Иногда разговор бывает нужен, чтобы помолчать. Слова, как известно, могут означать что угодно, а человек знает и чувствует только что-то свое. Вот слова: у Магомеда были проблемы с почками. Его все время лечили — то гормонами, то с помощью диализа, то забирали в больницу, то выписывали. В пять лет Магомед умер. После Магомеда появился Ренад. У Ренада тоже стали отказывать почки. Но выяснилось, что мальчика можно спасти, нужен только донор для пересадки и лекарства для того, чтобы почка лучше прижилась. Расим, отец Ренада, отдал сыну свою почку, с лекарствами помог Русфонд. Что на самом деле означают все эти слова? Мы разговариваем об этом с Расимом и Ирадой, родителями Ренада Гамзаева. Но только для того, чтобы помолчать и почувствовать что-то свое.
Расим:«Мы здесь, в Ростове-на-Дону, почти местные, с 1987 года, а родились в Северном Азербайджане. У меня большая семья — три сестры и два брата, я младший. Мне было уже 25 лет, мне родители сказали: «Ну все, надо тебе жениться. Есть у тебя девчонка?» Я говорю: «Нет». Говорят: «Поехали, будет». Я из уважения к родителям поехал. Ну и, слава богу, неплохо все получилось. Познакомили меня с Ирадой».
Ирада: «Знаете, там, конечно, все происходит не так, как здесь. Нет такого, чтобы девушка с парнем увиделись и пошли погуляли. В нашем случае его сестра сказала моей сестре, что, мол, ищем для Расима невесту. Моя сестра говорит: «А у нас есть Ирада. Давай их познакомим». Они приехали к нам, мы познакомились. Потом его родители приехали к моим родителям. Я его до свадьбы видела всего три раза. Сейчас, когда рассказываю, все в шоке: «Как это так? И замуж?» Ну да».
Расим: «Я учился в Баку, потом пошел в армию. А мой одноклассник учился тут, в Ростове. Я как-то в отпуск поехал через него. Приехал сюда, посмотрел вокруг. Мне понравилось. После армии перевелся учиться сюда. Так здесь и живем. Сына здесь похоронили. Первой у нас родилась дочка, Егина. Через пять лет родился Магомед».
Ирада: «Тогда были другие времена. Заболели у ребенка почки, начали лечить. Лечат, а ему плохо. Лежали в одной больнице, перевели в другую. Семь месяцев, а толку никакого. В конце концов, нас просто выписали домой и сказали, что медицина тут бессильна.
Ну что делать? Пошли к экстрасенсу. Он спрашивает: «Что врачи говорят?» Я отвечаю: «Велели гормоны пить и мочегонное». Он говорит: «Если гормоны не помогают, в чем смысл? Уберите их». Я так и сделала. Ребенку стало лучше. Я нашла гомеопата, она прописала нам свое лечение. Так продолжалось три года.
Потом врач мне говорит: «Вам надо в Москву. Просто бери ребенка и поезжай». Я сомневалась: мальчик в тяжелом состоянии, вдруг не получится. На страх и риск поехали. И там нас взяли. Назначили строгую диету, уколы, капельницы. А ему стало еще хуже. Попали мы в реанимацию.
Врачи там поругались и даже подрались из-за нас. Один говорил, что почки еще живые, он вылечит ребенка. Другой говорил, что шансов нет никаких. В итоге меня вызвали и говорят: «Мы не знаем, что с вами делать». А я-то тем более не знаю, что делать. В итоге посадили нас на гемодиализ и выписали домой. Дома он еще год пожил на этом диализе и умер.
Когда родился Ренадик, я смотрела за ним во все глаза. В полгода вижу — мочи совсем мало. Муж говорит: «Ты просто паникуешь». Сделали УЗИ — все нормально. Кровь сдали — все нормально. Сдали мочу — тоже все нормально, только вот нашли в моче белок. Я забеспокоилась, но меня вроде убедили, что все в порядке. Жили мы спокойно до трех лет, а в три года он вдруг потерял сознание.
Конечно, сейчас все изменилось. Если раньше речи о пересадке не было, то сейчас оказалось, что возможна родственная пересадка почки. Как только Ренаду поставили диагноз, мы уже договорились об операции в Москве. Сначала решили отдать ему папину почку, а меня врачи оставили в запасе, все равно в свое время почку ему снова придется менять».
Расим: «Меня забрали на операцию на два часа раньше Ренада. А очнулись мы вместе в реанимации часа в три ночи: «Ренад! Как ты?» — «Хорошо». Мы разговаривали, смеялись. И сейчас все в порядке. Мне, конечно, меньше сорока градусов теперь выпивать запретили, зато воды надо выпивать три литра в день.
Это все, конечно, шутки, но мы часто думаем о том, за что нам такое испытание. Люди говорят, что это за грехи. А я вот считаю: каким надо быть, чтобы так наказывали? Мне кажется, я так много не нагрешил. Но вот так у нас получилось. Что делать? Будем держаться».
Ирада: «Мы не можем при Ренаде плакать или расстраиваться. Нам кажется, ему будет легче, если он будет знать, что все хорошо. Мы ему даже не рассказывали пока про старшего брата. Он иногда смотрит фотографии, видит — мальчик какой-то, на него очень похожий. Говорит: «Это же не я, а кто это такой?» Но придет время, разберемся и с этим. А пока мы стараемся просто жить.
Как у нас получается, не знаю. Я вот хожу к парикмахерше, она мне говорит: «Боже мой, у вас такие проблемы, а ты никогда не жалуешься». Ко мне, говорит, приходит одна женщина, у нее денег очень много, а она все время плачет и плачет, это у нее не то, то не так. Видите, у всех свое. Поэтому я считаю: у нас все так. И будет еще лучше».
Для тех, кто впервые знакомится с деятельностью Русфонда
Благотворительный фонд Русфонд (Российский фонд помощи) создан осенью 1996 года для помощи авторам отчаянных писем в «Коммерсантъ». Решив помочь, вы сами выбираете на rusfond.ru способ пожертвования. За эти годы частные лица и компании пожертвовали в Русфонд 9,828 млрд руб. В 2017 году (на 13 июня 2017) собрано 758 204 224 руб., помощь получили 1027 детей, протипировано 3772 потенциальных донора костного мозга для Национального регистра. С начала проекта Русфонда в «Новой газете» (с 25.02.2016) 4495 читателей «Новой газеты» помогли (на 13.06.2017) 57 детям на 319 095 руб.
Нужна помощь
Саша Щербаков, 5 лет, врожденный порок сердца, спасет эндоваскулярная операция, требуется окклюдер
157 325 руб.
Порок сердца — открытый артериальный проток — у Саши обнаружили еще в роддоме. Мы регулярно делали УЗИ сердца и наблюдались у кардиологов в московской Детской городской клинической больнице №13 имени Н.Ф. Филатова. Размер протока постепенно увеличивается. В три года он был 1,8 мм, сейчас — 2,7 мм. Но если в прошлом году врачи говорили, что с операцией можно подождать, то недавнее обследование показало, что сердце уже работает с перегрузками. Врачи в Филатовской больнице рекомендовали не откладывать операцию. Ее проведут по квоте щадящим способом, не вскрывая грудную клетку, закроют проток окклюдером — специальным имплантом. Но окклюдер мы должны приобрести за свой счет. Это устройство стоит дорого, и хотя мы с мужем оба работаем, собрать нужную сумму нам не по силам. Просим о помощи.
Ирина Щербакова, мама Саши, Москва
ПОМОЧЬ САШЕ ЩЕРБАКОВУ
Реквизиты для помощи
Благотворительный фонд Русфонд ИНН 7743089883 КПП774301001 Р/с40703810700001449489 в АО «Райффайзенбанк», г. Москва К/с 30101810200000000700 БИК 044525700
Назначение платежа: организация лечения, фамилия и имя ребенка (НДС не облагается). Возможны переводы с кредитных карт, электронной наличностью. Вы можете также помочь детям, пожертвовав через приложение для iPhone: rusfond.ru/app, или сделав SMS-пожертвование, отправив слово ФОНД (FOND) на номер 5542. Стоимость сообщения 75 рублей. Абонентам МТС и Теле2 нужно подтверждать отправку SMS.
Адрес фонда: 125315, г. Москва, а/я 110; rusfond.ru e-mail: [email protected] Телефон 8 800 250-75-25 (звонок по России бесплатный, благотворительная линия от МТС), факс 8 495 926-35-63 с 10.00 до 20.00
