Бесспорно, неожиданное назначение Ольги Юрьевны Васильевой министром образования России стало настоящим праздником для Московской патриархии. «Божествование того, что ты делаешь», — так услышал ответ нового министра на вопрос об эмоциях, которые она испытала, узнав о своем назначении, корреспондент «Комсомольской правды», которому Ольга Васильева дала свое первое интервью в новом качестве. В Московской патриархии тут же придумали высокое определение для нового необычного термина. «Думаю, она полагала, что сбывается Божья воля, которая не от ее желания, ни от желания других физических лиц не зависит. А то, что должно было свершиться, свершилось», — так определил «божествование» первый замглавы отдела религиозного образования и катехизации Московского патриархата протоиерей Александр Абрамов. Сама же министр вскоре поспешила поправиться: она имела в виду не «божествование», а «долженствование», которое, по ее мнению, является «философской категорией — необходимостью чего-то, вытекающего из нравственного закона».

Но журналист ослышался не случайно. Вся биография Ольги Юрьевны просто вопиет о том, что она способна говорить скорее о «божествовании», чем о «долженствовании». На протяжении 25 постсоветских лет она считалась едва ли не главным в России (по крайней мере, главным из официозных) специалистом по новейшей (после 1941 г.) истории церкви. Даже возглавляла специально созданный Центр истории религии и церкви Института российской истории РАН. «Она совершенно блестящий историк, — рассыпается в комплиментах первый замглавы другого синодального отдела РПЦ МП — по взаимодействию с обществом и СМИ Александр Щипков, — специалист по истории православной церкви XX века. При этом у нее блестящие тексты по католичеству. Она великолепно знает протестантизм. Кроме того, она великолепный музыкант, …имеет блестящее гуманитарное образование». Признают «своим человеком» Васильеву и более высокие патриархийные чины: сам патриарх Кирилл (Гундяев) не поскупился в поздравлении с назначением: «Господь щедро наделил вас талантами… Вы проявили себя как первоклассный специалист, человек, обладающий ценным жизненным и профессиональным опытом, способный эффективно решать непростые задачи». А спичрайтер патриарха Владимир Легойда к этому потоку славословий добавил «существенный вклад», который Ольга Юрьевна внесла в развитие отечественного религиоведения.

В биографии нового министра есть «темные» пятна. Например, она настойчиво скрывает место своего рождения: его невозможно найти ни в официальных биографиях, ни в ответах на вопросы журналистов. Васильева просит считать себя москвичкой: здесь она получила образование и делала свою научно-административную карьеру. Другое такое пятно — учеба в Дипакадемии при министерстве иностранных дел. В одних версиях биографии эта учеба упоминается, а в других — отсутствует. Почему Ольга Юрьевна так и не вступила на дипломатическое поприще, окончила ли она академию вообще — остается загадкой.

Знающие Васильеву священнослужители говорят, что ее особый интерес к истории церкви связан с верующими родителями. Может быть, по этой причине Ольга Юрьевна по первому своему образованию дирижер-хоровик (в церкви, особенно в советские времена, всегда не хватало регентов). Историком же она стала благодаря обучению на одноименном факультете Московского пединститута в 1980-е. После его окончания, уже на самом излете советского периода, защитила кандидатскую диссертацию на не самую популярную в позднеперестроечное время тему — «Советское государство и патриотическая деятельность Русской православной церкви в годы Великой Отечественной войны». Говорят, была кандидатом в члены или даже членом КПСС. Во всяком случае, научные оппоненты Васильевой утверждают, что ее диссертация утверждала именно традиционно советский, «партийный» подход к вопросу о роли религиозных организаций в советском обществе. Уже в 1999 г. появляется докторская диссертация О.Ю. Васильевой на схожую (несколько более широкую) тему — об РПЦ в СССР в военный и послевоенный период. В своих научных публикациях и докладах Ольга Юрьевна не раз признавалась, что считает первые послевоенные годы «золотым веком» русской церкви (позже появился термин «сталинский ренессанс»). Когда ей осторожно напоминали о тысячах исповедниках православной веры, томившихся в те же самые годы в сталинских тюрьмах и лагерях, о существовании в СССР подпольной, катакомбной церкви, отвергшей лукавый конкордат Сталина с митрополитом Сергием (Страгородским) 1943 г. и не признавшей современную Московскую патриархию, — профессор решительно отметала такой «альтернативный» взгляд. Как она заявила лично мне много лет назад, все православные, которые остались вне Московской патриархии после войны, были на самом деле сектантами-антисоветчиками, и относить их к православной церковной традиции некорректно. Есть лишь один вождь у советского народа — есть и одна лишь церковь, которую он благословил!

Значительное развитие апология Сталина получила у Ольги Юрьевны после недавнего перехода из Российской академии госслужбы и народного хозяйства (где многие годы она возглавляла кафедру государственно-конфессиональных отношений) в администрацию президента РФ, на должность замначальника управления по общественным проектам. Буквально в начале августа она наставляла прокремлевскую молодежь на каком-то «патриотическом» форуме в Крыму.

Идеалом политического деятеля, по ее словам, для русской культуры является «прежде всего царь, который заботится о благе отечества». Если раньше Ольга Юрьевна датировала переход Сталина «на патриотические позиции» периодом Второй мировой войны (и естественно, связывала это с учреждением Московской патриархии 4 сентября 1943 г.), то теперь она смело шагнула в глубь советской истории, перешагнув даже через 1937-1938-й, и объявила днем «патриотического обращения» вождя 4 февраля 1931 года, когда на общесоюзной конференции работников промышленности Иосиф Виссарионович заявил: «В прошлом у нас не могло быть отечества. Но теперь, когда мы свергли капитализм, а власть у нас народная, у нас есть отечество». Фраза, по правде говоря, не очень впечатляет, но новый министр связывает с ней концепцию переосмысления новейшей истории России и, соответственно, подходов к ее преподаванию, в основу которого будет положен «культурно-исторический стандарт», выдвинутый Путиным в 2014 г., с захватом Крыма. Может, министр Ливанов за то и уволен, что слабо понимал и продвигал этот «стандарт»?

Назначение «серой мышки» Ольги Васильевой на столь ключевой для государства пост оставляет много вопросов. Из диалога бывшего тандема, показанного по телевидению, можно понять, что главное достоинство нового министра в ее гендерной принадлежности.

«На смену Дмитрию Ливанову я предложил бы назначить женщину Ольгу Юрьевну Васильеву», — произнес Дмитрий Медведев. Новый повод подумать о размерах нынешней кремлевской «скамейки запасных».

Более серьезный вопрос — о лоббистских возможностях руководства Московской патриархии. Могли ли патриарх Кирилл или, скажем, епископ Тихон (Шевкунов), имевший репутацию «духовника Путина», продвинуть своего человека на министерский пост?

С Тихоном Ольга Юрьевна имеет довольно близкую дружбу — с тех пор, как в начале 2000-х они успешно осуществляли путинский проект поглощения Московской патриархией независимой до тех пор Русской зарубежной церкви. Затем Васильева преподавала церковную историю в Сретенской семинарии на Лубянке, формируя у будущих священников взгляд на свой предмет в духе того самого «сталинского ренессанса». И место преподавания было вполне подходящим. Есть ли у нового министра какая-то своя концепция реформы образования, сколько-нибудь серьезное и системное видение его проблем? Биография чиновницы скорее вынуждает дать отрицательный ответ. Но, может, это назначение не «технократическое», а чисто «идейное»?

Пока на все вопросы о своих планах на посту министра Ольга Юрьевна отвечает странно, немного в духе «божествования». Чтобы никто ничего не подумал, она уверяет: «У меня есть приоритеты, а все планы будут реализовываться в ходе моей работы. Главный приоритет — это учитель и педагог, это служение этой великой работе. Второй приоритет — извлечь лучший опыт, взять лучшее и двигаться вперед поступательно». Ну что ж, четко и ясно. А касательно подозрений в клерикализме министр понимает, что между церковью и образованием все же есть некоторая разница: «Я занималась историей церкви в годы войны, взаимоотношениями государства и церкви в XX веке. Перевести, наложить, отождествить эту исследовательскую деятельность с работой на посту министра образования было бы неправильно». А жаль. Ведь действительно интересно, что бы получилось с российским образованием, если бы его отождествили с историей церкви в годы войны.