В середине 1970-х на последней странице «Известий» прочитал объявление, что одному институту АН СССР требовался младший научный сотрудник по специальности «космогония солнечной системы». Вот, подумал я, какими бы атеистами ни были советские люди, а солнечную систему-то создавать надо? Надо! Значит, нужно найти хотя бы младшего его помощника. Но и такого не нашли. Видимо, приближение к жизненному финалу повышает в людях и государствах чуткость к тупиковым рекурсиям. Или к такой постановке вопроса, которая заставляет усомниться в его осмысленности до того, как докладчик начнет доклад.
Например, тебя зовут послушать лекцию «Свобода воли: иллюзия или реальность?». Если ты отрицаешь свободу воли (в терминологии докладчика, считаешь ее «иллюзией»), то, конечно, на лекцию пойдешь, ведь ты знаешь, что свобода воли — иллюзия, и с удовольствием поддержишь докладчика и посрамишь «свободовольцев». С другой стороны, в самом добровольно-принудительном походе тебя не может не раздражать эта популистская тональность в названии доклада. Зачем эта «реальность»? Что это за шарлатанство? Да можно ли посещать мероприятие, в котором серьезный человек высказывается в поддержку этой вашей так называемой «свободы воли».
Выбор «идти — не идти» раздражает потенциального слушателя, поскольку имеет все признаки сделанного по собственному свободному волеизъявлению, и вот он, чертыхаясь, тащится на лекцию. Навстречу ему идет человек, который считает «реальностью» свободу воли. И что же он видит: ему самому навстречу идет чертыхающийся детерминист, этот с детства знакомый сухарь и преследователь инакомыслящих! «Ну ладно я, — думает свободоволец, — как мне было не пойти, когда докладчик — такая важная птица, профессор, за рубежом известен, в Петербурге преподает. Взвесив все за и против, я и принял свободное решение пойти на лекцию. Разве что чуть-чуть авторитетом придавили. Но этот-то, этот куда тащится?! Ясное дело, боится не пойти: ведь если бы не пошел, то оказалось бы, что свобода воли существует! Стало быть, он идет, чтобы самим фактом собственного появления посрамить нас, людей свободных в высшей степени, хоть и принужденных несколько к походу на лекцию хорошо продуманной пиар-кампанией».
Однако свободовольца нашего заметил и надутый детерминист. «Ишь, разбежался, — подумал он. — Понятное дело, сейчас сойдутся либералы проклятые, запоют-заиграют в свою дуду. До чего же тошно! А вот не дамся!» И — в самый последний момент — юрк за калитку, где в глубине двора неприметная рюмочная. Довольный, счастливый, закажет наш детерминист привычную дозу и засядет, мрачно поглядывая вокруг себя на людской аквариум.
А свободоволец? Он ведь тоже не промах. «Что, собственно, мне там делать, зачем эта показуха, здесь и спорить-то не о чем? Неужто и я поймаюсь на эту дихотомическую удочку? Я, свободный насельник этих богоспасаемых мест? И что это там виднеется, за калиточкой? Не рюмочная ли наша богоспасаемая? Не там ли мы встречались в сладкие студенческие годы? Надо же, какой счастливый случай! Да, я выбираю его — примиряющий случай».
Но доклад докладом, а что делать, когда в капкане дихотомии «иллюзия или реальность» сидит целая страна? Ей подсказывают со всех сторон, что, мол, надо решить этот вопрос: настоящее у вас там государство или нет. Ну не поступают так большие взрослые люди: не грабят соседнюю страну, не посылают своих парней умирать и убивать других людей в рекламно-отвлекающем порядке, чтобы убедить кого-то третьего, что мы «умеем воевать». Ни Сирия, ни Украина, ни страны НАТО не угрожали Российской Федерации, а если и отгораживались, так потому только, что у недоброй памяти СССР кредитная история была неважная.
86 процентов детерминистов и 14 процентов свободовольцев в Российской Федерации набрали в рот воды или чего-то покрепче и ждут, когда найдется Геракл для очистки этих Авгиевых конюшен. Но ведь даже в СССР так и не смогли найти младшего научного сотрудника по специальности «космогония солнечной системы»! Не удивляйтесь, когда Геракл придет с улицы.
