На ярмарке «Красная площадь» в кого ни ткни — каждый Пушкин. Один делает селфи в черной пушкинской крылатке и цилиндре, другой декламирует «Онегина», у третьего просто хорошее настроение.
Я ждал, что Пушкинский день, 218-й, страна отметит мощной пропагандистской атакой. Пушкин — адепт русского мира, Пушкин — гарант стабильности, Пушкин — русская духовность в пику западной бездуховности. У нас есть Пушкин (бе-бе-бе), а у вас нет! И так далее. Тем более что обстановка располагает: справа Мавзолей, слева ГУМ, звенят колокола, под ногами имперская брусчатка…
Чтобы напомнить о том, как это бывает, в Музее на Пречистенке открылась выставка «Пушкин 17.37». По плакатам того времени видно, до какого градуса доходил агитационный накал: А.С., восставая из гроба, клеймил врагов народа и чуть ли не благословлял лагеря.
Так вот — ничего похожего. Никакой агрессии, никакого милитаризма, все очень чинно и мило. У нас не новый 1937-й на календаре, как считают некоторые, а поздний брежневский застой с поправкой на интернет и мобильные телефоны.
Евгений Бунимович, поэт:
«Недавно меня позвали на круглый стол по Цветаевой, у которой сейчас юбилей. Я набрал в интернете фамилию Цветаева и первое, что увидел — Цветаева-3. Что за ерунда? Оказывается, это график отключения горячей воды в городе Королеве. Улица Цветаевой, 3. И Пушкин тоже весь ушел в адрес — Пречистенка, 12/2, музей. Он настолько стал нашим всем, что его самого как бы и нет. Сегодня при слове «Пушкин» представляешь себе даму с большой грудью, в гипюре, которая поет романс взволнованным голосом. Такой сегодня Пушкин. Либо стилистика гражданской панихиды, либо, наоборот, «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!». Как во времена позднего Брежнева, наступила эпоха ритуалов. И Пушкин — тоже ритуал, который мы соблюдаем».
Дам с грудью не видел, зато торговля шла полным ходом. Бодрый ярмарочный московский дух: не проходите мимо! Зазывала зазывал:
— А вот кто забыл купить Грозного? Покупайте Грозного! Сто рублей, а удовольствия на все двести!
В сколоченных из досок киосках можно было приобрести леденцы на палочке «Пушкин» (почему-то зеленые). Имелись также леденцы «Ахматова», «Горький», кажется, «Хармс»… Был травяной чай «Толстой» (чабрец, смородина, мята, календула), а рядом чай «Достоевский», успокаивающий. Надо всем этим великолепием висел шерстяной носок. «Это чей? — спрашиваю. — Арины Родионовны?» «Нет, — сказал продавец, — носок мой».
И книги, множество интересных книг. Роман «Мститель Донбасса» Александра Пересвета, «Император Николай II. Крестный Путь» (на презентации доходчиво объяснили, что именно тогда, в 1917-м, злые силы опробовали на России сценарий цветных революций). Плюс бестселлеры ведущих издательств. Не увидел я только книг Пушкина, наверно, плохо искал. Зато наткнулся на шкаф издательства «Эксмо». Шесть (шесть!) полок, я не поленился и посчитал, заполнены поэзией Андрея Дементьева в роскошных изданиях. А рядом — Лариса Рубальская, Эдуард Асадов… Руки сами тянутся к кошельку.
Но где же Пушкин?
Максим Амелин, лауреат премии «Поэт» 2017 года:
«Пушкин непонятен современному человеку. Нет того субстрата, на котором он вырос, нет той России, того круга, к которому он обращался. Это все исчезло и восстановлению не подлежит. Остался миф о Пушкине и языковые формулы, которые он внедрил: «Мой дядя самых честных правил», «Мороз и солнце» и тому подобные вещи. Когда говоришь слово «поэт», за ним сразу же непроизвольно выскакивает — Пушкин. В национальном сознании Пушкин — один, не может быть двух пушкиных. Поэтому так сложно создать новый миф и поэтому так велик соблазн приобщиться к уже существующему, настолько он мощный. Все хотят быть не собой, а условным Пушкиным. Отсюда и многочисленные чтецы, и селфи в цилиндрах. Наше всё стало нами всеми в итоге».
Я заметил, что Пушкин будоражаще действует на людей. Они начинают нервничать, повышать голос, размахивать руками и делать энергичные гримасы. Всё на крике. С одного конца Красной площади дети в гимнастерках с конкурса чтецов «Живая классика» кричали что-то про немцев и танки, а на другом конце, как бы споря с детьми, актер патетически восклицал: «Женщины! Русские женщины!» Это из повестей Белкина.
Безопасность мероприятия обеспечивали пожилые мужчины с надписью «Русская охрана» на черных куртках. Очень вежливые. Один сказал мне:
— Вы тут не это, пожалуйста.
И я не это.
Размах поражает, денег на Пушкина не жалели. Забабахали, например, прямо на площади шикарную постановку «Золотого петушка» Театра Наталии Сац. С оркестром, с костюмами, все как надо. Кстати, актуальная вещь:
Мне приходится держать
Многочисленную рать.
Веcь источник наших бед
В том, что близок наш сосед.
И бум в большой барабан. Китайские туристы были очень довольны.
В рамках презентации видеокниги «Евгений Онегин» (четырехчасовой марафон, более 200 чтецов из России и 24 стран мира) выступил министр культуры Москвы Александр Кибовский. Со знанием дела рассказал о дуэльном кодексе, ощущение, что он знает об этом все. Вышел на сцену комендант Кремля генерал Сергей Хлебников. Поздоровался и веско сказал: «Мы все учились понемногу…». Это, видимо, его любимый фрагмент.
И опять никакой агрессии. Наоборот. В мягких креслах на брусчатке в самом сердце России, развалившись, лежат пятнадцатилетние школьницы, копаются в телефонах, а министры им читают стихи. Поди плохо.
Данил Файзов, поэт:
«Хорошо, что нашего классика читают самые разные люди, но иногда возникает впечатление перебора, дисгармонии, а Пушкин — поэт гармонии. Очень не хватает вдумчивого спокойного прочтения. Помню, как на спецкурсе по «Онегину», который читал когда-то замечательный Александр Павлович Чудаков, мы разбирали каждую строчку, там нет ни одного случайного слова. Но в это же надо вникнуть».
Непрерывно щелкали телефоны. «Выше руку, выше! Волосы поправь! Снято! Девочка, ты огонь!» И дальше: «А у него сегодня днюха, да? Правда?» И все хором: «Па-здра-вля-им!!!»
Кульминация дня — вручение премии «Лицей» молодым прозаикам и поэтам. Премию учредили корейцы, они вообще много делают для нашей литературы. Поддерживают, например, Ясную Поляну. Хорошо помню, как на одном из мероприятий, посвященных Толстому, они ходили с надкушенными тульскими пряниками. Это, правда, другие корейцы, но тоже южные.
Призы неслабые: 1,2 миллиона рублей получил Владимир Косогов за подборку стихотворений, 700 тысяч — Дана Курская, 500 тысяч — Григорий Медведев за сборник «Карманный хлеб». Специального приза была удостоена Анна Ревякина из Донецка за поэму «Шахтерская дочь». Там есть такие, например, строки:
Мы — подвальные, мы — опальные,
кандалы наши тяжелы.
Мы — идея национальная,
мы — форпост затяжной войны.
Чёрной совести боль фантомная,
боль, что мучает по ночам,
эта домна внутри огромная,
наша ненависть к палачам.
Тут — интрига. В конкурсе участвовала еще одна поэтесса из Донецка, Ия Кива. Сейчас она живет в Киеве, на противоположном полюсе, так сказать. Ей в этот раз никаких призов не досталось.
…А Пушкин в конце концов отыскался. Карманный формат, черная обложка, знакомый кудрявый профиль. На обложке название «Что день грядущий мне готовит?». Открываю и понимаю, что это блокнот, а не книга. Много-много пустых страниц.
