Примерно с начала 30-х годов прошлого века в СССР, а затем и в России, лесные пожары воспринимались как абсолютное зло, с которым было необходимо бороться всеми возможными способами. С пожарами не везде получалось справиться, и в засушливые годы огромные малонаселенные территории на севере Сибири и Дальнего Востока горели практически бесконтрольно. Но это все-таки воспринималось как бедствие, на борьбу с которым просто не хватает сил.
Ситуация заметно изменилась за последние 10—15 лет. Сами специалисты лесной отрасли стали все чаще говорить о необходимости перехода от тотального тушения к «управлению лесными пожарами» — то есть к выборочному тушению там, где пожары представляют наибольшую угрозу. Опубликованная в «Новой газете» статья Алексея Тарасова «Дымочадцы» (см. № 81 от 27.07.2016) красочно описывает этот подход. Он уже реализован в лесохозяйственных нормативных актах. В 2005 году одним из приказов Рослесхоза была введена неохраняемая территория — «зона космомониторинга второго уровня», в пределах которой за пожарами только наблюдали, но не тушили их. В ноябре 2016 года приказом Минприроды России была введена так называемая «зона контроля лесных пожаров», в которой официально разрешалось пожары не тушить «при отсутствии угрозы населенным пунктам или объектам экономики, в случаях, когда прогнозируемые затраты на тушение превышают прогнозируемый вред».
Насколько этот приказ действует сейчас, можно судить по тому, какая доля площади действующих лесных пожаров попадает в ежедневные оперативные сводки, публикуемые Рослесхозом. Во время недавнего максимума горимости — 26 июля 2016 года — площадь действовавших по всей России лесных пожаров составляла, по предварительным данным дистанционного мониторинга, проводимого Гринпис, около двух с половиной миллионов гектаров. В официальную же сводку попало всего 14 тысяч гектаров действующих лесных пожаров — меньше процента от их реальной площади.
Правильно ли то, что государство отказалось от тушения такой большой доли пожаров в тайге? Пожары действительно являются неотъемлемой частью динамики большинства таежных ландшафтов. Насколько естественной — можно спорить до бесконечности, поскольку люди живут в тайге и жгут тайгу уже много тысячелетий подряд; но исторически тайга во многом сформирована огнем. ХХ век в лесопожарном отношении был более спокойным, чем предыдущие, — отчасти из-за сокращения роли огня в практике землепользования, отчасти из-за профилактики и тушения пожаров.
Но сейчас ситуация меняется в противоположную сторону: изменение климата ведет к быстрому росту горимости, а социальная дезориентация населения — к столь же быстрому росту возгораний из-за человеческой беспечности. Как источник огня в лесу человек давно обогнал молнии, да и пространственное расположение большинства таежных пожаров однозначно говорит об их преимущественно человеческом происхождении. Из-за роста как горимости, так и источников огня в тайге исторически сложившиеся масштабы пожаров уже превышены. Если этот рост продолжится, тайга будет быстро деградировать, превращаясь из мозаики сформированных огнем лесов в мозаику гарей и пустошей.
Многие пожары-отказники (которые не попадают в сводки) действуют хоть и вдали от жилья, но поблизости от нынешних «фронтов рубок» — зон пионерного освоения тайги. В этих зонах пожары и лесорубы конкурируют за один и тот же ресурс — спелый по хозяйственным меркам дикий лес. Даже если пожары не выходят за рамки исторической динамики ландшафтов, а рубки — за расчетную лесосеку (разрешенный объем лесопользования), совместное их действие приводит к быстрому истощению лесов. Львиная доля лесных пожаров приходится именно на зоны пионерного освоения — их источниками служат сжигаемые на вырубках порубочные остатки и т.п.
Наконец, дым. Тысячелетия назад люди редко доживали до преклонного возраста и гораздо реже страдали болезнями сердца, сосудов и органов дыхания. Сейчас ситуация переменилась: людей старшего возраста и больных, для которых дым смертельно опасен, — становится все больше. Недавняя глобальная оценка смертности, вызванной дымом от пожаров на природных территориях, относящаяся к периоду с 1997 по 2006 гг., говорит о том, что эта смертность составляет от 260 тыс. до 600 тысяч человек в год. Россия не входит в число лидеров по этой смертности, но некоторые таежные регионы попадают в зону, где она оценивается в десятки и сотни человек в год. Задымленность тоже имеет тенденцию к росту по мере роста самих пожаров; кроме того, меняются и пути распространения дыма. Например, дым от июльских лесных пожаров 2016 года из Эвенкии дошел до Москвы, и даже до западных границ России, что раньше казалось почти немыслимым.
Все это говорит о том, что пожары в дикой тайге — далеко не так естественны и безобидны, как принято считать в рамках идеологии «управления пожарами». Простой отказ от тушения большинства таежных пожаров — совершенно недопустим. Расставлять приоритеты все равно придется — но не потому, что пожары безвредны, а потому, что на тушение всех нет денег.
Алексей Ярошенко, руководитель лесного отдела Гринпис России и редактор новостей Лесного форума Гринпис
