«Русь Сидящая» и Сахаровский центр запустили совместный проект, исчерпывающе характеризующий нашу страну, — «Школа общественного защитника». Если предельно сублимировать смысл ШОЗ, то это курсы самозащиты от системы. Ведь как люди выбиваются в «общественные защитники»? А очень просто: когда что-то очень страшное прикасается к ним лично, случается с их семьей. Арестовали брата. Арестовали мужа. Жену, сына, отца — нужное подчеркнуть. Кто-то опускает руки, повторяя главную российскую мантру «от сумы и от тюрьмы…». Другие ввязываются в бой, который только поначалу кажется неравным и обреченным.
Но победы бывают. И громкие победы. Главное — знать приемы. Которым и учат в «Школе общественного защитника».
Школа колесит по стране. Среди лекторов, и это мне представляется особенно важным, есть люди, которые на себе испытали, как функционирует система. Посмотрели на нее изнутри. Отсидели.
Самый невероятный, самый главный сокрушитель шаблонов среди всех лекторов ШОЗ — это, мне думается, Алексей Федяров. В прошлом — начальник следственного управления региональной прокуратуры, получивший типовой приговор по 159-й статье («Мошенничество»). Ныне — ярый и яркий правозащитник.
Прокурор, примкнувший к «Руси Сидящей», — красивый сюжет, по-моему.
С Алексеем Федяровым мы поговорили про то, как тюрьма стала судьбой России. Понимая этот механизм, мы можем думать о том, как теперь нам эту трагическую судьбу переломить.
— Пространства России огромны, в связи с чем исторически перед Российским государством стояла задача каким-то образом эти необжитые пустые территории покорять, — говорит Федяров. — Эта экспансия государства была невозможна без привлечения тюремного населения. И это вообще характерно для империй, в том числе для нынешних развитых западных цивилизаций. Возьмем Австралию: ведь это изначально тюрьма. На этот материк выселяли осужденных, и все население Австралии первоначально состояло из осужденных и надзирателей. Со временем из этих людей и выросла новая цивилизация.
— Но если вернуться к российским реалиям: очевидно, что посыл один и тот же, а результат разный.
— Англо-саксонская цивилизация иначе организована, она гораздо более мобильна, чем наша, она гораздо более приспосабливаемая к изменениям окружающего мира. От психотипа населения действительно многое зависит. Скажем, колонизаторы Америки тоже вынуждены были привлекать дешевый труд африканских рабов. Индейцы просто не могли работать в качестве рабов. Африканцы могли, а индейцы не могли. Вот и в России возникла необходимость в привлечении на вновь осваиваемые земли нового, некоренного населения. Экспансия европейского населения в Сибирь началась в XVI веке. Тогда Сибирь была населена мелкими племенами. И что встречают европейцы, когда приходят на эти земли? Во-первых и в-главных — цивилизационный разрыв. Нужно заполнять эти земли населением, которое умеет работать на том цивилизационном уровне, на котором находится на тот момент Российское государство.
— Надо менять местных на людей другого качества?
— …и Иван Грозный проводит грандиозную реформу уголовно-правовой системы России. До этого в ходу была славянская уголовно-правовая система, в которую ситуативно оказывалось интегрировано обычное право других народностей. Эта система стояла на принципе виры. Вира — это возмещение. Потерпевший должен быть удовлетворен. Если это кража, то виновник должен вернуть деньги. Если это убийство, то он должен заплатить кровью. Иван Грозный впервые в нашей истории включил в эту систему государство. С этих пор преступник должен нести ответственность не только перед потерпевшими — теперь в расчет берется еще и общественная опасность. Преступник, совершая преступление, причиняет вред не только потерпевшему, но и государству в целом. В нашу правоприменительную практику это пришло даже раньше, чем в англо-саксонских цивилизациях. С введением судебника Ивана Грозного государство становится самостоятельным институтом, у которого есть свои интересы и которому, собственно, можно, как и частному субъекту, нанести вред. Именно в это событие уходит корнями непрекращающаяся в нашей стране дискуссия о том, что первично: интересы государства или интересы людей. Хотя, если разобраться, что такое интересы государства — как не интересы его людей?
Разумеется, в рамках процесса, начало которому положила реформа Ивана Грозного, потихоньку, век за веком, уходят на второй план интересы потерпевших — а на авансцену выходят интересы государства. Сейчас интересы потерпевшего — они далеко-далеко. Зато государство до сих пор продолжает использовать систему наказания для решения собственных задач. Посмотрите карту России, наложите на нее Сибирский тракт. Промышленная основа России лежит вдоль каторжного Сибирского тракта, от Москвы до Иркутска, а сейчас уже дальше. И все это зоны, зоны, зоны, зоны — и города, основанные осужденными и для осужденных.
— Можем мы сказать, что потребность в уголовно-исполнительной системе такого типа предопределена размерами нашей страны?
— Размеры страны разрастались одновременно с развитием уголовно-исполнительной системы и Сибирского тракта. Россия же не сразу образовалась в нынешних границах. Ну и конечно, их она достигла во многом благодаря тому, что была возможность средствами государственного принуждения привлекать рабов из числа собственного населения для освоения этих земель.
— А империя могла бы появиться в рамках развития какого-то иного сценария? Или, если ты не действуешь так, то ты и не станешь империей?
— Тут многое зависит от себестоимости развития. К примеру, давайте возьмем Китай. На севере Китая почти ничего нет, промышленный регион — это юг страны. Это море, мягкий климат, энергия практически дармовая. Все это создает очень комфортные предпосылки для развития территории. В России же себестоимость развития, себестоимость экспансии очень высока. Это тяжелые климатические условия, сложные ландшафты, требующие использования каких-то особых технологий, ну или массового смертельного труда. Откуда его взять? Да вот, например, за счет собственного населения. Но ведь и собственное население в труде дорогое. Его надо удешевить. А как ты его можешь удешевить? Ты должен людей лишить всех частных прав. После этого ты можешь использовать их так, как считаешь нужным.
— Но вот сейчас исчерпана необходимость осваивать территории, однако вся инфраструктура тюрьмы по-прежнему сосредоточена вдоль условного Сибирского тракта, и по-прежнему она ориентирована на рабский, крайне низко квалифицированный труд, а также на бесконечное унижение человека. Сейчас-то в этом какой смысл?
— Ну с рабским трудом все понятно: себестоимость такого труда минимальна, контроля за его использованием, в том числе и по причине географии, нет никакого. Обогащается строго определенный круг людей. А для того, чтобы ты мог использовать человека как раба, этот человек должен быть абсолютно депривирован. Для этого нужно в постоянном режиме поддерживать состояние унижения.
У государства поменялась концепция, у системы — нет. Мы, страна, сейчас живем за счет углеводородной ренты. Освоение месторождений является высокотехнологичным и очень сложным процессом, где люди с лопатами уже просто не нужны.
Но система продолжает их плодить. Система (и я имею в виду не только ФСИН) уже по природе своей нацелена на увеличение количества осужденных. Все правоохранительные органы заточены на это, весь Уголовный кодекс, весь Уголовно-процессуальный кодекс. Эта огромная карательная машина веками развивалась именно в этом направлении. Гуманистические мотивы просто вне ее природы. Об этом многое могут рассказать люди, которые сами проработали в этой системе, которые сами участвовали во всех этих заседаниях-совещаниях по поводу показателей.
— Ну расскажите!
— Есть показатель количества уголовных дел, направленных в суд, есть статистика по осужденным, есть показатели, связанные с удельным весом приговоров, с лишением свободы в общей массе. В отношении каждого суда ведется такая статистика: каков у вас процент осужденных к лишению свободы? Не важно, по каким статьям пришли дела в суд, ты должен выдержать этот показатель, у тебя должен быть определенный процент людей, которые получили реальное лишение свободы. Если вдруг суд по этому показателю проседает, рано или поздно встанет вопрос о его коррупционности. В адрес конкретных судей пойдут упреки, обвинения. Возможна прослушка. Обычно судью эта ситуация быстро «выравнивает», в течение одного года практически.
Что касается статистических показателей, скажем, для Следственного комитета, то и здесь та же ситуация. Не важно, были ли у тебя факты изнасилований, убийств, взяток на территории, ты должен набрать на каждого следователя не меньше определенного количества уголовных дел. И каждый год ты должен направить в суд хоть немногим больше дел, в сравнении с прошлым годом. И вот идет неустанный, системный поиск оснований для возбуждения новых уголовных дел. А возможности исчерпываются! Ну не совершают люди больше убийств, чем совершали раньше, ну не насилуют сейчас больше, чем обычно насилуют. Убийства вот, наоборот, в общей статистике падают. И примерно на одном уровне держится количество изнасилований. Но дела-то направлять надо! И вот отсюда рождаются 318-я — «насилие в отношении представителя власти», 319-я — «оскорбление представителя власти». Возьми старого советского прокурора, который еще жив, и покажи ему какое-нибудь классическое дело по 318-й. Да он бы просто за такое дело убил бы следака! Ну как это так — на основании показаний одного, максимум двух милиционеров, списанных друг у друга, тождественных, до запятых и грамматических ошибок, — суд выносит приговор? Он не принимает во внимание тот факт, что есть видеозаписи, которые опровергают факт применения насилия, он не принимает другие доказательства невиновности. Еще при Ельцине из суда вылетело бы такое дело с оправдательным просто на ура, со свистом. Сейчас судебная система пережевывает все, любой недопеченный пирожок.
Или вот что у нас происходит по 282-й? Экстремизм. Как так? Первая чеченская, вторая чеченская, взрывы домов 2004-го года — и все эти годы в стране не было экстремизма. А сейчас просто всплеск! Как? Откуда? Да потому что любой дебильный репост теперь — это экстремизм.
— Но тут следственным органам как раз есть чем крыть: тогда не было возможности репостить.
— Стоп. Распространение — это не обязательно репост. Просто Следственному комитету прежде хватало дел, а сейчас не хватает. И эти дела находятся, вот они, доселе спящие статьи: 282, 318, 319. Или же вот сейчас я вам приведу свеженький пример: не заметили вы, как много стало в последнее время сообщений в СМИ про насилие в отношении врачей? А что, когда-то таких случаев меньше было? Всегда это было. Просто сейчас Следственный комитет пропихивает в УК статью, аналогичную 317-й («Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов» — Ред.), — про насилие в отношении врача. Для чего это делается? Для того чтобы обеспечить себе еще один инструмент эффективного создания уголовных дел. Потому что исчерпываются возможности увеличения количества дел существующими способами. И вот увидите: через полтора-два года по показаниям одного нетрезвого врача человека будут сажать на 7–8 лет.
— Хорошо. Вот люди ходят на планерки, где им говорят: «Вот мы отстаем по показателям, давайте поднажмем, давайте еще как-то…» Почему эти люди не задаются вопросом: а зачем это все надо? Зачем?
— Задаются этим вопросом многие. Это очень распространенный повод для застольных разговоров работников внутри системы.
— Все всё понимают — и молчат? Не саботируют?
— А как? Ты вылетишь просто и все. Система связывает человека. Классные чины, звания, зависящие от них надбавки… Человек живет с постоянным страхом все это потерять. И потом, ведь никто не говорит «поднажмем». Говорится по-другому: у тебя в прошлом году направлено 1000 дел, в этом году ты должен направить 1020. Человек говорит: «У меня нет. Вот сейчас ноябрь, а у меня всего 910». А ты хоть сдохни. Если у тебя не будет 1020 дел к концу года, ты с должности вылетаешь. Там вот так говорится. Человек идет и находит эти недостающие дела. Вот так в настоящее время работает система, которая в принципе не нужна. Не нужно стране такое огромное количество осужденных.
