Мы приехали в Русиново Калужской области перед выборами. Сотрудники предприятия Всероссийского общества слепых «РУСиНовоПак» следили за дебатами политиков: «То ли молодые и наглые, то ли старые и ушлые — ​на слух не определишь». Избирательная комиссия привезла на участок специальную кабину для голосования — ​с кнопкой для 120 незрячих инвалидов. Утром чудо-урну поставили в актовом зале местного детсада, постелили тактильные дорожки, приклеили их к линолеуму скотчем. Вызвали телевизионщиков. Днем у кабины покрутились, позируя, кандидаты от «Единой России», а вечером «доступную среду» разобрали и спрятали: ​«Чтобы дети не сломали, голосовать-то инвалиды по старинке будут, знакомые помогут поставить галочки».

В здании русиновской почты накануне выборов электрики возились с другой кнопкой — ​без звонка в дверь и без сопровождения слепые уже не могут передвигаться по лестнице и комнатам отделения. Полы провалились, ступени кривые. Металлические ориентиры (поручни) вокруг дома вырваны.

— Зачем тут кнопка? Эта халабуда прямо с ней и рухнет, — ​злятся почтальоны и показывают на соседнее здание: — ​Видите поликлинику? Весной в ней хлопнулся потолок. Так и нас однажды завалит.

Незрячей паре клиентов вынесли в коридор стул. Дед помогает жене сесть, неуклюже поправляет ее выбившиеся из-под платка волосы: «Отдохни немного. Еще назад идти».

Почта — ​единственная точка в Русинове, где инвалиды оплачивают коммунальные услуги и получают пенсию. Отделение Сбербанка РФ в поселке закрыли. Пользоваться банкоматом слепые не умеют.

— И не научимся, — ​говорит 67-летняя Татьяна Лисина. — ​Переходим на дистанционное обслуживание. Я отдала карточку сыну. Живу на зарплату, а когда заканчиваются деньги, звоню ему. Снимает пенсию и привозит. Банка в поселке нет. Почта работает с 10 до 15 часов, и смена на «РУСиНовоПаке» заканчивается в 15 часов — ​в отделение с платежками не успеваем. В конце месяца незрячие стоят в длиннющих очередях… Поликлинику, наверное, не восстановят. Три месяца обещают отремонтировать и открыть, но ничего не делают. Предлагают ездить к врачам в Ермолино. Дойдите до трассы, дождитесь автобуса, потолкайтесь в нем 20 минут — ​и поймете, как слепые переносят дорогу… Кнопки нам устанавливают. Зачем?

«Выход на сцену»

«РУСиНовоПак» — ​главное предприятие в Русинове. Много лет назад на нем работали более 600 инвалидов по зрению, сейчас — ​47.

— До 1990-х фабрика считалась одной из самых крупных в России. Здесь были школа, реабилитационный центр. Людям давали жилье, — ​вспоминает председатель организации ВОС Боровского района Александр Ракович. — ​Незрячие работали, создавали семьи, рожали детей. Поселок стал особой территорией, о нем знала вся страна. А потом начались проблемы, которые затянулись на десятки лет. Персонал фабрики и население Русинова стареют. Средний возраст незрячих: ​60–70 лет. Всероссийское общество слепых не проявляет заинтересованности в сохранении производства, в судьбах инвалидов. Социальные, экономические условия нужно поддерживать, но аппарат ВОС занят другими делами — ​повышает себе зарплату. На содержание руководящих органов ВОС расходуется около 170 млн рублей в год. У нас рабочие получают от 6 до 9 тысяч в месяц. Летом сотрудников «РУСиНовоПака» переводили на четырехдневку, чтобы не разориться.

Общаемся с Раковичем в просторной комнате, на двери — ​табличка, которую он не видит: «Выход на сцену», за его спиной — ​размашистое: «Ребята! Лучи славы не за горами». Художественная самодеятельность, «лучи славы» — ​приветы из прошлого.

Мы идем в цех, где инвалиды собирают колпачки для тюбиков с клеем ПВА и пипетки. Между рядов, мимо слепых женщин бегает грузчик в футболке с трафаретом «Настоящий мужчина» — ​уносит готовую продукцию.

Татьяна Лисина рассказывает, что за день она делает около 7000 колпачков или 2800 пипеток. К концу смены болят спина, руки и шея.

— Привыкли уже. Иногда берем работу домой. А вот это — ​моя получка, — ​Татьяна Ивановна выуживает из кармана клочок бумаги со строчками «начислено», «удержано» и «на руки 3800 рублей». — ​Не густо, но для пенсионерки нормально. Мы тут почти все — ​бабки. Кроме Натальи Белоуховой, она помоложе. Гороскопы по утрам слушает по радио, а потом мне их пересказывает, чтоб не скучно было. Наташ! Что нынче со звездами?

— Победишь конкурентов.

— Даже не сомневаюсь, — ​смеется Лисина.

— Посмотрите, пожалуйста, на пол. Я деталь уронила, — ​просит Наталья Белоухова.

Поднимаю и кладу на ее ладонь резиновый колпачок, пластмассовый, еще один.

— Нет, не то, я слышала, как падало стекло. Ладно, не суетитесь, потом найдем…

Женщины расспрашивают журналистов из Москвы о выборах, кандидатах в депутаты: «Как они хоть выглядят? Врут вроде одинаково». Слушают, спорят, критикуют политиков, но скоро переключаются на местные новости. Для них они важнее.

Бывший сотрудник фабрики Николай Лисецкий вчера похоронил старшего сына. Один четырех детей поднял. Младшего с того света вернул, когда он попал под машину. Сам после инсульта еле пришел в себя, и надо же… Поселок собирает для Николая деньги: «Хотим как-то помочь».

Из колонии вышел сосед. Он работал в «РУСиНовоПаке» до 2003 года. Тоже с инвалидностью по зрению, но не с тотальной. Повздорил с коллегой, ударил ее по голове пакетом с крышками для консервирования. Начальство его отчитало, отправило в больницу за справкой от психиатра. Люди хотели уладить конфликт, но не успели. Дома, в коммуналке, мужчина зарубил топором двух человек, после чего спустился во двор, сел на лавку — ​ждать полицию.

На днях он освободился и вернулся в коммуналку, точнее — ​в общежитие для слепых.

— Теперь, как мы, ничего не видит и никуда отсюда не переедет, — ​рассуждают рабочие. — ​Наша общага — ​та же тюрьма.

Поселок невидимок

В 2005–2012 годах о Русинове писали газеты, в поселке неделями жили корреспонденты российских, французских, британских телекомпаний. Власти города Ермолино, к которому территориально относится Русиново, и Боровского района читали, смотрели и возмущались: «Почему СМИ называют поселок резервацией для слепых? Уютное место, отличные условия, доступная среда».

В 2016-м Русиново выглядит так, как оно выглядело в советские времена. И как выглядят любые улицы и дома без ремонта, ухода и внимания. Ямы на дорогах, по-прежнему нет остановок, ориентиры у зданий ржавые и кривые. В центре поселка строится новый продуктовый магазин с пандусом, но без перил. В магазинах — ​высокие цены, владельцы пользуются тем, что у инвалидов нет возможности ездить в город.

На краю поселка, у храма Святителя Николая Чудотворца, появились парк, детская площадка, социально-духовный просветительский центр, но незрячему человеку по узкой трассе, без пешеходных тропинок туда не добраться: собьет машина или оступятся, сорвутся в канаву.

— А там, у храма, на холме, такая красота, говорят. Не для незрячих, — ​добавляют инвалиды. — ​Мы и для церковников невидимки, и для государства. Дома должны сидеть.

Жена Виктора Сергеевича Верхова, Лидия Константиновна, полдня сидит, полдня лежит. В этом году сломала ногу — ​упала недалеко от своего дома.

— У нас везде выбоины, трещины. Тяжело передвигаться по поселку. Я и сам падал, — ​объясняет Виктор Верхов. — ​Ни я ничего не вижу, ни она. У Лиды серьезная травма. Ходит по дому на костылях. С ними и у плиты стоит. Социальные работники? Они наведываются к нам раз в неделю и лишь потому, что мы пенсионеры. К работающим незрячим не идут.

— Сколько раз обращались к чиновникам администрации: отремонтируйте дороги, залатайте дыры. Главы меняются, а ответ как под копирку: «Нет средств», — ​жалуется Александр Ракович, первый за историю Русинова депутат городской Думы. — ​Только и твердят на заседаниях — ​о бедности. Тогда зачем Боровский район купил спецавтобус для инвалидов за 3,5 млн рублей? И кто им пользуется? Доступная среда, насколько понимаю, — ​это адекватная помощь, а у нас аквариумы для речных рыб делают.

«Вам лучше не видеть, где и как я живу»

На фабрике мы познакомились с Зоей Семеновной Шевкуновой. Ей 80 лет. Выглядит максимум на 60.

— Человек-двигатель, — ​сказали о ней коллеги. — ​Не устает. Не унывает. Порхает, как бабочка. И работает усерднее всех.

Что ни спросишь — ​смеется. Искренне — ​когда беседуем о ее шестерых детях, 11 внуках и 10 правнуках. Чтобы скрыть боль — ​когда описывает свой отъезд из Средней Азии в 1990 году, мытарства в Псковской области — ​незрячей не дали там обосноваться, были проблемы с жильем, попытку поселиться в Башкирии — ​деревенские травили, овощи с огорода тащили, колеса с машины дочери по ночам снимали: «Не любят почему-то слепых. Добрых людей мало, злых много».

Русиново — ​ее новый адрес. Зоя Семеновна снимает комнату в общаге.

— Вам лучше не видеть, где и как живу, — ​она вдруг обрывает разговор. — ​И хорошо, что я не вижу.

— Мы с Шевкуновой из одного подъезда. Заходите ко мне, — ​предлагает работник «РУСиНовоПака» Сергей Иванов.

Черные стены и потолок в ванной и туалете. На кухне четыре года нет света: «Я-то слепой, но мой сосед — ​зрячий, ему сложнее». Пол сгнил и провалился, вся квартира в буграх, паутине и плесени.

Сергей перечисляет, куда и кому из чиновников он звонил, писал. В это время по телевизору идет программа Юлии Меньшовой, гость передачи — ​слепая паралимпийка. Телевизор со всем, что в нем происходит, не вписывается в коммунальную реальность незрячего инвалида Сергея Иванова.

Мы стоим и молчим. Выдающаяся спортсменка-паралимпийка с экрана призывает верить в свои силы и бороться.

— Дайте пройти, — ​мимо на негнущихся ногах, держась за стену, шаркает сосед Сергея, тоже инвалид — ​с поражениями опорно-двигательного аппарата — ​Александр Бадыко. Нащупывает ступнями ямы и делает шаг. До туалета он добирается несколько минут.

— Может, статья в газете мужчинам поможет? — ​смотрит вслед брату Надежда Юсипова.

— Не поможет, — ​бросает Сергей Иванов. — ​Скажут, вы комнату приватизировали, сами и ремонтируйте. Знаете, сколько я плачу коммунальщикам? Три тысячи рублей в месяц. Цифры за электричество берут с потолка — ​счетчиков у нас нет. Вы, я слышал, спрашивали людей на фабрике об их жизни. А у меня она такая, что домой с работы порой не хочется возвращаться.

До 2000-х обитатели русиновского общежития надеялись, что когда-нибудь, через три года или через пять — ​семь лет, они получат квартиры, стояли в очереди на получение жилья. Однако дом, который для них строился, сначала «заморозили», а потом, по словам инвалидов, ВОС продало его коммерсантам. Дом в итоге привели в порядок, но квартиру в нем получил только бывший директор фабрики. Незрячие рабочие остались ни с чем. За свой счет жилье они не купят и комнаты в коммуналке не отремонтируют: не по карману.

В ВОС все прекрасно

— Почему аппарат Всероссийского общества слепых распоряжается имуществом организации по своему усмотрению: продает помещения, земельные участки? Почему количество рабочих мест для незрячих инвалидов в ВОС сократилось более чем в 10 раз, хотя Министерство труда в августе заявило, что у нас в стране трудоустроены около миллиона человек с ограниченными возможностями здоровья, а к 2020 году получат работу еще 24%? — ​Александр Ракович показывает нам обращение, написанное инвалидами в адрес президента Путина.

— А без президента незрячие не могут переизбрать руководство? Это же обычный организационный вопрос.

— Нет, это непробиваемая система, — ​уверен Ракович. — ​Тридцать лет правят. У людей накипело.

Предприятия ВОС ежегодно получают от государства многомиллионные субсидии на обеспечение занятости инвалидов, а количество работающих сокращается. Весеннюю историю с закрытием центров реабилитации слепых в Волоколамске и Бийске, о чем, кстати, писала «Новая газета», спровоцировало ВОС — ​довело ситуацию до кризиса. Сегодня снова ликвидируется центр реабилитации незрячих — ​в Татарстане, и снова Всероссийское общество слепых чего-то ждет.

В санаториях ВОС за государственный счет отдыхают, как утверждают авторы обращения, аппаратчики. Незрячим инвалидам отводится не более 16% путевок.

— Разрыв между минимальной зарплатой в ВОС (3–6 тысяч рублей) и зарплатой аппарата (свыше 300 тысяч) увеличивается, — ​цитирует отрывки из письма президенту России Александр Ракович. — Со стороны руководства нет попыток об­суждения путей выхода из кризиса. Выступая на отчетных конференциях, оно уверяет, что в ВОС все прекрасно. Где? Достаточно побывать в нашем поселке, посмотреть на людей. Кто будет создавать доступную среду, если те, кто отвечает за средства и программы, живут в совершенно другой среде — ​оторванной от реальности?..

Валентина Трофимовна Егорова работает на русиновской фабрике 54 года. Приехала в поселок в 16 лет.

— Мама привезла, — ​вздыхает бабушка. — ​Ой, сколько здесь тогда народу было! Остались одни мы, старики. И то многих похоронили. Умирают и люди, и Русиново. Закрылось все, что могло. Так, может, наше счастье в незнании, что мы имели и что теряем? Не видели — ​и плакать не о чем.