SOS сезона

Возможная гибель театра Сергея Женовача. Да, именно гибель. Десять лет Студия театрального искусства жила и строила авторский, ни на кого не похожий театр с помощью меценатских средств строителя Сергея Гордеева; и вот он откланялся, объяснив, что больше поддерживать театр не может.

СТИ благодарна за все, что создано в этом союзе: спектакли, отличную труппу, новое прекрасное здание, но сегодня вынуждена с горечью осознать: будущего у нее нет. Семьдесят миллионов рублей в год, необходимых для существования Студии, в настоящий момент взять неоткуда.

Единственный безупречный частный театр нового времени — на краю.

— Мне никто ничего не предлагал, — ответил Женовач на вопрос, не пыталось ли его как-то спасти государство. Ведь оно в лице нынешних управленцев культурой так громко декларирует необходимость «пропаганды классического наследия». А кто последовательней и отважней занимается русской классикой, чем Женовач?

СТИ — современный пример художественной работы без компромиссов, опытный образец для столиц и провинций. Меры нужны безотлагательные. А если б государству в лице Минкульта хватило дальновидности оставить СТИ частным театром (привлечь нескольких структурных инвесторов), выиграли бы все — и в первую очередь зрители.

Поколение сезона

Сорокалетние минус и плюс. В этом сезоне они уверенно вышли на авансцену процесса.

Никита Гриншпун и Рузанна Мовсесян, Владимир Панков и Николай Рощин поставили на больших сценах разных театров спектакли, отмеченные яркостью решений и художественной независимостью.

Самый востребованный детский спектакль столицы — «Кролик Эдвард» в РАМТе. И понятно почему — в нем есть все, что потребно такому зрелищу: сказочность, чистота интонации, ненавязчивость морали. Приключения фарфоровой игрушки Рузанна Мовсесян ставит как историю жизни, без труда удерживая внимание не только зрителей от 5 до 15, но и их родителей.

Николай Рощин, глава театра А.Р.Т. О., новаторски прочел «Ворона» Гоцци на большой сцене Александринки и на ее Новой сцене сделал новаторскую же сценографию для спектакля Фокина «Сегодня.2016».

Владимир Панков поставил вампиловскую «Утиную охоту» на сцене Et Cetera, создав принципиально новую среду спектакля, превратив Зилова из героя своего времени в антигероя на многие времена. Десятилетия, минувшие с первой публикации пьесы (1970 год), отняли у этого Зилова (Антон Пахомов) обаяние, оставив голую суть поступков.

Наконец, вынужденный мигрант в отечестве Никита Гриншпун, один из редких постановщиков с блестящим режиссерским мышлением, на сцене Севастопольского русского драматического театра им. Луначарского создал на редкость находчивый, веселый и легкий спектакль по Чехову «#ТодаСё».

Каждый из них давно созрел для лидерства — и фактического, и содержательного.

Вперед в советские времена

…устремились зрелые мастера. Возможно, из потребности вглядеться в прошлое, чтоб объяснить наступающее. Три спектакля о минувшем, остающемся с нами, — вышли в сезоне.

Генриетта Яновская поставила в МТЮЗе «Плешивого Амура». Поздняя Яновская — предмет отдельного исследования: так много дал сцене ее многоопытный и бунтарский взгляд на вещи. Из ранней пьесы Евгения Попова она извлекла спектакль про универсум русской жизни — между убийством и свадьбой, адской тяготой быта и обманчивым раем. Из всех щелей деревянного барака, который Сергей Бархин возвел на сцене, льется золотой свет молодости, рассыпаясь искрами отчаянной просветляющей дури, мерцая предчувствием трагедии. «Плешивый Амур» пронизан печалью, завершившимся. Матовое сияние подлинности ложится на этот спектакль.

Семен Спивак в Петербургском молодежном взялся за пьесу Розова «В день свадьбы». Тут — психологический пуантилизм: безошибочно найденные штрихи, черточки, подробности создают марево жизни, простой и таинственной одновременно; тонкие режиссерские лессировки приводят на сцену новый лиризм, без которого давно уже сохнет горло современного театра. И так работают артисты, что зал встает перед ними в финале.

Третий случай — работа Светланы Земляковой по рассказу Асара Эппеля «На траве двора» в Маяковке, где с безошибочной интонацией нежной иронии развернута советская мифология в лицах и образах.

Незнакомая классика

Два самых неожиданных спектакля в сезоне поставлены по пьесам более чем знакомым. Лидеры острых трактовок — Лев Додин в «Гамлете» (МДТ — Театр Европы). И Михаил Бычков в «Дяде Ване» (Воронежский Камерный).

«Гамлет» прочитан как история морового поветрия, которое поголовно заражает мир злом, — и звучит обжигающе современно.

Главный герой «Дяди Вани» — режиссура: на спилах ре ликтовых астровских лесов стоит сцена, действие идет во времянке, одежда героев — ватники, из кулис безмолвно выдвигаются силуэты оленей с мертвыми прорезями глаз, и хит «Беловежская пуща» звенит вековой, прорастающей в прошлое и будущее обреченностью рода и страны.

Актрисы

Минимум три выдающиеся актерские работы появились в этом сезоне. Юлия Пересильд с трагической мощью сыграла мать, потерявшую ребенка («Кроличья нора» Сергея Голомазова на Малой Бронной). Евгения Крегжде — Катерину Кабанову как шекспировскую Джульетту — с той же силой страсти и противления порядку жизни («Гроза» Уланбека Баялиева в театре Вахтангова). И, наконец, Полина Кутепова стала мамашей Кураж: истрепанной жизнью и притертой к ней неотрывно; трагической клоунессой, чье траченное лицо с золотозубой ухмылкой в финале становится ликом («Мамаша Кураж» Кирилла Вытоптова в «Мастерской Петра Фоменко»).

Самый спорный спектакль сезона

«Машина Мюллер» Кирилла Серебренникова. И должна признать: если б не самодеятельный уровень игры Константина Богомолова и Сати Спиваковой, которым пиара ради поручены две заглавные роли, спектакль следовало бы зачислить по ведомству классного зрелища — обдуманно освещенная, скульптурно обнаженная массовка, впечатляющая видеопроекция. И главное — развернутая мысль о трагическом стирании пола как такового, доказываемая самим ходом спектакля.

Аншлаг сезона

Неожиданный громкий успех снискал созданный всего два месяца назад сайт Татьяны Москвиной «Антикритика». Разборы текстов театральных обозревателей оказались востребованы всей театральной страной и вызвали бурю скандальных завихрений внутри цеха. По слухам, одни перестают здороваться с другими, едва заслышав, что те заходят на «Антикритику».

Но кроме воплей «ужас, ужас!», исходящих, само собой, от «героев» публикаций, «Антикритика» дает серьезные основания задуматься, что в нашей профессии сегодня не так. Чем критики так «достали» театральное сообщество, что оно видит в каждой новой публикации сайта нечто вроде акта возмездия?

Впрочем, самый внятный ответ дают цитаты: не комментарий и анализ, а именно они — самое убийственное в затее известной возмутительницы спокойствия Татьяны Москвиной.

Одно стало ясно с запуском этого проекта: за все написанное рано или поздно приходится отвечать.