В жизни как: все от тебя что-то хотят, а тебя одного на всех недостаточно.

Не то в театре.

Клещева говорит: «Я периодически становлюсь не нужна, потому что меня слишком много».

(Режиссеры объясняют: на Марину надо прописывать отдельные роли. В готовые она не помещается.)

Третий год Клещева в Театре.doc. Занята в четырех спектаклях. Еще играет на Таганке. Снялась у Серебренникова. Вела церемонию вручения наград популярного журнала. Ничего, можно подумать, не осталось в ней из прошлой жизни. (Два срока: 4,5 года за грабеж, 12 лет за разбой.) Какие, можно подумать, заботы у актрисы московского театра. А она перечисляет: «Вторая свекровь побила первую. Муж сел в тюрьму (пока я на гастролях была). Надо самой как-то прожить на пять тысяч и ему передачку собрать. А знакомые пишут: о, да ты теперь актриса, значит, можешь помочь…»

В общей сложности Марина отсидела 11 лет (второй раз освободилась досрочно).

Клещева: «Отец бил, мать ругалась. Про нас с сестрой говорили, что Иришка — ​умница и красавица, а Маринка — ​страшненькая, но добренькая. Я стирала сестре платье, я хотела быть хорошей. А мама за плохое поведение отправила меня в интернат. Никто не научил жить. Улица научила. От этого путаешь понятия. Просто прешь, как дурак, за справедливость».

В первый раз так и села. Подруга позвала выбить долг. Клещева сначала договаривалась по-хорошему, а потом не стерпела и зарядила кричавшей на нее должнице. В это время «кредиторы» уже выносили из дома ковер, самогон. «Ну ладно, думаю, не заносить же обратно».

На зоне Клещева была «злостной нарушительницей». («Не переношу маразм. Выполнять норму — ​это для меня смерть. Одежда эта идиотская, юбки не держатся, перешивать нельзя… Почему вы хотите, чтобы русские женщины в колониях были такими стремными? Они же все красавицы!»)

После освобождения четыре года была без угла (заключенных еще лишали прописки). От неустроенности села вновь. «Мужики, подельники мои, — ​один ушел, другой все на меня свалил». Рассказывает, что судья, который приговорил ее к 12 годам, был уволен за пьянку и устроился в правозащитную организацию, которая добивалась пересмотра его же решения.

В той колонии был театр. Руководила им Галина Рослова. Клещева в том театре «поселилась». В 2003 году в колонию с мастер-классом приезжали актеры Театра.doc. Помогли поставить «Короля Лира». Лиром была Клещева.

В 2004-м Марина вышла на свободу. «В палатке работала, открывала что-то, прогорала, унитазы мыла. Приезжала в Театр.doc, больше ни в какой театр не ходила. Потом предложили: «Марин, может, сыграешь…»

Об этом пути — ​от первого срока в колонии до первого сезона в театре — ​Марина рассказывает в моноспектакле «Лир-Клещ». «Меня вытравливали хиной», — ​такая там первая фраза.

«Никому никогда ничего положительного лагерь не дал и не мог дать». Это Шаламов написал. Марина и соглашается («я чувствовала, как я деградирую»), и возражает: «В заключении я потеряла здоровье. Упустила воспитание сына. Сейчас ему тридцать два, и он не понимает, кто он, что ему делать. В то же время первый срок был для меня как стоп-кран. Это время пошло мне на пользу. А второй срок дал то, что никогда не давала воля. В театре я нашла себя. Увидела, что я не дебил. То болит, сё болит, а выхожу на сцену — ​и все проходит. Это терапия. Лексика очистилась. Раньше, бывало, лежу за ширмой, подходит зэчка, спрашивает: «Клещ, что с тобой?» Я как рявкну: «Иди на …!» А когда занялась театром, такие диалоги пошли: «Клещ, ты как?» — ​«Не надо вынимать меня из гроба». Поэтому как это тюрьма ничего не дает? Все дает. Мы людей узнаем».

Реформа тюрем по версии Марины Клещевой: «Искоренение блатных, реальный общественный контроль, квалифицированная психологическая помощь».

«У меня жизнь — ​загадка, — ​говорит актриса. — ​Особенно последние два с половиной года. Как будто вокруг меня цветы выскакивают, как вспышки. Мне даже стыдно, что люди трудились, учились и не могут пробиться. А я на зоне сцену собой вытирала, и тут бах — ​выехала из … на лыжах».

На той неделе Клещева выступала в Питере. Второй уже раз ее приглашает театральная площадка «Арт-Измерение». Зал, сколоченный из палетов. Режиссер подсвечивает актеров фонарем «с рук». «Как в нашем «Доке», — ​нежно отметила Марина.

После спектакля была встреча со зрителями.

«Иногда пишу, и не получается, и опускаются руки», — ​сказала Клещева.

«Но это же нормально для творческих людей — ​страдать», — ​сказали зрители.

«Творчество, конечно, — ​страдание. Но для большинства — ​душевное. Потому что рядом есть муж или жена, кто зарабатывает. И ты типа такая творческая личность. А я реальный человек. Мне жить не на что. Денег у меня стало меньше, чем когда-либо. Хотя на душе стало спокойнее. Я научилась жить без них. У меня сейчас тысяча рублей, и мне с вами о… [очень, очень хорошо]».