На своей странице в контакте женщина написала:

«Отзывая сегодня иск, мы с Мишей понимаем, какие возникнут последствия для нас и нашей семьи. Однако мы все еще продолжаем надеяться и верить в то, что хотя бы кто-то из наших детей останется частью нашей большой семьи.

Мы также надеемся, что те дети, с которыми нам не удастся воссоединиться, найдут свое счастье в других хороших приемных семьях.

Мы благодарим все семьи, предложившие себя в качестве новых родителей для наших детей!

Мы по-прежнему просим молится о нас, нашей семье и наших детях!»

Фактически это означает, что «биться за каждого своего ребенка», как месяц назад сообщала Светлана Дель, она не намерена.

С точки зрения стороннего наблюдателя это означает, что приемные родители, видимо, были небезупречны в отношении к своим детям, и любое судебное разбирательство нашло бы доказательство этому, а значит, инстаграмная безупречность семейной хроники, так навязчиво транслируемая Светланой Дель, вызовет по меньшей мере, недоверие общественности.

А ведь именно эта общественность поднялась на защиту приемной семьи и ее репутации, организовав масштабные акции в сети по сбору подписей за возврат детей в семью (петицию подписали более 100 тысяч человек).

При ближайшем же рассмотрении, история семьи Дель — это история о том, что поставить на поток приемное родительство без помощи профессионального сопровождения практически невозможно. Люди — не роботы. Материнство — не глянцевая картинка, а дети — просто по факту своего присутствия могут вынести мозг и лишить всех сил. Государство же решило не заморачиваться на предмет введения строгих алгоритмов и отработки института поддержки таких семей. Какие-то нормы есть, но они рекомендательные, в наших реалиях это означает, что их и вовсе нет.

Здравомыслящему человеку трудно поверить в тот факт, что Светлана могла безупречно справляться с обязанностями матери одновременно тринадцати детей, восемь из которых имели серьезные диагнозы, в том числе и неврологические. Диагнозы требовали постоянного приема детьми препаратов, постоянного мониторинга их здоровья врачами. А дети с неврологическими отклонениями — это в принципе, особая жизнь семьи. И даже те, которые имеют одного такого ребенка, зачастую живут на пределе сил.

А тут нужно всех каждый день накормить, вовремя дать лекарство, найти время для каждого, помыть малолетних, позаниматься индивидуально. Обнять, в конце концов. И так без выходных последние десять лет.

Проблема не в том, что сами супруги решили, что это им по силам — Светлана, судя по всему, переоценила свои возможности. Проблема в том, что опека в разных городах без особых сомнений на этот счет отдавала детей в семью. Ее только в одном месте спросили: «А не многовато ли у вас уже детей?», и, получив от Светланы уверения в чистых помыслах, детей в семью отдали.

Сигналы о том, что мама не справляется, поступали еще из Питера, где семья жила до переезда в Зеленоград. Например, двухлетний Сережа, тот самый, на котором обнаружили следы побоев, как-то ночью ушел из дома и потерялся. Его нашли полицейские, волонтеры нашли родителей и… дело замяли.

Вы можете представить, что ваш двухлетний ребенок ночью незаметно уходит из дома? А если произошло драматическое недоразумение — опека должна была поставить семью под особый контроль.

Достоянием общественности стал и протокол осмотра жилищных условий многодетной семьи опекой. Дело даже не в тесноте (пять комнат на 13 человек), а в том, что в холодильнике нашлось лишь «шесть пельменей, пять банок варенья, 150 грамм супа, замороженные овощи…» И это вроде бы тоже не смертельно. Но супруги давно жили с таким количеством детей, и довести ситуацию с едой до критического опустошения по логике вещей не должны были.

Всего этого можно было бы избежать, если бы семья была постоянно под сопровождением профессионалов — психологов, соцработников. Евгений Бунимович, уполномоченный по правам ребенка в Москве, сообщил, что в свое время семья Дель отказалась от сопровождения. Но, по его мнению, если семья берет больше трех детей, сопровождение должно быть обязательным.

Рано или поздно, критическая масса усталости должна была накопиться у этих родителей. Но для Светланы, видимо, и это тоже показатель того, что люди предпочитают не сотрудничать с госорганами, сам факт обращения за помощью в ситуации кризиса был невозможен из-за страха, что детей отберут. Их в итоге и отобрали, но со значительно большими потерями для всех участников драмы.

В январе Следственный комитет завел в отношении Михаила Деля уголовное дело по статье «Побои» (116 УК РФ). А 7 февраля Владимир Путин подписал закон о декриминализации побоев в семье. Возможно, Михаил избежит серьезного наказания по этой статье. В то же время он стал фигурантом уголовного дела по статье 156 УК («Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего»).

Грядущее уголовное разбирательство в отношении отца семейства тоже вызывает неоднозначные чувства. Оплеухи в семье разрешены законом. Но, судя по развитию ситуации, государство все-таки намерено наказать Михаила Деля, а это значит в ход пойдет иная статья УК. Государство выглядит беспомощно и цинично. С одной стороны, оно декларирует бескомпромиссную борьбу за права детей. С другой — узаконивает домашнее насилие, оставляя этих самым крайними.