Посетители России, граждане! Чудесная земля, частью населенная красивыми простыми и сложными людьми, оккупирована арендаторами страны.
Отечество в опасности!
Ему угрожают войной и порабощением не Америка и Европа, не НАТО и международный терроризм, а темные, множащиеся со скоростью пожара, персонажи — те, что внутри, их агрессивное мракобесие и деморализующий цинизм властей. Особую опасность представляет бесстыжий, разжигающий рознь между людьми телевизор, который все врет и врет.
Да, все они врут. И мы врем, хотя бы себе.
При этом что-то добывается, строится, движется, булькает, бухтит, чавкает, взлетает и садится.
Страна будто бы живет, а на осциллографе — прямая линия.
Толпы всегда верующих в светлый путь, на котором стоит действующий главнокомандующий, заполнили собой необъятные пространства и терпеливо обожают свое не разделяемое миром уныние:
— Мы — такие!
— А какие — такие?
— Да вот, видишь ли… Какие-то.
Масштабные убийцы своих подданных, наших отцов, дедов, прадедов, — теперь национальные символы. Чтим и близких по времени, и тех, далеких от нас, что убивали ранее. Памятники ставим. Поклоняемся. Который в мавзолее лежит, уже неузнаваем молодой травой родины. Он просто ветхий знак, будто мы не станем жить иначе, лучше, добрее.
Можете его убирать. Мы и без него не изменимся.
Страна расслаивается, как аневризма (спросите у оставшихся при деле докторов, чем это грозит). Но нам ведь все равно, надеюсь?
Критерии стерты — мы, унижаясь, угрожаем и требуем величия от окружения.
С чьих колен встаем? Кто нас на них поставил? Горбачев, Ельцин, которые малость приоткрыли дверь в камере, дав немного свежего воздуха вместо усыпляющего газа, которым она была заполнена.
Любопытно, почему мы не хотим быть свободными и терпеливо, с безудержным доверием, освобождающим от собственного участия, ждем, как поступят с нами крупные (или не очень) второстепенные персонажи, которых мы от лени и безразличия принимаем себе в князья. Мол, какие есть, а то еще хуже будут. Может, и правда. Институт подготовки политически самостоятельной «знати» разрушен. На этически благополучную власть и образованных, культурных (или хотя бы вменяемых) депутатов надежды нет. Пока! (Пишу я, будучи природным оптимистом.)
Удручающе мелкие, но чрезмерно активные мракобесы расплодились неистово. Ступить некуда, чтобы в них не вляпаться. Таких темных активистов не было и в советское время. Какие-то босховские твари выползли из своих щелей, почуяв общий запах помойки.
А Дума? Но как ее убрать, если она действительно представляет большинство.
Страшноватый базарный вертеп с огромным количеством уродливых, без устали действующих лиц. (Милонов, Жириновский, Яровая, Поклонская…) Кто им доверил себя? Ан немалая, оказывается, толика людей из числа заполнителей родного пространства.
Вот и думай, надо ли лечить больного, которому и без головы живется неплохо? Всенепременна ли нужда приставлять недостающую часть, чтобы человек понял: это он от привычки живет хуже, чем ему кажется, что он живет хорошо.
Или оставить на съедение идеологам всеобщего опустошения мозгов — пусть чувствует себя приемлемо счастливым, раз живой.
И надо ли ему (хотя бы и с приставленной заново головой) объяснять, что он может мочь больше, чем хотеть, и что законы, на соблюдении которых настаивают загадочные люди, именуемые правозащитниками, прописаны самим государством как основные. Хотя то не исполняются вовсе, то трактуются кое-как.
Надо ли?..
Людмила Михайловна Алексеева, глава Московской Хельсинкской группы, и на девяностом году своей непростой жизни считает — надо.
