Как пожизненный москвич я в равной степени обрадован и огорчен тем, что в Москве последнее время — и особенно последний год — происходит.

С одной стороны, никогда она не была такой чистой, транспорт не ходил так четко, город не был так ярко и грамотно подсвечен. В отличие от защитников старины, радеющих не столько за старинные здания, сколько за старый архитектурный облик, я считаю, что «Москва-Сити» удался как проект. В городе возникли две конкурирующие точки: Кремль — как центр древней Москвы и Сити — как центр Москвы новой. Мне кажется, это хорошая рифма. Такое ложно-хаотическое нагромождение небоскребов придает столице новый нервный ритм. Москва никогда до такой степени не приближалась (в экономике это называется «стадия неразличения») к образу мегаполиса как такового.

Скажу совсем страшную вещь. Плитка мне нравится больше, чем асфальт. Если она не глазурованная, конечно. Все разговоры про то, что плитку ежегодно меняют и на том воруют, разбиваются о простой вопрос: а что, асфальт не меняли зимой и ночью, когда расценки на укладку выше, трассы не перекрывали? Причем не то что каждый год, а каждый день. Перекладывали плохо, с заплатками, заплатки водители объезжали, пешеходы обходили, поскольку в возникающие воронки натекали гигантские лужи. Как по мне, плитка экологичнее и ходить по ней приятнее.

Но теперь о том, что с другой стороны. Улицы расширили, но вот наступила зима, и все эти пешеходные пространства превратились в скользкую грязную зону, вслед за нововведенными велодорожками. В стране, где семь с лишним месяцев зима, перемешанная с осенью, проекты, рассчитанные на широту Нью-Йорка, разбиваются о климатическую реальность.

Однако для меня лично печальнее другое. В нормальном городе, в городе, где живут обыватели, а не чиновники,

Такими норками для меня служили московские библиотеки. И мне гораздо больше нравилось, когда вкладывали деньги не в безразмерные проспекты, а в обустройство этого внутреннего городского пространства. Вот в те самые современные, правильно освещенные, правильно обустроенные норки, куда горожанин может спрятаться — поближе к таким же, как он сам. То, что делал Борис Куприянов, замдиректора Московского городского библиотечного центра — от преобразования библиотеки им. Достоевского до библиотек в глубине спальных районов, — замечательно. Это не значит, что с уходом Куприянова с должности всем библиотеками хана. Есть потери — ушла из Тургеневки Александра Вахрушева. Есть приобретения — Мария Привалова возглавила библиотеку им. Некрасова, это опытный молодой менеджер с четкими представлениями о роли культуры в преображении городской среды. Но замысел Бориса — сделать библиотечное пространство местом встречи горожан с книгой и по поводу книги — в целом, к сожалению, свернут.

А он ведь на всю страну оказывал влияние. По модели, созданной в столице, в Красноярске и Минусинске устроили детские библиотеки так, чтобы люди туда приходили проводить часть жизни, а не только читать…

Жаль, что Москва сдает свои позиции. Мы же прекрасно понимаем, что не город отбирал у библиотеки им. Данте ее помещение, а Следственный комитет, но Москва плохо сопротивлялась… Перед выборами власти не стали усердствовать, возмущенным читателям даже удалось отстоять библиотеку, но Госдуму избрали, и давление возобновилось.

26 декабря прошлого года я задал вопрос на Совете по культуре о судьбе украинской библиотеки в Москве. Президент мне ответил, что про библиотеку он хоть и не знает, но ее надо сохранить обязательно. И что? Фонды переданы Иностранке, растворены в ее собрании, а библиотеки как таковой больше нет. Единственной, кстати, этнокультурной библиотеки в столице. А ведь если вы строите мегаполис, то в нем непременно должны быть национально-культурные центры всех крупных общин.

Много конфликтов и на музейном поле. Вспомним, что без объяснений, без попытки выстроить диалог была изгнана, возможно, лучший на тот момент директор «Царицына» — Наталья Юрьевна Самойленко. Опять же, перед выборами до конца ссориться не стали, когда поднялась буча, сделали полшага назад, Самойленко вернулась, пусть ненадолго (сейчас она, уже по доброй воле, решила сосредоточиться на Ленинке). Слава богу, нашлась замечательный молодой директор Елизавета Фокина, но не всегда, далеко не всегда новые достойно сменяют старых.

Я сейчас даже не о судьбе «Царицына» говорю, а о том, как Москва обращается с людьми, создающими ее культурную среду. Обращение, мягко говоря, беззастенчивое, по принципу «бабы новых нарожают». И Лиза Фокина — хороший директор музея, и Привалова — замечательный директор библиотеки, но почему надо тратить столько сил на то, чтобы норма, не взлет, а просто норма возобладала? Почему надо тратить год на хождение по инстанциям, чтобы вернуть букинистические точки на Арбате, закрытые в одну ночь прошлым летом?

Поэтому чувства от происходящего в городе у меня смешанные.

У меня, кстати, к архитектуре претензий меньше, у меня претензии к выстраиванию реальности, к устройству той городской среды, внутри которой мы живем.

Самое кошмарное из всего, что было в течение этого года в Москве, это ее украшательство. Зеленые наркотические женщины на Пушкинской площади, чудовищные египетские арки, искусственные цветы, как на колумбарии, завесившие Москву… Это делал департамент торговли, а не департамент культуры, не архитектурные ведомства. И это, конечно, полнейшее безобразие.

И тут возникает сложный вопрос: должен ли город воспитывать? Или он должен следовать вкусовым установкам масс? По мне, так он должен, конечно, учитывать вкусовые особенности современников, но потихонечку тянуть их вверх, аккуратно, незаметно навязывать другой образ жизни и другое представление о прекрасном. Архитектура как создательница городской среды должна работать на разные слои, возрасты, группы, классы, иначе она терпит колоссальное поражение.

Предыдущие московские власти делали ставку на революционный авангардный прорыв. Командой Сергея Капкова был предложен другой образ Москвы — молодой, целеустремленный, современный, энергичный, желающий добиваться успеха, вольный, не участвующий в революциях политических именно потому, что вполне достаточно культурной революции. Прямо скажем, это была некоторая неформальная сделка —

Но поскольку сегодня очевидно, что никто ни в какую революцию не пойдет, то сделка закрыта, активы размыты, на хипстеров забили. Торжествует слой, который идет и голосует на выборах, правильно голосует, хорошо голосует. Так мы ему скажем «спасибо», повесим те цветочки, которые этому слою нравятся.

У меня нет ни малейшего высокомерия, я рос среди тех, кто таким цветочкам радуется. Я понимаю, что они в этом ищут и находят прекрасное. Но, повторяю, задача города как института культуры — втягивать обывателя в чуть более сложные проекты, чем обыватель готов заказать.

Более того, в этих цветочках есть некоторое неуважение к человеку и избирателю. Ему как кость кидают то, что ему здесь и сейчас приятно: проголосуй за нас, а мы тебе дадим то, что тебе доставит сиюминутное удовольствие. Этот лозунг «Не развивайся, а все, что надо, мы сами разовьем», он, если я правильно понимаю двойной замысел Москвы 2016 года, реализован. Архитектурно мы посылаем сигнал: «Горожанин, вперед», а украшая город, мы посылаем сигнал: «Ничего-ничего, это для других, а ты живи, как хочешь».

Так долго продолжаться не может, надо выбирать — либо современные проспекты, создаваемые продвинутыми западными архитекторами, либо висюльки. Либо архитектура окажется сильнее, и тогда висюльки исчезнут, либо департамент торговли пересилит, и тогда, извините, исчезнет тот город, который мы любим.