Сначала чисто святочная история.

В Куйбышеве (теперь Самаре) играл московский ЦСКА, и двое местных мальчишек, хоккейных фанатов, прорвались после матча к кумирам, попросили автограф, а те их высокомерно послали, причем «в очень грубой форме». Мир перевернулся. Один из мальчишек, пишет Снегирев, даже в школу ходить перестал.

Мама написала в «Комсомолку»: как же так?.. Письмо попало в спортивный отдел, к Снегиреву, тот дружил с Третьяком, поехал к нему, Третьяк подписал и послал мальчишкам свои фотографии.

Мир вернулся в нормальное состояние.

В полном соответствии с законами плохой драматургии, когда мальчишки выросли, один из них сам стал журналистом, работал в той же «Комсомолке», теперь возглавляет другую газету. В его служебном кабинете на специальной стойке стоят любовно собранные клюшки величайших хоккеистов планеты, он коллекцией гордится, любит показывать. Когда собкора российской правительственной газеты Снегирева пытались выставить из Праги как шпиона, направил президенту Чехии письмо, президент принял «шпиона», дал ему эксклюзивное интервью и даже выпил с ним по бокалу пива, что зафиксировал фотообъектив.

И от «шпиона» Снегирева чешские спецслужбы отстали.

Что ж, когда бы ни сдавались карты, у него неизменно выпадало «очко». Семерка, тройка, туз; восьмерка, девятка, король — при любых раздачах карта ложилась наилучшим образом.

И если бы это был роман, высокохудожественное произведение о судьбе журналиста, я бы, думаю, с раздражением бросил его читать на первых же страницах. В жизни так не бывает, чтобы такая непрерывная цепь захватывающих приключений, рискованных авантюр, удивительных встреч, причем любой из рассказанных в книге историй хватило бы на вполне состоявшуюся профессиональную биографию. Организация первого в истории лыжного перехода на Северный полюс. Волшебные командировки по всему миру. Люди-легенды, никому в жизни интервью не дававшие, а Снегиреву — пожалуйста.

Был в отпуске, никуда из Москвы не уехал, маялся от безделья, зашел к приятелю в дежурную часть МВД. То-сё, треп необязательный… Вдруг зазвонили телефоны, замигали лампочки на пультах, приятель из сейфа пистолет хватает — и в машину. Снегирев за ним, а гнать его времени ни у кого уже нет. Оказалось, бандиты захватили самолет, и вот на глазах Снегирева в дальнем углу Внукова развертывается операция по его освобождению. А совсем рядом Брежнев встречает прилетевшего болгарского генсека Живкова. За эту операцию старший лейтенант Саша Попрядухин закрытым указом стал Героем Советского Союза, единственным в то время во всей советской милиции. Снегирев с ним накрепко подружился, но материал о Попрядухине ему разрешили напечатать только через несколько лет.

Но это не роман, автора я знаю лично почти (страшно подумать!) сорок лет, работали в соседних кабинетах, по каким-то из описанных эпизодов могу выступать в качестве живого свидетеля.

Все правда. Не врет, не преувеличивает. И себя не сильно приукрашивает, не изображает более мудрым, более смелым, более талантливым, нежели есть на самом деле. И заставляет поэтому крепко задуматься, почему именно ему так везло, почему именно для него так сплелась эта самая цепь — случайностей, везений, удач, фарта.

«Дьявольский наркотик», так он определяет свою профессию, которой остается верен несмотря ни на что. На эту иглу он и подсел — раз и, кажется, навсегда.

И конечно, важнейшее обстоятельство биографии, определившее, смею предположить, все остальное.

В 1982-м, сразу после долгой афганской командировки, Снегирев впервые приехал в Вену; австрийский канцлер собирался с визитом в СССР и перед ним пригласил группу советских журналистов. И произошел в Вене, как пишет Снегирев, «конфузный случай». Шли они по прекрасному весеннему городу, и вдруг неподалеку ударил отбойный молоток, и Снегирев упал на асфальт, залег, как положено при обстреле.

С этого времени Снегирев поработает на едва ли не всех войнах, на всех континентах. Но Афганистан так и останется главной «масштабной линейкой» для всего, что увидел, о чем писал после него.

Поэтому закончу большой цитатой из книги.

«Под Луганском погиб Олег Михнюк. В интернете написано, что он был сотник Майдана. Может быть. Для меня Олег Михнюк был «афганцем», моим братом по той войне. Два ордена Красной Звезды. Тяжелое ранение под Гардезом. Мы нечасто встречались, но всегда по-братски. Последний раз весной 2013-го во Львове. Где стараниями того же Олега и Руслана Аушева был сбор воинов-«афганцев» из всех республик бывшего Советского Союза. Мы там клялись не забыть уроки Афгана и делать все, чтобы больше не было войн. Мы там были одной общей семьей.

Я не знаю, кто его убил. Может быть, такой же ветеран афганской войны. Но я точно знаю одно: Олег не был ни бандеровцем, ни фашистом. Если он и пошел воевать, то за ту правду, которую разделяют многие другие украинцы. Мы можем не принимать ее, или не верить ей, или говорить, что это «американская правда». Но не считаться с этим нельзя.

Мне из Киева позвонили наши ребята, ветераны. Они не ругались. Не кричали. Тихо сказали про Олега и спросили: это сколько еще будет продолжаться?

Лучше бы они ругались и кричали».

Наверное, это нельзя назвать точным политическим анализом происходящего на Украине.

Но книга Снегирева хороша в том числе и тем, что на точный политический анализ принципиально не претендует.

Она пристрастна и человечна.