В нынешнем мутном информационном потоке, в котором мелькают и события, относящиеся к области культуры, есть все же островки безопасности. Один из них — ​питерский театр «Пушкинская школа».

Этот театр уникален. Первым в мире он начал и продолжает заниматься творческим освоением драматургической системы Пушкина. На афише — ​девять пушкинских спектаклей. Как говорит художественный руководитель театра, народный артист России Владимир Рецептер, «уже почти закончена работа над «театральным собранием сочинений Пушкина».

И когда смотришь спектакли «Пушкинской школы», а это и «Дон Гуан и другие», и «Хроника времен Бориса Годунова», и «История Пугачевского бунта», и «Странный монарх» («А.С. Пушкин. История Петра»), и «Фауст и другие», возникает ощущение, что Александр Сергеевич — ​еще и наш Шекспир. По драматическому накалу и художественной силе. И уже не парадоксальным выглядит название книги Станислава Рассадина «Драматург Пушкин».

А самое «шекспировское» произведение поэта — ​поэму «Анджело» — ​Рецептер поставил в этом году. И московская премьера спектакля «Анджело, или… «ничего лучше я не написал» состоялась на старой сцене театра «Мастерская Петра Фоменко».

Почему, по мнению Александра Сергеевича, ничего лучше он не написал (хотя я с ним не согласен: а «Медный всадник», «Борис Годунов», «Маленькие трагедии», наконец?!), я, кажется, понимаю. Ну не было у него соперников! Байрона и Мицкевича он явно пре­взошел, а Лермонтов еще не написал своего лучшего. Значит, соперником он видел только Шекспира. И наверное, поэтому в 1833 году (чтобы соперника изучить) взялся за перевод шекспировской пьесы «Мера за меру». Но потом, не закончив его, начал поэму «Анджело», вступив на путь свободного переложения шекспировского сюжета, даже переработки, и перенеся действие из Австрии в Италию.

В общем, «бодался» Наше Всё с Уильямом-нашим-Шекспиром.

А вот Рецептер в своем спектакле их примирил. Бережно сохранив полный текст пушкинской поэмы, он вставил в спектакль сцены комедии Шекспира «Мера за меру» на английском языке. Удивительно, что, хотя вряд ли весь зал знал английский, сцены эти эмоционально воспринимались зрителями удивительно — ​временами восторженно. И это заслуга тех темпераментных молодых актеров, которые играли «шекспировскую» часть спектакля: Марии Егоровой (Изабелла), Григория Печкысева (Анджело) и Владимира Пулина (Клавдио).

Но и «пушкинские» Анджело (Павел Хазов), Изабелла (Надежда Некрасова), Клавдио (Иван Мозжевилов), а также милосердный правитель Дук (Денис Волков) и Марьяна (Анна-Магда Обершт) были тоже хороши. Действие с «шекспировских» сцен на «пушкинские» умело и тактично переключал Никандр Кирьянов (от Автора), несомненно, талантливый актер, слава богу, еще не взятый на крючок продюсерами телесериалов.

Он и другие молодые ребята, выпестованные не только худруком, но и поэтом Владимиром Рецептером, замечательно читают со сцены стихотворные строки Пушкина. Они звучат естественно, а не так, как зачастую, когда «Я помню чудное мгновенье, Передо мной явилась ты…», читают примерно так: «Я (бьет себя кулаком в грудь) помню (как бы задумывается) чудное (руки в восторге устремляются вверх) мгновенье (очень быстро). Передо мной (руки прижаты к груди) явилась (руки вверх) ты (руки простерты в предполагаемую сторону присутствия вожделенного объекта)…»

Но кроме Пушкина и Шекспира в качестве автора пьесы, придуманной и поставленной Рецептером, присутствует еще один знаменитый человек: Луций Анней Сенека. Присутствует фрагментами своего сочинения «О милосердии». Это сочинение было известно Пушкину, потому резонерство Сенеки не выглядит неестественным в спектакле. Но дает ему (спектаклю) дополнительную осмысленность (если кто не понял).

Когда Пушкин «бодался» с Шекспиром, он, кажется, думал именно о милосердии. Причем именно о милосердии власти. С момента восстания декабристов прошло 8 лет. Все они еще в узилище. Никакого милосердия Николай I не проявляет. И вот, взяв за основу текст самого знаменитого и самого кровавого драматурга, Пушкин пишет о необходимости милосердия власти самое «шекспировское» свое произведение.

И, чудится, если бы Александр Сергеевич писал шекспировские пьесы, Отелло бы только чуть-чуть придушил Дездемону; Ромео и Джульетту точно бы откачали, а Гамлет стал бы добрым королем Дании…

Не напрасно же Александр Сергеевич главными своими заслугами числил, что «милость к падшим призывал» и «чувства добрые… лирой пробуждал».

Самое замечательное, как молодые ребята, актеры «Пушкинской школы» Владимира Рецептера, видят пушкинский магический кристалл, чувствуют его гармонию. Как-то бы надо распространить это их понимание-видение-чувствование на диковатую территорию всей страны. Есть и предпосылка: все-таки граждане нашей страны лучше относятся к Питеру, чем к Москве, ну и плюс блокада Ленинграда сочувствия добавляет…

А уж в свете новомодного консерватизма… Они же, «пушкинианцы» Рецептера, ни слова Пушкина не вымарывают, не проборматывают, Анджело и Изабеллу худрук голыми на сцену не выпускает… По идее, всяческая государственная поддержка театру должна быть обеспечена. Однако… Играть они имеют возможность только 9 дней в месяц, хотя наработки у них на полный месяц. С лишним. В частности потому, что кроме Пушкина они ставят и другую классику: шекспировского «Гамлета», мольеровского «Плутни Скапена», фонвизинского «Недоросля», грибоедовское «Горе от ума», гоголевскую «Женитьбу», лермонтовский «Маскарад», блоковскую «Розу и Крест» и «Свадьбу Кречинского» Сухово-Кобылина.

Кстати, наряду с пушкинской сказкой о Салтане и Гвидоне «Свадьба Кречинского» была представлена на коротких московских гастролях питерского театра «Пушкинская школа».

И в «Свадьбе Кречинского» опять были хороши молодые актеры, державшие напряжение и темпоритм действия, несмотря на то, что сюжет и его развязка не были секретом для большинства зрителей. Вот что значит классика! Среди этих актеров хочу выделить прежде всего Никандра Кирьянова (Кречинский) и блистательно сыгравшего Ивана Расплюева Ивана Мозжевилова.

Только вот не совсем я понял причину постановки в наше время и в нашем месте этой комедии Сухово-Кобылина. Я спросил об этом Владимира Рецептера. Он мне ответил: «Деньги, всё решают и определяют деньги». Ответ замечательного режиссера и воспитателя молодых актеров меня не удовлетворил, но… Ему, наверное, виднее. Деньги-то становятся все более дефицитной субстанцией, и тут можно подумать и о каких-нибудь авантюрах в духе Кречинского, предшественника Бендера, — ​впрочем, более удачливого, спасенного женщиной. Пушкин, не раз задумывавшийся об этой проблеме (в частности, в «Пиковой даме»), мог о таком только мечтать.

А островок безопасности — ​и от пошлости, и от дурновкусия, и от порчи нравов — ​приплыл в Москву, порт пяти морей. И таковым оказался театр «Пушкинская школа».