Одиннадцати современным, в том числе театральным, художникам предложили художественно изобразить самое сильное их впечатление из детства, что они и сделали.
Но самые мощные наши воспоминания, как правило, негативные, а ребенок до 7 лет, согласно исследованиям, видит столько ночных кошмаров, сколько он не видит за всю свою последующую жизнь. Кураторы выставки говорят, что они боялись превращения выставки в ретроспективу детских кошмаров, однако этого не произошло. Да, в ней есть детские страхи, а главное — есть эта тягучая и бесконечная, совершенно непонятная взрослым тоска, которая накрывает в самых ординарных ситуациях: в очереди в поликлинику, вечером в постели, в пыльном автобусе; возможно, это тоска бессмертия, в котором живут дети и которое теряют взрослые. Но это не страшно, не ужасно, не неприятно, хотя кое-где художники, как и положено художникам, попадают в ваши болевые точки, и те отзываются. Но спустя тридцать лет это, скорее, приятно, потому что из этого некогда страшного чувства проклевывается и вырастает тоска по тому времени, когда ты бежишь ночью из туалета и радуешься, что тебя не съели.
Здесь есть то, что пережил каждый из нас. Вот инсталляция Валентины Останькович под названием «38,5». Валентина — театральный художник, она сделала из пластилина целую комнату в натуральную величину: кровать с горячечно смятыми простынями, над ней — Тот Самый Ковер с Оленями, прямо перед ней — телевизор, по которому рвано и дергано идет пластилиновый мультфильм. Для Валентины детское ощущение высокой температуры — это сочетание двух фактур: горячего пластилина и шерсти. Какое точное и знакомое ощущение: кто не помнит эту текучесть предметов и колючесть неизбежного пледа, когда у тебя горят коленки и жжет глаза… Даже странное кваканье телевизора похоже на то, которое тогда, казалось, слышал только ты.
А вот другое ощущение — одиночества и заброшенности, из серии картин Ирины Филатовой «Школа». Ирина училась в школе-интернате, и на ее картинах каждый образ — воплощенное одиночество: одинок школьный автобус, ползущий по бесконечной снежной пустыне, одинока кастрюля с супом на столовском столе в окружении тарелок, одиноко окно в коридоре, одиноки качели во дворе, одинока сама школа в унылом и безнадежном пейзаже.
Есть и более затейливые инсталляции — «Взрыв в яйце» Миши Лейкина (МишМиш), ловушка для мух и детские рисунки Ивана Горшкова, «Перекрестись и отворотись» Александра Бирюлина. Общее во всех работах — одна и та же нота предельной искренности, которая бывает только в детских воспоминаниях, острота и болезненность ощущений из «беззаботного» детства.
Кураторы выставки Виктория Попова и Юлия Юсма не согласны с тем, что основное содержание выставки — детские кошмары.
— У нас начало было складываться такое впечатление, когда нам стали присылать идеи, — показалось, что у нас получается тяжелая история, но чем больше мы над этим работали, тем становилось яснее, что это не тяжело. Наверное, самое у нас страшное — это работа Валентины Останькович про температуру. И то ты заходишь туда и вспоминаешь это детское ощущение жара с теплотой — как ты не очень хорошо себя чувствуешь, но зато о тебе заботится мама, ты смотришь мультики и книжки, и это приятно. И даже фильм Димы Кавко «Улица Мира. 102 минуты» о том, как человек не любил свою школу, — сатирический, сделанный с юмором. Для нас это был эксперимент, но у меня осталось от него впечатление как от легкого проекта, который, скорее, про счастье, чем про драму.
Если хотите увидеть свое воспоминание из нашего, в общем, похожего детства — приходите в новое крыло дома Гоголя до 5 марта. Поищите — найдете обязательно.
