Гражданин России Андрей Соколов 4 декабря 2014 приехал в «ДНР», где, по его собственным словам, планировал заниматься гуманитарной помощью. Но уже 16 декабря 2014 года по ошибке заехал на своём автомобиле на украинский блокпост под Горловкой, а 29 декабря был официально арестован и попал в СБУ в Мариуполе. Соколову предъявили обвинение по ч. 1 ст. 258-3 УК Украины (содействие террористической организации). Адвокат Соколова Валерий Авженко утверждал, что улик для осуждения Соколова у следствия было недостаточно, а те, что имелись, были получены с нарушением норм и требований УПК.

15 апреля 2016 года Соколов согласился на сделку со следствием: в обмен на признание вины 15 апреля 2016-го года он получил мягкий приговор в виде лишения свободы на срок в 2 года и 7 месяцев. По «закону Надежды Савченко» этот срок был засчитан ему в счёт отбытия наказания по формуле «день за два». Получалось, что своё наказание Соколов уже отбыл и был освобождён из-под стражи в зале суда.

Но сразу после освобождения Соколова похитили четыре человека и увезли в неизвестном направлении на автомобиле Volkswagen чёрного цвета. С тех пор связь с ним была потеряна.

Я несколько месяцев пыталась его найти, но утром в субботу он позвонил сам и рассказал подробности своего похищения и освобождения.

— Полгода назад я еще сидел в Бердянском СИЗО, когда ко мне пришел мой адвокат и сказал, что меня хотят обменять. То есть речь шла не о суде, а исключительно о том, что пришел запрос на обмен с СБУ. Все остальное было простой формальностью. Мне в один день переквалифицировали уголовную статью в суде, там же приговорили меня и за учетом отсиженного в СИЗО отпустили из зала суда. После оглашения приговора я спустился со второго этажа на первый, сам спустился, пожал руку адвокату. Адвокат сказал, что на выходе сделает обязательно фотографию. И соответственно, когда мы вышли, уже стояла машина и ждали сотрудники в масках. Адвокат попросил только сделать одну фото. Ему дали эту возможность, потом меня посадили в машину и повезли сначала в ИВС, где я сидел. Там были мои несколько сумок, с которыми я приехал на суд из СИЗО. Они сами уже забрали все эти вещи, а я больше не выходил из машины. Адвокат находился в соседней машине и за всем этим наблюдал. После этого меня повезли уже другой дорогой в Мариуполь.

В СБУ Мариуполя было всего два или три помещения, где можно было содержать людей. В одном из них, подвальном, я находился два с половиной месяца, а в другом три с половиной, так в совокупности полгода.

Первое помещение — это было помещение обычного стрелкового тира. При мне приводили летом двух человек, там было две скамейки на которые клали людей, накрывали тряпками лица и заливали водой. Я потом нашёл тряпки, которыми пытали. Когда шли допросы, меня выводили в другую комнату. Из тира я совершил попытку побега: разобрал вентиляцию, вылез наверх, и меня там автоматчик поймал, это было в ночь с тридцатого июня на первое июля. После этого меня перевели на более жесткие условия, в оружейную комнату. Там был электрический свет, и со мной было маленькое радио, но ощущение дня и ночи теряется без дневного света.

В сентябре меня вывезли на частную квартиру, тогда в СБУ должна была приехать комиссия, вроде бы от ОБСЕ. В частной квартире меня охраняли один сотрудник СБУ, а второй, как я понял, был человек из добровольческого батальона. Выпускали меня из моей комнаты только по стуку в туалет или поесть приготовить, например. Когда меня вернули в СБУ Мариуполя, я увидел, что в оружейной комнате были затерты все мои надписи, выкинули все мои вещи, которые там оставались, и поставили какой-то старый компьютер. Так было создано ощущение, что здесь никто никогда не находился.

— А кровать там была?

— Там был железный стол, примерно 80 на 150 см. На него я положил одеяло, у меня с собой подушка была из тюрьмы. Единственная проблема — отсутствие вентиляции. Если закрыть дверь металлическую, то воздух уже ниоткуда не приходил. Сначала они закрывали полностью все, но потом стали приоткрывать одну из дверей.

— Еду они же привозили?

— Нет, там были специальные люди, которые курировали мое содержание. И в квартире, и потом в СБУ, два раза в неделю я на бумажке писал, что мне нужно. Например, картошки, лука, тушенки банку. И они два раза в неделю покупали в соседнем магазине «Великая кишеня», у меня даже стикеры сохранились, где написана дата и что они покупали. Потом я клал на полу спираль, сверху эмалированную тарелку и готовил что-то себе. По большому счету с едой было нормально, за исключением нескольких случаев, когда мне два-три дня забывали принести еду.

Охранники должны были два раза в сутки выводить меня в туалет. Я выходил, набирал бутылку воды. Были и другие бутылки, которые содержали продукты жизнедеятельности, я их мыл и шел обратно. Так было каждый день, утром и вечером.

— А давление оказывали какое-то на тебя?

— После попытки побега меня немного поморили голодом и по башке дали. А так в основном я старался сам не конфликтовать и находить общий язык с теми, кто меня охранял. Я писал официальное заявление, что прошу предоставить один звонок, родственникам, чтобы маме дали позвонить. Они ни разу мне не дали позвонить.

— Там много людей таких сидит?

— Я был полностью один, в полной изоляции. Иногда слышал, как кого-то привозили на допрос. Я никого не видел, кроме охранников и никому не мог ничего передать. Я только косвенно понимал, что кто-то приехал или кого-то привезли — по звукам.

— Знал ли ты, что тебя собираются отпускать?

— Еще 7 октября я собрался с вещами. Меня вывезли опять на квартиру, я думал, опять какая-то комиссия приехала. Но меня повезли на границу с Крымом, на Чонгар. Это был уже 9 октября, мне сняли номер, и мы с охраной там находились. И мы вместе с сотрудниками СБУ пошли на пограничный переход, но нас завернули украинские пограничники, потому что к моему российскому паспорту, оказывается, нужно было специальное разрешение на выезд на «тимчасово оккупированную территорию», у меня, естественно, его не было. Вот если бы я в Харьков поехал, то там было бы проще, а они почему-то меня на Чонгар повезли. А потом привезли обратно в Мариуполь, там держали на квартире несколько дней, и в пятницу утром привезли в район Марьинки, на КПП Гнутово. В это время там начался минометный обстрел, и две машины ОБСЕ ехали фиксировать его.

Сотрудники СБУ меня посадили в такси, заплатили таксисту, оплатили билет Донецк-Москва и телефон дали. У меня при задержании было два телефона, но они мне дали какой-то другой и с другим номером. Я «выговорил» его сразу, как только взял, сказав родителям, что я на связи. Новую сим-карту я смог купить только уже на территории России. Я благополучно пересек линию разграничения, потом таксист меня довез до автобуса, я пересел в автобус, так там тоже все было забронировано.

— Так зачем все это было?

— Я так понимаю, что нужно было, чтобы я исчез из поля зрения и чтобы не был доказан факт, что я находился в Мариуполе. Причина, скорее всего очень простая: они думали меня сразу поменять, а потом, когда все это затянулось, получалось, что меня уже незаконно содержат, а это все-таки тоже серьезное преступление. За это бы тоже никого по головке на погладили бы, что человека удерживают без санкций суда под стражей.