Год 1967-й. За веком великого переЛОМа пришел век великого переМОЛа.

Лоскутное одеяльце Подмосковья: сельхозинститут в ампирной усадьбе (в колокольне домового храма — ​читалка с книгохранилищем), последние огороды с черемухой (брошенные избы горят полымем, мы глазеем), первомайские гулянья (там парни еще лазили за призовыми сапогами на намыленный столб, там продавали фольговых «распрыгайчиков»!).

И пятиэтажки, пятиэтажки. Новенькие, цвета топленого молока. Туда заселили вперемешку бывших хозяев изб (на их подворьях все и построилось) — ​и семьи сотрудников НИИ светотехники. Со шкиперскими бородками, переводами Риты Райт-Ковалевой, драгоценным «Урфином Джюсом» (один на подъезд!), детскими фуршетами.

23 кв.м.: 15+8 (тогда считали лишь площадь комнат). В них четыре души. Счастье! Для моей мамы (34 года, красавица, детский хирург со степенью) это была первая своя ванная.

Сорок лет спустя меня занесло в этот городок. Наши дома стояли: на балконах догнивали лыжи трех поколений и мешки с луком. Топленое молоко фасадов давно стало сажей.

И все равно: пятиэтажки 1960-х и брежневские башни, обложные белесые облака спальных районов — ​были для России ХХ века благом и неизбежностью. Но когда-то — ​ежели мы предполагаем жить — ​страну придется на 80% построить заново. Да: за триллиарды.

Арифметика нашего малометражного жития довольно проста. В начале XX века в Российской империи было примерно 10% горожан. (А преподавателей и ученых, например, — ​по переписи 1897 года — ​0,5% населения. Офицеров — ​1%. Финансистов, сколь помню,— 0,04%.) И эти 10% явно вмещали всех: от Феликса Юсупова и А.Н. Бенуа до парней, недавно пришедших на Трехгорку.

В конце 1920-х, после разрухи, при падении производства товаров необходимой обывателю «группы Б», — ​в СССР стало около 30%горожан. Вот одна из простейших причин лютой нашей нехватки мармелада и ситчика, примусов и этажерок. А также унизительной трамвайной давки (на место одного старорежимного пассажира в старые вагоны с божбой втискивались три души).

И дефицита жилплощади, конечно. Любой и всякой. Барачной тоже.

А уж потом в города, в кварталы при новых заводах полился поток «размером с добрую Обь» (А.И. Солженицын). К концу советского периода горожан в СССР стало 70%.За подробным анализом первичной урбанизации России в XX веке (и перерождения нашего «массового человека») отсылаю к умнейшей книге демографа Анатолия Вишневского «Серп и рубль».

Но хочу бегло напомнить: первичная урбанизация страны нигде и никогда не проходила легко. Хотя братья-европейцы прошли ее при вполне буржуазном правлении — ​в XVIII — ​ХIX вв. И бараки наши, даже «хрущобы» наши, стоит, возможно, сравнить с Бирмингемом и Манчестером времен королевы Виктории, с «черной бедой городов» по Г.К. Честертону — ​и даже с «Жерминалем» Золя.

И не только злое равнодушие Софьи Власьевны (хотя советскую власть так давно не называют) к ответственным квартиросъемщикам и их иждивенцам породило феномен «трех поколений в двух комнатах» и ночных очередей с перекличкой за холодильником «Саратов». Просто… именно в ее царствие мы прошли эту неуютную стадию: число горожан за неполный век выросло в 7 раз.

…И вот они, наши города — ​срочно, наспех, по-бедному возведенные. Подъезжаешь к Мурманску: порт Романов основан в 1916 году, а в 1980-х в городе жили 900 тысяч душ. Конечно — ​белесые тучи многоэтажек застят горизонт. Бредешь по Новосибирску: чуть ли не одно нарядное, щеголеватое, красно-белое здание — ​стиль рюсс модерн а-ля ярославское барокко — ​унаследовал он от Новониколаевска 1910-х (теперь в нем краеведческий музей). Далее — ​циклопические сталинские кварталы. И спальная, спальная, спальная застройка советского миллионника.

Омск заложен в 1716-м. Городской водопровод открыт в 1915-м. Город интенсивно развивался в XX веке: более 1,1 млн жителей на 2017 год. Старинный центр — ​маленький и крепкий, как ореховое ядрышко, двух-трехэтажный, затейливый и уютный. Прекрасные здания музея и театра, оба — ​конца XIX века. Благородные ампирные стены Кадетского корпуса, две недавние мемориальные доски выпускникам: генералу Лавру Корнилову и генералу Дмитрию Карбышеву. И размах кварталов, кварталов, кварталов 1960-х‑1980-х, исхлестанных ветром с Иртыша.

Полвека назад они были для кого-то таким же счастьем, как для моей семьи — ​23 кв. м в 1967-м.

Впрочем: посмотрите почти на все старинные областные города России. И встретите тот же резкий контраст между малым драгоценным ядрышком центра с библиотеками, соборами, променадами, присутствиями, построенными для очень немногочисленных горожан XIX века.

И размахом стоически бедной, бетонной, малометражной застройки для горожан ХХ века.

Вряд ли это следует смиренно принять.Но кажется: это стоит принять к сведению.

И совершенно не хочется впадать в маниловские мечты. Но огромная часть городской застройки России… она — ​перед лицом вечности — ​все же временная. Наверное (ежели все-таки впадать в мечты), сначала должна бы созреть школа урбанистики. Способная вписать одни здания в зачарованную белую ночь полуострова Рыбачий, Мурмана и Териборки. И совершенно другие — ​в мягкий разлет теплых тамбовских степей, к примеру. Наверное: в целом это задача на столетия.

И все ж: не впадайте в гражданскую скорбь в спальных районах. Россия еще не построена…