СФУ — крупнейший университет на большей, восточной, части России. Основан в 2006 году слиянием пяти вузов Красноярска. Кстати: глава попечительского совета — тот самый Дмитрий Медведев, премьер.

В СФУ по поводу увольнения Константинова заявили: «Любая агитационная работа будет незаконной и любая агитационная работа вызвала бы нарекания со стороны дирекции».

Замечательные слова, это один из базовых и мировых принципов организации учебных заведений. Напомню, что в СФУ в 2012-м агитировал голосовать за Путина приехавший с лекцией из Москвы Виталий Третьяков. Однако вовсе не его попросили соблюдать общепризнанные стандарты университетской жизни. Уволили возмутившуюся в соцсети «лекцией» Третьякова преподавателя факультета журналистики Ольгу Казакевич.

А до этого на выборах в Госдуму в декабре 2007 года СФУ вовсе ввел всеобщую явочную повинность и детально отработал технологию принудительного голосования. «Новая» тогда подробно писала об этом («Применяйте иногда вашего студента» и «Студенты послушались чиновников» № 91 от 29 ноября 2007). На отдельных участках в студенческих общежитиях и в корпусах институтов и академий в составе СФУ явка тогда вплотную приблизилась к традиционно рекордным показателям следственных изоляторов, северокавказских аулов и кемеровских сел. Мы обнародовали письменные планы и памятки, обязывавшие студентов и преподавателей голосовать, причем осуществлять свое волеизъявление они должны были именно на участках в зданиях СФУ. Распорядок предвыборных дней для деканов, их замов, секретарей, старост групп был расписан по часам: когда готовятся различные списки, бюрократические формы, электронные базы всех студентов, когда они и кому подаются и т.д. Можно было бы объяснить этот административный раж состоянием невменяемости, что сопровождает влюбленность, — СФУ тогда посетил Владимир Путин, однако в руководстве вуза говорили о связи явки с будущим финансированием университета.

Сервильность — вот, пожалуй, базовый принцип организации СФУ, и Михаила Константинова выперли из этого учреждения только потому, что он много воображает о роли университетского препода.

— Вас можно поздравить — вы нашли работу?

— Да, все последнее время посвятил ее поискам. Это оказалось не так-то просто. Пытался устроиться в курьеры. Но когда доходили в вопросах до моего возраста, а мне 53, общение прерывалось. Но теперь я не безработный. Сторож.

— Возвращаемся в позднесоветские времена «Поколения дворников и сторожей»*?

— Скорее всего.

— Как соотносятся зарплаты на старом и новом месте?

— Девять тысяч с небольшим получал в университете, здесь на руки будут выдавать 12 600. На одну четверть больше.

— Вот поподробней о такой завидной карьере.

— Начну с того, почему эта идея у меня появилась — показать фильм Навального. Историю мировой культуры я преподавал в аудитории с рассохшимися оконными рамами. Есть рамы вообще не закрывающиеся, они лишь прикрываются — одна створка к другой. Из разнообразных щелей упругий ветер, если зима — довольно холодно. И пар в аудитории, когда говоришь, — в порядке вещей. Это корпус постройки конца 70-х годов прошлого века, соответственно, все, что в самом здании, тех же примерно лет.

Так вот, берется деревянная рейка, прибивается к раме, берется кусок полиэтилена, натягивается на само стекло, и с другой стороны прибивается еще одна рейка. И таким образом полиэтилен полностью закрывает само пространство стекла. В аудиторию свет идет, светло. Что-то рассмотреть на улице, правда, сквозь полиэтилен затруднительно, ну так что ж. Такой выход из положения нашло наше начальство.

Есть и другие примеры. На нашей кафедре гуманитарных наук 10 преподавателей, и, можете себе представить, на всех один ноутбук. Идешь утром на работу, думаешь провести занятие с применением техники, и надо еще подумать, как первым его захватить. Иначе занятие будет сорвано. (Замечу, точно такое положение вещей и в других вузах Красноярска. Но в СФУ-то, в отличие от других, федбюджет вкачивает десятки миллиардов! Где они? —А. Т.) И Навальный очень хорошо ответил на вопрос, почему все так и где деньги. И возникла эта идея — показать фильм. Мы примерно последние полчаса занятия смотрели его, и последний в нем агитационный отрезок, где Навальный призывает голосовать за себя, мы не смотрели, началась перемена. Завершили показ и разошлись, я не собирался возобновлять просмотр на следующем занятии. Сами студенты пришли и сказали: давайте обязательно досмотрим. Так что еще на втором занятии минут 15 получилось. И само обсуждение фильма на второе занятие пришлось. Обменялись мнениями. Беседа получилась оживленной, но нельзя сказать, что какая-то агитация была. Я сразу сказал, что меня не устраивает в Навальном, про митинги еще речь вообще не шла.

Минула неделя, я пришел на очередное занятие. На кафедре меня ждал заведующий. Сказал, что меня просит зайти директор (проректор-директор ТЭИ СФУ Юрий Александров, д.э.н., профессор. — А. Т.). И он сразу заговорил о показе фильма. Сама беседа проходила в виде диалога между мной и директором. А завкафедрой сидел в стороне и особенно в разговоре не участвовал.

— А завкафедрой кто у вас?

— Валерий Иванович Федорченко (отсевший в сторонку и замолчавший доктор исторических наук и профессор прекрасно витийствует о чести и благородстве в своей известной книге «Дворянские роды, прославившие Отечество: энциклопедия дворянских родов». М.: Олма-Пресс, 2001. — А. Т.). Так вот, резкий тон разговора неприятно удивил. Я сам по себе человек тихий, миролюбивый, воевать не люблю. В итоге речь зашла о нарушении трудовой дисциплины: я использовал учебное время для темы, которой нет в учебном плане. Директор спросил меня, хочу ли я неприятностей? Я ответил: естественно, не хочу. Тогда пиши заявление об увольнении. Я и написал.

Сейчас, по прошествии некоторого времени, многие, кто мне сочувствует, пишут, что я зря это сделал, надо было побороться. Ну я согласен, что сплоховал. Да.

…Итак, я написал заявление. У меня еще были занятия, я их провел. Мне сказали не уходить, и уже через полтора-два часа мне принесли трудовую. Я пришел на кафедру, собрал свои вещи в столе и больше в вузе не появлялся.

— Слушайте, полгода назад («Новая», №113 от 10 октября 2016) я писал, как в СФУ вымогают взятки за защиту диссертации. Один из главных героев, по чьему телефону и в чьем присутствии ученый секретарь Петров договаривался с соискателем о «внесении взноса», — председатель диссовета Вячеслав Кудашов, доктор философских наук, профессор, завкафедрой философии Гуманитарного института СФУ. Он продолжает трудиться на прежнем месте. То есть такой подход к делу ректорат устраивает. А ваша, значит, деятельность — нет. И это, конечно, не университет в хрестоматийном понимании, это другое, но что?

— Если хотите, могу рассказать, как я начинал здесь работать. Будни приемной комиссии, 90-е, тогда Торгово-экономический институт еще существовал сам по себе, не в составе СФУ. Мы сидели по аудиториям, по два преподавателя в каждой, и приходили абитуриенты, человек по десять. Могу сказать, что я садился как член приемной комиссии и передо мной лежали две ведомости со списком абитуриентов. В одной не было никаких оценок, а под ней лежала другая, точно такая же, но в ней уже были проставлены оценки. И когда передо мной садился отвечать абитуриент, я должен был сдвинуть верхнюю ведомость и посмотреть, что стоит напротив его фамилии в нижней ведомости. И — поставить в верхнюю ту же оценку.

Если у этого абитуриента в нижней ведомости оценки не было, существовала неофициальная инструкция: не ставить больше тройки. Могу признаться, что всем «блатным» я поставил те оценки, которые требовались. Но если передо мной садился абитуриент, и я видел, что он все вызубрил, что от зубов отскакивает, и у него в нижней ведомости не было оценки, я ставил ту, которую он заслуживал. Я ставил пятерку.

Получилось, что из-за моих оценок задрался проходной балл. Это, повторю, были еще 90-е, были экзамены, проходные баллы. Больше меня в приемную комиссию работать не приглашали. Как я понимаю, хотя, может, и ошибаюсь, на такие факультеты, как экономический, бухучет, все места были распределены заранее, и сама процедура вступительных экзаменов была чистой формальностью. Так вуз жил в 90-е. И, конечно, в нулевые годы никакого перехода к каким-то другим, более здоровым отношениям не произошло. Коррупция проела абсолютно всё, она просто норма в вузе, и все люди, там работающие, не видят в этом ничего необычного, они встроены в эту систему и спокойно в ней существуют.

— Вы преподаете более четверти века. Как за эти годы менялись студенты? Они разные — те, кто не выходил на улицы в нулевые, и те, кто вышел сейчас? И вытекающий из этого вопрос: кто настучал ректору?

— У меня есть версия. Студенты пришли домой и рассказали. А вот уже среди родственников студентов оказались активисты «Единой России», может, НОДа. Импульс к увольнению преподавателя, думаю, исходил не от студентов, а от не в меру ретивых участников названных движений. Они сообщили по своим каналам, и так информация дошла до ректората.

Что до молодежи, конечно, есть существенные различия между студентами 90-х и сегодняшними. Сегодня поток информации, исходящий от преподавателя, сталкивается с тем потоком, что они сами получают через соцсети, где буквально живут. Ну вот эти нашумевшие последние случаи — в Томске, Брянске, когда преподаватели промывали мозги, настраивали против митингов, Навального. У молодых людей сразу возникал когнитивный диссонанс. То, что они знали, противоречило тому, что они слышали, и, по-моему, тут преподаватели уже были бессильны. Соцсети, сообщества ровесников и единомышленников, общение с ними всегда будет сильней того, что говорят педагоги, тем более, как я понимаю, эти томские или брянские преподаватели авторитетом особым не пользуются.

Те, кто вышел сейчас на митинги, это дети родителей, чье позднее детство, юность и молодость пришлись на перестройку и начало 90-х. А это было время, когда наша страна была свободна. Довольно вспомнить, что в Думе рассматривался вопрос импичмента президенту. То было первое непоротое поколение, и сегодня на улицы и площади вышли его дети, вооруженные к тому же общением в интернете — они видят в этом смысл, находят свое бытие, они не могут уже жить, не общаясь в интернете.

Всем ясно, что в обществе должны быть социальные лифты. Но все лифты сломаны, молодежь это понимает. Можно быть очень умным. Можно создать фирму. Это не даст ничего. Фирму отберут только потому, что она приносит прибыль. Молодежь общается в интернете, знает, как живут за границей, многие сами там бывали и не могут не задавать вопросы: почему у нас так, чем мы хуже? Это их и выводит на площади. И если они вышли, нельзя и их родителей списывать со счетов — не думаю, что дети пошли вопреки воле родителей, думаю, они мыслями совпадают. Так что можно плюсовать и их, и это довольно большое количество людей, которые хотят перемен в нашей жизни.

— Что говорят вам сейчас ваши коллеги, студенты?

— Из преподавателей, с кем работал — а это 27 лет, не позвонил и не пришел никто. Думаю, в вузе проведена определенная работа, разъяснено, что со мной лучше не общаться. Со мной контактировали два преподавателя, они у нас работали, но уже уволились. Сегодня они не в СФУ, вот они только выразили сочувствие и поддержку.

Ну а студенты мне активно пишут в соцсетях, за все это время было только два сообщения ругательных. Я понимаю, что многие студенты, наверное, против меня настроены, но вот как-то на мою страницу они не ходят, мне там ничего не пишут. Меня многие поддержали (студенты действительно отзываются о Константинове в превосходных степенях. — А. Т.). Даже написали студенты, которые давно выпустились и с кем мы давно не общались. Здорово, когда кто-то тебе сочувствует, я недооценивал это раньше.

*Песня «Аквариума» 1986 года.