрелял в парней у дровяного сарая».

Это — «Ненастье» Алексея Иванова, попытка понять 90‑е, совсем недавнее прошлое, из которого выросло наше сегодня. Выразительная деталь: автор «Сердца Пармы», «Золота бунта» и «Географ глобус пропил…», один из самых востребованных современных писателей, всегда избегал премиальных страстей — и вот, впервые — в деле! Хочется, чтобы не разочаровался. Хотя бы потому, что в «Ненастье» так точно зафиксирован сам дух эпохи.

Воздушный, сюжетный, с интригой «Авиатор» Евгения Водолазкина. После «Лавра» трудно продолжать: слишком высоки ожидания. Поэтому в «Авиаторе» все другое, в том числе темп, интонация и даже легкое сослагательное наклонение — что было бы, если бы… Если бы на рубеже тысячелетий воскрес человек, в 20‑х годах века ХХ сосланный на Соловки. Роман откровенно придуманный, даже искусственный и — обаятельный. Если продолжить «линейку» победителей «БК» последних двух лет «Обители» и «Зулейхе…», которые, так уж сошлось, посвящены сталинским репрессиям, то «Авиатор» в каком-то смысле закрывает тему, переводя ее на качественно иной уровень — пронизанных печалью и самоиронией поисков утраченного времени.

«Калейдоскоп: Расходные материалы (1885—2013)» Сергея Кузнецова и правда очень большая книга: страниц много, много не связанных на первый взгляд судеб, много идей, неединство густонаселенного пространства и разбросанность во времени. Калейдоскоп? Скорее лавина разрозненных пазлов, составляющих многоуровневую конструкцию — связи и ассоциации складываются самым причудливым образом.

«… все повторяется, надо только подождать. Людям кажется: они уникальные, судьба их уникальная, любовь, ненависть, все такое… а я знаю: у Господа нашего не так много материалов, чтобы каждый раз начинать заново. Он-то работает, как хороший мастер, по готовым лекалам…»

Эта топ-пятерка просто должна оказаться в числе финалистов, иначе — совсем некомильфо.

Следующие несколько книг, которые не столь очевидны для итогового списка, тем не менее каждая из этих книг может в нем оказаться — в зависимости от пристрастий и настроения экспертов.

Очень интересный, хоть и неровный роман «Крепость» Петра Алешковского, который о том, что «история всегда страшное дело». Вот покажите, где в современной литературе наши фирменные «одни в поле воины» — повымерли, истаяли, сгинули, только тут, в «Крепости», один объявился, недаром же археолог и дело имеет с древностями. Почему в таком случае неровно? Нарушен баланс, в том числе и стилистический; рядом с блистательными пейзажами, смачными бытописательскими изысками, эпического масштаба погружениями в прошлое — слабая лирическая линия, про водку, лень, безнадегу, чиновничье самоуправство — тоже общее место, притом что таких деревенских картинок нет ни у кого. Сильный роман, которому недостает… гармонии. Хотя где она, в нашей жизни гармония — «по мощам и елей». В прошлом году «Крепость» точно оказалась бы в шорте, а возможно, и в заветной тройке лауреатов, сейчас — расклад несколько другой, так что — не факт. Атмосферная «Осень в карманах» Андрея Аствацатурова — симпатичная, ироничная, но все-таки «Люди в голом» позабористее были, опять же — эффект новизны, тут и герой, и фактура, и интонация — уже знакомые. Детективно-искусствоведческий «Камов и Каминка» художника Саши Окуня читается упоительно: автор — исключительно умелый рассказчик, много всего про богемные нравы и изобразительное искусство, в том числе и современное. Об искусстве всерьез — «Чертополох. Философия живописи» Максима Кантора. Жесткие романы — Сергея Солоуха с вызывающим названием «Рассказы о животных» (вызывающим потому, что как раз про людей) и Саши Филиппенко «Травля» — интересны в первую очередь не столько качеством текста, сколько острой социальностью, для разнообразия один из них вполне может занять эту нишу. «Пелевин?» — спросите. «Смотритель»? Ну сколько можно! Эксперты «БК» к нему всегда были неравнодушны, но тут, скорее всего, — нет.

Без «ЖЗЛ», конечно, не обойдется. Выбор есть, самые интересные — Прилепин и Быков, соответственно, «Непохожие поэты» и «Тринадцатый апостол. Маяковский: Трагедия-буфф в шести действиях». Пожалуй, жюри скорее клюнет на небанальный замысел — соединить несоединимых: Мариенгоф — Луговской — Корнилов. Да и трезвый, сострадательный взгляд сегодня необходим: «Кому тут нужны оправдания, кто вправе их принять».

Историческое исследование Сергея Белякова «Тень Мазепы: Украинская нация в эпоху Гоголя», роман Алексея Никитина «Шкиль-Моздиль»и публицистика Игоря Свинаренко «Донбасс до…». Первая книга — о корнях и истоках, откуда все «есть и пошло»; вторая, по словам автора, начата до Майдана и была не про ЭТО, но ЭТО случилось и вошло в сюжет, у Свинаренко умный, без истерик разговор о горячей точке, которая — его родина и ею остается, хотя сам давно живет в Москве. Все три — достойные, тут точно: как карта ляжет. Ставим на «Донбасс до…».

Две книги стоят особняком. По формальным признакам ни «Кристалл в прозрачной оправе» Василия Авченко, ни «Мальчик, идущий за дикой уткой»Ираклия Квирикадзе не попадают в «большекнижный» формат. Нет ни эпического размаха, ни актуальности — сплошные частности, детали, наблюдения, размышления. У Авченко почти буддийская просветленность, игра со словами и смыслами. У Квирикадзе — житейские лирические трагикомедии «про людей», рассказанные смачно и темпераментно. Это классная проза, независимо от формы и жанра. А главное — они, каждая по-своему, про почти утраченную всеми нами, живущими в постоянной суете, полноту и разнообразие жизни, про «небо в чашечке цветка».

В итоге мой список получается такой:

Каким он будет на самом деле, узнаем завтра…

Клариса Пульсон

(Мнение редакции может не совпадать с мнением автора)