Стартовала одна из самых странных предвыборных кампаний в новейшей истории России. Фоном, на котором она разворачивается, стало «волшебство» Чурова в 2011 году, а затем чудовищные законы, принятые шестым созывом Думы. Кампания будет короткой, при этом власти, кажется, готовы сделать все, чтобы она осталось незаметной и неинтересной: у людей 18 сентября должны найтись более важные занятия, чем выборы.

Публичным лицом этой электоральной конструкции назначена Элла Памфилова. Как уже много раз говорилось, ее авторитет должен обеспечить «честные выборы» и застраховать власти от повторения 2011 года. Памфилова на своем посту ведет себя безупречно, дистанцируется от наследия своего предшественника и в рамках своих полномочий старается облегчить работу наблюдателей и журналистов.

Нет сомнений в том, что в рамках своих полномочий руководитель ЦИК будет действовать профессионально. Однако остается другой вопрос: будет ли этого достаточно для того, чтобы выборы в действительности оказались честными. Или, иными словами, можем ли мы ставить знак равенства между честным подсчетом итогов голосования и честными выборами?

На этот вопрос придется отвечать отрицательно. Выборы не сводятся к подсчету и начинаются задолго до старта официальной кампании, тем более такой минималистской, как нынешняя. Узкое понимание «честных выборов» сейчас используется властями в качестве пропагандистского штампа.

«Темник» на эти выборы состоит в следующем: оппозиция обречена на поражение даже в честной борьбе. Пропагандистские сайты уже сейчас разворачивают подобную риторику: оппозиционеры настолько слабы и беспомощны, что им просто не на что рассчитывать. Вы хотели честных выборов? Вот они! Состоятся уже через каких-то два месяца.

Существует пять причин, по которым нынешние выборы нельзя воспринимать как честные.

Во-первых, устройство рынка медиа в России предполагает, что на федеральные каналы телевидения с максимальной аудиторией в течение месяцев и лет накануне старта предвыборной кампании попадают только правильные люди. Оппозиционеры не имеют доступа к избирателям, а начальство слишком занято, чтобы устраивать дискуссии о развитии страны. За два месяца кампании такой перекос в сторону провластных экспертов, многие из которых решили баллотироваться в Думу, никак не устранить. Чтобы говорить о честных выборах всерьез, нужно было с 2011 года вести публичные дискуссии со всеми политическими силами, а шире — нужен рынок свободных медиа.

Во-вторых, в России нет независимых судов. Любые конфликты в ходе выборов и по их результатам будет решать уже не ЦИК, а судебная власть, а в ее лояльности у исполнительной ветви и действующего парламентского большинства нет особых сомнения. Честные выборы потребовали бы создания судебной системы, которая не играет в одни ворота.

Третья причина, по которой «честные выборы» следует рассматривать как пропагандистскую идею, связана с перекрытием легальных каналов для финансирования политической деятельности в России. Деньги выделяются только тем политическим организациям, существование которых согласовано с нынешними властями. При этом объемов госфинансирования зарегистрированных партий для ведения полноценной избирательной кампании недостаточно. А представители бизнеса фактически ограничены в том, чтобы распоряжаться своими деньгами и вкладывать их в политиков, готовых защищать их интересы. Какой российский бизнес рискнет поддержать партию, ставящую под сомнение итоги крымского референдума 2014 года? Иностранное финансирование даже со стороны граждан России, как это видно на примере Ходорковского, де-факто запрещено. Сбор средств граждан на кампанию Навального через интернет неоднократно пытались «расследовать». Выборы могли бы быть честными, если бы люди с разными политическими взглядами могли бы поддерживать своих кандидатов деньгами.

Четвертая причина тоже связана с деньгами. Некоторые эксперты сейчас говорят о том, что оппозиция сохраняет шансы на победу в отдельных округах. Однако полноценная кампания в округе чрезвычайно дорогая: кандидат должен донести свое послание до каждого жителя, и эта услуга оценивается политтехнологами примерно в 2 млн долларов за округ. У оппозиционеров просто нет таких денег, они, в отличие от своих конкурентов, не имеют доступа к ренте. Честные выборы предполагали бы, что коррупционеры не имеют возможности участвовать выборах.

Наконец, последнее, пятое соображение: сверхзарегулированное предвыборное законодательство, запрещающее, например, создание предвыборных блоков. Сюда же относятся практики внеэлекторального давления на кандидатов, от полицейских «антиэкстремистских рейдов» до выбраковки подписей.

Изобретение нынешних «честных выборов» шло по знакомой схеме: власти редко создают новые политические идеи, но активно заимствуют тактику оппозиционеров. Требование честного подсчета голосов было обращено против тех, кто его требовал. Побеждать в Кремле намерены за счет сочетания «честности» и низкой явки.