Фильтрационный номер

«Я жительница поселка Временный, он прилегает к селу Гимры. Мой муж и я суфисты (течение ислама, исторически распространенное на Кавказе. — Е. М.). В 2014 году в поселке Временном был объявлен режим АТО (антитеррористической операции). Нас на два месяца выгнали из дома. Два месяцы федералы и местные силовики мародерствовали там. 16 домов уничтожили. Виноват — не виноват, ни на что не смотрели. После того как нас выгнали из дома, я обращалась в разные инстанции, и к Путину обращалась. А потом узнала, что состою на профилактическом учете. Несколько раз вызывали сдавать ДНК. Каждого человека из нашего поселка заставили фотографироваться, взяли отпечатки пальцев и каждому присвоили фильтрационный номер. По этим номерам мы въезжаем в Гимры и выезжаем из села. Блокпост работает с 7 утра до 10 вечера. Дальше комендантский час. Ни уехать, ни приехать в село нельзя. Сегодня там тюрьма под открытым небом. Но мы же не в концлагере».

Это рассказ жительницы Дагестана Аминат Супьяновой на встрече с членами Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ). Аминат говорит, что в полиции ей объяснили, что она поставлена на учет как родственница Сулеймана Магомедова. НАК (Национальный антитеррористический комитет) считает Магомедова причастным к подготовке смертницы, взорвавшей пассажирский автобус в Волгограде (теракт произошел 21 октября 2013 года). Сам двадцатичетырехлетний Магомедов подорвался 23 ноября 2013 года, закладывая взрывное устройство рядом с мусорными баками в Махачкале. «Разве я виновата, что я родственница Сулеймана Магомедова? Если так взять, полсела родственники Магомедова или кого-то еще. Разве мы должны нести коллективную ответственность за деяния других людей», — недоумевает Аминат.

В Дагестане на профилактический учет ставят не только взрослых, но и малолетних детей. Ну по типу «сын врага народа». Данные о том, что ребенок стоит на профучете, направляют в школу или детский сад. В прошлом году к жительнице г. Избирбаша Зареме Магомедовой, чей муж осужден за участие в НВФ (незаконном вооруженном формировании), пришел участковый и потребовал дать ему копии паспорта Заремы и свидетельство о рождении детей. Участковый сказал, что в полиции должны быть копии документов детей граждан, осужденных по «ваххабитским статьям». Зарема свой паспорт дала, а документы на детей выдать отказалась. Тогда другой участковый, из района, где зарегистрирован ее муж, потребовал привести к нему детей для профилактической беседы, чтобы, как он выразился, «дети не пошли по стопам отца». Между прочим, сыну Заремы два года, а дочери — четыре.

Если стоящий на профучете решит выехать из своего села или города, то на всех блокпостах его (или ее) могут остановить для проверки, доставить в местное отделение полиции, где будут настойчиво интересоваться, куда и зачем едет, каков состав семьи, в какую мечеть ходит, каков доход семьи. Будут требовать показать телефон с контактами, запишут на видео походку, снимут отпечатки пальцев, возьмут анализ крови. При этом никаких обвинений человеку не предъявлено, нет никакого уголовного дела… Все свои действия полицейские будут объяснять нахождением задержанного в «ваххабитском списке».

Житель Махачкалы Камиль Ибрагимов, освободившийся в 2014 году после отбытия наказания за участие в НВФ, после многочисленных многочасовых проверок на постах обратился в полицию с вопросом: когда заканчивается срок его профучета? В полиции ему ответили, что срок истекает в 2060 году, то есть через сорок шесть лет.

Есть разные данные о том, сколько жителей Дагестана стоит на профучете, но точных — нет. Даже у официальных лиц. На встрече с членами СПЧ глава Дагестана Рамазан Абдулатипов назвал цифру — девять тысяч человек, а министр внутренних дел Дагестана Абдурашид Магомедов говорит о 16 тысячах. То есть глава республики и руководитель министерства называют цифры, разнящиеся примерно в два раза. Впрочем, для трехмиллионного Дагестана что одна цифра, что другая — значительные. Но самое главное — массовые, необоснованные постановки на профучет создают большую нервозность в обществе и вызывают недоверие населения к властям республики.

«Вахучет», или «Приверженцы экстремистской идеологии»

«В один из дней меня с братом, как и остальных сельчан (с. Кироваул Кизилюртовского района. — Е. М.), забрали в отдел полиции, — вспоминает Магомедсайгид Сайгидов. — Мы с братом отказались сдавать ДНК, а остальные не отказывались, у них у всех взяли образцы и отпустили по домам. А нас задержали до 12 часов ночи, угрожали расправой, говорили, что подкинут наркотики, что мы не выйдем оттуда. Мы боялись за свою жизнь и за семью, потому что у нас большая семья, дети. Пришлось согласиться. Никаких расписок, что у нас брали образцы ДНК, нам не дали. Еще в 2014 году меня остановили на Кизилюртовском посту и сказали, что я на учете. Я говорю: «На каком основании?» «В 2004-м вас поставили на учет». И через десять лет мне предъявляют это. Когда меня поставили на учет, я вообще находился в Турции, работал…»

Так на основании какого закона тысячи жителей Дагестана ставятся на профучет? А закона никакого и нет. Кстати, ни приказ МВД РФ от 31 декабря 2012 года № 1166 «Вопросы организации деятельности участковых уполномоченных», ни приказ МВД РФ от 17 января 2006 года № 19 «О деятельности органов внутренних дел по предупреждению преступлений» не дают права полицейским брать образцы ДНК, снимать на видео походку человека, записывать его голос и т.д. То есть делать все то, на что жалуются жители Дагестана.

В данном случае дагестанские полицейские действуют всего лишь по Распоряжению МВД Республики Дагестан от 29 октября 2013 года № 32/105 «Об активизации деятельности по постановке на учет приверженцев экстремистской идеологии». А дальше руководители отделов полиции по всему Дагестану издали свои, местные, распоряжения и строго спрашивают с подчиненных о количестве поставленных на учет «приверженцев экстремистской идеологии».

В народе это называют «вахучетом», то есть ваххабитским учетом. За низкие цифры отчетности — освобождение от должности. Некоторые из бывших полицейских пытаются обжаловать свои увольнения, объясняя, что они проводили профилактику и ставили на учет, но выборочно. Однако суд, даже Верховный Республики Дагестан, это не устраивает.

Например, в одном из определений Верховного суда РД на жалобу, поданную полицейским в связи с его увольнением, говорится, что «истцом не исполнено требование п. 1.1 Распоряжения МВД РД от 29 октября 2013 года № 32/105 (именно это распоряжение фигурирует и во всех судебных решениях по искам о снятии с профучета, так мы о нем и узнали, потому что в открытом доступе текста документа нет. — Е. М.) и указание начальника отдела по принятию исчерпывающих мер по постановке на профилактический учет приверженцев экстремистской идеологии».

При таком подходе руководства и боязни сотрудников МВД потерять работу поставленных на учет «экстремистов» станет только больше. Если, допустим, житель Дагестана уехал, например, в Сирию, но при этом не стоял на профучете, то это однозначно расценивается местным МВД как чрезвычайное событие, и участкового непременно ждет наказание. Поэтому они и перестраховываются, ставя на учет даже за ношение бороды. Кстати, по словам главы Дагестана Рамазана Абдулатипова, в Сирию за последние два года уехало около 650 жителей республики.

На встрече с Рамазаном Абдулатиповым, где присутствовал в том числе и министр внутренних дел Дагестана Абдурашид Магомедов, члены СПЧ говорили, что профучет, существующий в Дагестане, «антиконституционен, что он ограничивает права граждан на основании ведомственной инструкции, и это преступление». Глава МВД Магомедов предложил недовольным обращаться в прокуратуру и в суд. На замечание членов Совета, что это невозможно сделать, так как распоряжение МВД, на основании которого жителей Дагестана ставят на профучет, не опубликовано и как бы не существует, министр ответил: «Мы работаем на основании разных документов. Часть из них публикуется, часть не публикуется». И более того: «Все профилактические учеты, — по словам министра, — в Республике Дагестан производятся в соответствии с нормативными документами МВД РФ. Ни один человек не состоит на учете по его религиозным убеждениям. Мы находимся в состоянии террористической угрозы и профилактируем всех, кто попадает в поле зрения МВД и которые могут в этом плане совершить правонарушение или преступление».

Магомедов стал министром внутренних дел Дагестана в 2010 году. Распоряжение, о котором идет речь, вышло в 2013 году. Так что это антиконституционное, по мнению членов СПЧ, распоряжение в полной мере является детищем нынешнего министра внутренних дел Республики Дагестан.

Редакция «Новой газеты» направила главе МВД РФ Владимиру Колокольцеву официальный запрос с просьбой проинформировать читателей газеты, насколько законно и правомочно распоряжение дагестанского министра о профучете. Ведь министр Магомедов утверждает, что профучет в республике они проводят в соответствии с нормативными документами МВД России. Кстати, присутствующий на встрече вице-премьер Дагестана Рамазан Джафаров (генерал-майор ФСБ в отставке) активно поддержал министра Магомедова, заявив, что профучет в республике проводится законно, он необходим и будет проводиться дальше.

Где же профилактика?

«Недавно меня вызвали, чтобы образец моего голоса записать, — рассказывает заместитель имама по связям с общественными организациями мечети им. Усмана (г. Хасавюрт) Нажулдым Нажулдымов. — Там сидели командированные работники из Москвы, из Центра по экстремизму. Я даже не знал, что стою на профучете. А мне говорят, что да, стоите — с 1999 года. Я говорю: я не понял, как я попал туда? Я с 1993 по 2002 год проживал в Москве и работал по издательской деятельности.

Я хочу подойти к профучету как специалист-педагог. Профучет означает, что нужно вести профилактическую работу с каждым из этих 10 тысяч человек, поставленных на учет. В МВД Дагестана, которое проводит профучет, после сокращения где-то 20—25 тысяч работников. То есть на каждого приходится по 0,4—0,5 человека, который находится на профучете. Я задал им вопрос: «Если я с 1999 года состою на профучете, почему ко мне за это время ни один работник или кто-то по воспитательной части не подошел и не начал со мной проводить профилактическую работу?» Мне не сказали, по какой причине меня поставили на профучет и что я должен делать, чтобы меня сняли с учета. Вот эти работники МВД, которые ставят на профилактический учет, получают за это зарплату, награды, — абсолютно не проводят никакой профилактической работы.

Есть еще один момент. Профучет создает большую проблему для тех ребят, которые хотят выезжать за пределы республики, чтобы прокормить свою семью. Как-никак, здесь огромная безработица, в Дагестане. И многие ребята выезжают. Вот мне на днях звонят: «Сможешь ли решить вопрос? Человек ехал в Сочи на заработки со строительной бригадой. Его прямо на посту перед ставропольской границей сняли, сказали: «Ты как экстремист проходишь, на профучете находишься, мы тебя не выпускаем за пределы республики, езжай домой». И отправили обратно в Дагестан».

Некоторые жители Дагестана пытаются через суд добиться снятия с профучета. Таких дел немного, но они есть. Например, 18 февраля 2016 года Верховный суд Дагестана оставил в силе решение Дербентского городского суда, обязавшего начальник ОМВД по г. Дербенту исключить из списков приверженцев ваххабизма местную жительницу Мадину (имя изменено). Шесть лет назад в своей машине ВАЗ-2107 ее муж вместе с двумя попутчиками, находящимися, как потом выяснилось, в розыске, был убит правоохранительными органами. «В связи с этим, — говорится в решении суда, — ее муж автоматически был приписан в список приверженцев ваххабизма».

Мадина неоднократно требовала в ОМВД ознакомить ее с имеющимися на нее материалами, на основании которых она поставлена на профилактический учет по истечении четырех лет после смерти мужа. Сотрудники полиции не реагировали на эти обращения.

Мадина была поставлена на учет как религиозный экстремист, хотя она ведет светский образ жизни, намаз не совершает, в мусульманской одежде не ходит. Говорит, что ни разу не видела, чтобы и ее муж совершал намаз. Имеет два высших образования. Была старшим бухгалтером и начальником кредитного отдела в банках, с января 2015 года работает секретарем мирового судьи судебного участка. Ребенку Мадины, который также был поставлен на профучет, было всего шесть месяцев, когда убили его отца.

В итоге судом Дербента были признаны «незаконными и необоснованными действия должностных лиц ОМВД России по г. Дербент». Суд обязал начальника ОМВД исключить Мадину «из списков лиц приверженцев ваххабизма; исключить ее из базы данных и прекратить с ней профилактические работы, связанные с вызовом ее в отдел МВД РФ, сдачей анализов, получением ее фотографий, принятием ее ребенка на профилактический учет».

Борьба за мечети

В Хасавюрте на круглом столе с членами СПЧ многие местные жители жаловались на постановку на учет по религиозным причинам, хотя, как мы помним, глава МВД Дагестана на встрече с членами СПЧ это отрицал. «Сейчас не просто прихожан задерживают, а эти действия ведутся уже в отношении имамов, руководителей советов мечетей, — говоритИдрис Юсупов, журналист дагестанской газеты «Новое дело». — И таким образом, фабрикуя уголовные дела, общину лишают руководителей, а потом на том основании, что нет руководителя, МВД закрывает мечети. Духовный центр тоже закрывается без каких-то судебных решений, без документов, приходят полицейские, заваривают двери или выставляют наряд полиции и не пускают людей молиться».

Речь идет, например, об известной в Дагестане мечети «Ан-Надирийя» в Махачкале, которую силовики считают оплотом радикализма. Здание мечети — это частный дом Магомеда Хачилаева, родного брата Надиршаха Хачилаева, депутата Госдумы, которого дагестанские власти в мае 1998 года обвинили в захвате Госсовета Дагестана. Надиршах Хачилаев погиб в результате покушения в 2003 году, а его брат Магомед был убит в 2000 году. Частное домовладение Хачилаевых является самой известной салафитской мечетью Дагестана (салафиты — исламские фундаменталисты). Сейчас у мечети стоят полицейские с автоматами и никого к зданию не подпускают. Поскольку мечеть находится в частном доме, то сын Надиршаха Хачилаева — Муртазали пытался оспорить закрытие мечети в Советском суде Махачкалы. Однако, как сказал Муртазали Хачилаев на встрече с членами СПЧ, суд отказался принимать исковое заявление против республиканского МВД, обвиняя прихожан мечети в пособничестве в терроризме. «Я не подвергался профучету, но могу сказать, что, когда я выхожу из дома на улицу и иду пешком, ни одного дня почти не было, чтоб меня не остановил сотрудник. Меня мои родители воспитывали не для того, чтобы я рос как раб и боялся лишний раз на улицу выходить», — говорит Муртазали Хачилаев.

В мае этого года был арестован пресс-атташе мечети на ул. Венгерских Бойцов в Махачкале Магомед Магомедов. Местные силовики эту мечеть также считают одним из центров распространения радикального ислама. В мае прошлого года популярный проповедник этой мечети Надир Медетов (Надир абу Халид) сбежал из-под домашнего ареста (он был арестован якобы за ношение оружия) и уехал в Сирию, где присягнул на верность лидеру ИГ (организация, запрещенная в РФ). Сторонники Магомедова уверены, что арест пресс-атташе во многом был связан с тем, что он обращался в прокуратуру с заявлениями на сотрудников МВД, которые в апреле в пьяном виде и в обуви заходили в мечеть и требовали от прихожан поехать с ними в отделение. «В эту мечеть каждую пятницу наведывались представители правоохранительных органов. И по этому поводу он писал в прокуратуру», — говорит брат Магомеда Магомедова, Тагир Магомедов.

Арестованного Магомедова мы видели в СИЗО Махачкалы. Он рассказал, что официально его обвиняют в том, что якобы при себе он хранил спайс и гранату. «Когда мне на голову надели пакет, то сотрудники сказали: «Это тебе за то, что ты давал интервью «Дождю» (телеканалу) и «Новому делу» (дагестанскому еженедельнику)». На следующий день после отъезда СПЧ из Дагестана Магомедов решением суда был переведен под домашний арест.

Если раньше правоохранители задерживали людей прямо на выходе из мечети после пятничной молитвы (когда собирается максимальное количество верующих), то теперь, по многочисленным свидетельствам верующих, обратившихся к СПЧ, тактика поменялась. Прихожанам дают разойтись по соседним улицам и переулкам, где к ним подходят люди в штатском, задерживают, по два-три человека сажают в машины, отвозят в полицию, где держат по три-четыре часа, берут отпечатки пальцев, фотографируют, расспрашивают о связях и ставят на учет.

В 2015 году имамы двух мечетей Дагестана были убиты неизвестными. Один имам был из суфийской мечети, а второй — из салафитской. Убийцы до сих пор не найдены. За последнее время в Дагестане было закрыто по меньшей мере 13 мечетей, в том числе салафитские мечети в махачкалинском поселке Шамхал и «Северная» в Хасавюрте. Для силовиков салафиты — это потенциальные террористы, ваххабиты.

Имама мечети «Северная» в Хасавюрте осудили якобы за хранение гранатомета. Через несколько дней после закрытия «Северной» председатель совета имамов Хасавюрта, имам мечети «Восточной» Магомед Магомеднабиев, один из самых уважаемых салафитских имамов Дагестана, который последовательно и умеренно выступал против насилия, против ухода молодежи в «лес» и отъезда на Ближний Восток, в своей пятничной молитве обратился к прихожанам с речью, в которой правоохранительные органы обнаружили признаки преступления по ст. 205.2 (публичные призывы к осуществлению террористической деятельности) и ч. 1 ст. 282 (возбуждение ненависти либо вражды) УК РФ. В обвинительном заключении сказано, что в проповеди Магомеднабиева «имелись слова и высказывания, содержащие призывы к оправданию терроризма, а также направленные на возбуждение ненависти и вражды <…> к социальной группе (представители власти и правоохранительных органов, коммунисты)». В 2011 году в Постановлении Пленума Верховного суда РФ № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» говорится, что пределы допустимой критики в отношении должностных лиц должны быть шире, чем в отношении обычных граждан. Кроме того, во многих судебных экспертизах по экстремистским делам сказано, что органы власти не являются социальной группой, а в отношении правоохранительных органов в одной из экспертиз написано так: «Сотрудники полиции не являются социальной группой — ни большой, ни реальной, ни номинальной». Но в Дагестане суды и следствие по-прежнему считают власть и правоохранителей особыми социальными группами.

При посещении членами СПЧ Магомеднабиева в СИЗО Махачкалы он пожаловался на то, что в день поступления в изолятор был сильно избит. «У меня вся нижняя часть туловища была в синяках. Ходить не мог. Сильно почки болели. В изоляторе меня било человек шесть. Руками, ногами, спецсредствами. Заставляли встать перед ними на колени. Требовали признательных показаний». Наличие побоев, «кровоподтеки темно-синего цвета» зафиксированы в медкарте Магомеднабиева, с которой мы ознакомились с его письменного согласия. «Вред здоровью не нанесен», — записано тем не менее в акте о телесных повреждениях.

* * *

На встрече с членами СПЧ в Хасавюрте выяснилось, что на профучет теперь ставят не только салафитов, но и суфистов, исповедующих течение ислама, исторически распространенное на Кавказе. Хотя официальные представители духовенства уверяли, что никого, кто придерживается традиционного ислама, в республике не притесняют.

Да, в Дагестане, как почти на всем Северном Кавказе, есть подполье, есть ваххабиты, для которых война за веру с «неверными» и «плохими» мусульманами стала священной; есть молодежь, которая подвержена влиянию исламистских радикалов, у которой нет работы и перспектив обеспечить себе жизнь. Но ставить всех повально на профилактический учет — это не только не рационально, но противозаконно и антиконституционно. Ничего, кроме озлобления, ухода в лес или отъезда на воюющий Ближний Восток, это не вызовет.

Даже представитель официального духовенства в лице Омарасхаба Умалаева, председателя совета имамов города Хасавюрта, на встрече с членами СПЧ вынужден был признать: «Я знаю, что пострадали люди без вины».