Непростые субъекты
Выступление Минниханова — не начало крупного конфликта, а очередной раунд переговоров, вполне привычных для отношений Татарстана с Кремлём, считает политолог Ростислав Туровский. «На сегодняшний день у властей региона накопилась потребность в том, чтобы вступить с центром в торг по поводу бюджетной политики. Правила игры предполагают, что Татарстан громко заявляет о своих обидах и претензиях, после чего, как правило, всё завершается довольно успешно». Эти же правила действуют для Чеченской республики, властям которой недавно удалось победить Минфин в споре о размере федеральных дотаций в бюджет региона. У других субъектов таких переговорных и лоббистских возможностей нет — они полностью зависят от решений Москвы.
Кроме своего особого неформального статуса Татарстан имеет с Чечнёй не так много общего — это один из самых экономически успешных регионов в стране. Все российские регионы-доноры можно разделить на две группы: крупные города с высокой концентрацией человеческих и финансовых ресурсов (Москва, Санкт-Петербург) и нефтегазовые области (Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа) — всего чуть больше 10 регионов. «Татарстан занимает очень выгодную позицию где-то посередине, — говорит политолог Дмитрий Орешкин. — Он развит в промышленном плане (КАМАЗ, химическая промышленность), там богатый нефтегазовый комплекс, и в то же время там есть крупный современный город — Казань».
В экономической самостоятельности заключается не только сила Татарстана, но и его слабость: в отличие от Чечни, региону действительно есть что терять, считает политолог. Но если Минниханов всё же захочет вступить в дальнейшую конфронтацию с Кремлём и сможет заручится поддержкой региональных элит, рычаги воздействия найти вполне реально: «Например, в республике может «неожиданно» начаться возрождение националистических движений, как это уже было в 1990-е годы», — говорит Орешкин.
Спасение утопающих
Даже если закрыть глаза на претензии «доноров», политика поддержки бедных регионов с помощью дотаций из федерального бюджета всё равно далека от идеала: уравнивающий эффект субсидий крайне мал, потому что деньги выделяются не в соответствии с уровнем бюджетной обеспеченности, а по иным, менее очевидным критериям. «Получает не тот, кто нуждается, а тот, кто теми или иными способами может взять, — говорит руководитель лаборатории исследований бюджетной политики РАНХиГС Александр Дерюгин. — В процессе выбивания денег участвуют все, включая регионы с хорошими бюджетными параметрами. Например, довольно большие трансферты из бюджета получает Москва». В результате, говорит эксперт, разброс между богатыми и бедными регионами достиг гигантских масштабов — такого не найти ни в одной более-менее развитой стране мира.
Сегодня в регионах остаётся около 40% собранных налогов, всё остальное перечисляется в федеральную казну. В 1990-е годы распределение было 50% на 50%, поэтому доноров среди регионов было в два раза больше, говорит Дмитрий Орешкин: «Владимир Путин, стремясь обеспечить лояльность зависимых и подчиненных территорий, ослабил самостоятельность регионов, тем самым отняв у них стимул к развитию собственной экономической базы». Как итог — сегодня около 40 регионов находятся на грани дефолта, а система поиска баланса между региональными и центральными элитами начинает «поскрипывать».
И хотя в этом году рост налоговой нагрузки на регионы замедлился благодаря жёсткой финансовой политике Минфина, экономическая повестка глав регионов в ближайшее время будет состоять из поиска новых возможностей для сокращений трат. «Ситуация очень тяжелая, регионам реально не хватает денег на исполнение своих полномочий, — говорит Дерюгин. — В этой ситуации нужно спасать тонущих, а не кормить всех подряд».
