Накануне светлого Дня народного единства наблюдаются странные колебания атмосферы. На прошлой неделе твердили о заморозках в обрамлении Ивана Грозного с «Моторолой», на этой — ​об оттепели с Райкиным, Звягинцевым, Песковым. Возглавляет оттепельный рейтинг сам Путин, осудивший Киселева с его «радиоактивным пеплом» двухлетней выдержки. Восхищает особенность мировосприятия разнообразных комментаторов: они обожают складывать мозаику несуществующей реальности из осколков разбитого вдребезги.

Победоносцев, главный идеолог Александра III, мечтал подморозить Россию путем контрреформ. Хрущев, Первый секретарь ЦК КПСС, Председатель Совета министров СССР, хотел утеплить Советский Союз с помощью оттепели. Но только в наше время неведомым науке способом выведен особый биологический вид, представители которого неустанно скрещивают Победоносцева с Хрущевым в пропорции примерно 10:1. Когда дела в отечестве обстоят совсем плохо, пропорция слегка смещается в пользу гипотетического Хрущева (условного настолько, насколько условно свободолюбие Предсовмина).

В последние годы призрак оттепели не раз будоражил трепетные умы. Сначала его олицетворял Медведев, потом — ​белоленточники. На гребне протестного движения канал «Россия» 6 ноября в лучшее петросяновское время запустил фильм «Елена». Звягинцев оглушил будничным распадом связей, устоев, внутренних скреп, позволяющих человеку оставаться человеком. Наша общая идентичность обернулась диагнозом, не поддающимся лечению.

Через два года, когда о «болотных» почти забыли, вышел фильм Тодоровского «Оттепель». Только он уже свидетельствовал скорее о неизбежной склонности российского климата к вечной мерзлоте. Сюжет отсылал к азам советского агитпропа. Для того чтобы талантливому режиссеру позволили снять свое кино, он должен сначала изготовить идеологически выверенное полотно типа «Девушка и бригадир». Одновременно с нашумевшим фильмом случилось символическое возвышение Дмитрия Киселева: он занял пост главного по имиджу России в созданном под него Международном агентстве «Россия сегодня». Кремль не смог отказать себе в удовольствии взять окончательный реванш за Болотную. Реванш удался: безродные космополиты вздрогнули и замолчали.

Прошло еще три года. Сегодня опять обнаружились оптимисты, способные разглядеть признаки оттепели накануне длинной зимы. Дровишек в огонь подбрасывает Первый канал, настаивающий с завидной настойчивостью на глобальном потеплении. Кадры очистительного летнего дождя в центре Москвы прилагаются. Анонсированный таким образом сериал «Таинственная страсть» по роману Василия Аксенова только начинается, но кое-что уже понятно. Первые две серии оглушили карикатурностью и неталантливостью. Буду рада ошибиться, но я сейчас о другом. Не случайно главный оттепельный сюжет (история с Райкиным, обрастающая валом извинений и принуждений к извинениям) ящик решительно не интересует. Причины лежат на поверхности. Константин Аркадьевич затронул важнейшую тему нового варварства, которая более чем актуальна для ящика.

Новое варварство — ​это ведь не только Энтео с погромщиками из «Офицеров России», но также избирательность зрения. С подачи телевизора (в результате избирательности) особенно пострадала литература. Ящик регулярно корректирует Евгения Евтушенко: поэт-песенник в России больше, чем поэт. Дементьев с Рождественским сегодня «главнее» не только всех шестидесятников вместе взятых, но и Блока с Мандельштамом. Для ТВ нет более неинтересной темы, чем литература. Когда умерла Белла Ахмадулина, ее поминали вместе с ушедшим накануне Владимиром Маслаченко. Полчаса говорили о высоком спорте, полчаса (с перерывом на рекламу) — ​о высокой поэзии. В одной части студии сидели спортсмены, в другой — ​литераторы. Между ними метался Андрей Малахов. Ахмадулина при свете Маслаченко в рамках одной телепрограммы — ​сюжет поистине иезуитский. Могли бы пощадить поэта, избавить от фантастической посмертной пошлости. Так нет, не пощадили, не избавили.

Похоже, «Таинственная страсть» тоже не пощадит ни живых, ни мертвых шестидесятников. Оттепель в очередной раз отменяется. И вообще: лучшее противоядие от подобных иллюзий — ​телевизор. В разгар зарождающейся оттепельной эйфории тот же Киселев ласково рассуждает о «синюшном Обаме», и это самое мягкое определение, которое сегодня можно услышать на ТВ. Впрочем, не знаю, что хуже в новом варварстве — ​запредельная наглость пропагандистов или запредельная «интеллектуальная безответственность» (Бродский) телевизионных деятелей искусств. На мой вкус, эти явления синонимичны. Ника Стрижак, бывшая либералка, представляет сюжет об успехе президента в нормандском формате под названием: «Россия вновь дошла до Берлина». «Таинственная страсть» представляет сюжет о плачущей девочке и улетающем в небо шарике, за которым наблюдает суетливый человек, похожий на Окуджаву. Мужайтесь, люди! Вам еще предстоит встреча с человеком, похожим на Бродского.

Искусство по-прежнему в долгу перед народом. Лучший образ времени рожден спонтанно. Орловский памятник Ивану Грозному стоит на своем законном месте, но на голову ему натянули мешок, а в зубы коню вложили табличку с надписью: «Духота-то какая, темнота». И это — ​единственная доступная правда о текущем историческом моменте.