Крымцы— ​это второе именование народа— ​сопротивлялись «русской весне» ссамого начала. Входе столкновений устен Верховной рады Крыма 26февраля 2014года именно они составили костяк проукраинских сил. Иуже после референдума прорвали границу близ Армянска, чтобы встретить народного лидера Мустафу Джемилева, которому въезд на полуостров из-за проукраинских взглядов запрещен.

С другой стороны, немало крымских татар приняли новый порядок исодействовали вхождению полуострова всостав России.

Запретный орган

В международную повестку вопрос крымских татар попал благодаря ныне запрещенному в России его представительскому органу — ​Меджлису. Еще в мае 2014 года депутат Верховной рады Украины Мустафа Джемилев созвал в Киеве пресс-конференцию, на которой заявил: «В отношении Меджлиса уже начаты репрессии. Закрываются отделения Меджлиса в Крыму, в отношении наших людей открываются уголовные дела». Спустя два года, в сентябре 2016-го, деятельность Меджлиса крымско-татарского народа была запрещена Верховным судом РФ окончательно как экстремистская. На двоих проживающих в Крыму зампредов Меджлиса — ​Ильми Умерова и Ахтема Чийгоза — ​были заведены уголовные дела.

Что же такое Меджлис? И чем он оказался неугоден России?

Ильми Умеров встречает меня у ворот своего дома в Бахчисарае. Здание напоминает мечеть, расположенную на территории Ханского дворца.

— Я действительно пытался скопировать колонны мечети и ее навес, — ​признается Умеров. — ​Хотя большую часть времени дом строила моя жена Майе.

Устраиваемся за столом под навесом.

— Думаю, что запрет Меджлиса напрямую связан с непризнанием нами российского статуса Крыма, — ​говорит Ильми Умеров. — ​Мы и не могли его признать. В жизни существуют определенные законы и правила. В феврале-марте 2014 года российская власть показала, что готова их нарушать. Нарушать международные соглашения, законы сопредельного государства, готова вводить на территорию соседа автоматчиков. Для крымских татар это поведение неприемлемо.

Умеров уверен, что Меджлис может говорить от имени народа, потому что его действующий состав избрали 90 000 крымцев, а всего их в Крыму — ​около 300 000 вместе с несовершеннолетними детьми.

— Доверие завоевывалось долго, — ​продолжает Умеров. — ​Меджлис вырос из крымско-татарского национального движения, которое приобрело организованные черты в 1956 году. На местах депортации после отмены комендантского режима появились инициативные группы, боровшиеся за возвращение крымских татар на родину. У людей в инициативных группах были разные взгляды: кто-то всерьез считал, что руководство страны не знает о проблеме и надо лишь его проинформировать, чтобы вернуться. Кто-то занимал антисоветскую позицию и предлагал выходить на Запад, чтобы решить проблему возвращения через международное давление на СССР. Разговоры о возвращении тогда, в 50–60-х годах, обернулись репрессиями. Сотнями исчисляются люди, попавшие в тюрьмы. Некоторые отсидели по 2–3 раза. Это и Мамеди Чубанов, и Решат Джемилев, и Мустафа Джемилев. Последний всплеск активности национального движения произошел с 1986 по 1988 год. Мы проводили многочисленные митинги и шествия на местах проживания. И это дало результат: ослабевший Советский Союз разрешил крымским татарам вернуться в Крым. В июне 1991 года мы провели второй курултай крымско-татарского народа в Симферополе, в котором приняли участие 250 делегатов из всех регионов проживания крымских татар в Советском Союзе. Тогда и был создан Меджлис.

Основной работой Меджлиса после его создания стала помощь вернувшимся на полуостров крымским татарам.

— Мы договаривались с органами власти насчет оформления земли, насчет других имущественных вопросов. Решать проблемы получалось в основном на уровне Киева, потому что в Крыму всегда была антиукраинская власть. В 1996 году я стал вице-премьером Крыма. На этой должности мне удалось посодействовать приведению в соответствие с законом более 40 000 земельных участков, которые ранее считались самозахватами. Это помогло крымским татарам в возвращении на родину. Возвращались мы тяжело. В связи с большим спросом недвижимость в Крыму подскочила в цене, а в местах депортации, наоборот, цена упала. Мы просили издать нормативные документы, согласно которым возвращающимся крымским татарам земля выдавалась бы бесплатно, но власти на местах говорили, что оснований для этого нет. Тогда люди начали просто занимать свободные участки. Таким образом в Крыму появилось около 300 новых поселков и микрорайонов, которые де-факто стояли на землях, никак не оформленных. И вот эту проблему удалось решить.

В заслугу Меджлису Умеров ставит и становление на полуострове крымско-татарского языка.

— Мы смогли продавить сначала факультативное изучение языка в школах, затем открытие крымско-татарских классов, а затем и целых школ. На момент аннексии в Крыму было 15 школ с крымско-татарским языком обучения, там, где было хотя бы восемь желающих обучаться на крымско-татарском, открывались специальные классы. Если восьми человек не набиралось, то язык изучали как предмет или факультатив. Сейчас в Крыму нет ни одной школы, где обучение ведется на крымско-татарском языке. И когда нам говорят о достижениях, о признании крымско-татарского языка одним из трех государственных на полуострове, я всегда отвечаю: ничего кроме появления табличек на крымско-татарском на государственных учреждениях это не дало.

26 апреля 2016 года решением Верховного суда Крыма Меджлис был признан экстремистской организацией, а его деятельность была запрещена. Через 16 дней после этого решения на Ильми Умерова было возбуждено уголовное дело: ФСБ увидела в его интервью телеканалу ATR фразу, призывающую к нарушению территориальной целостности России: «Надо вынудить Россию уйти из Крыма и Донбасса».

Оперативник ФСБ Владимир Шевченко, первым заметивший в интервью сепаратизм и доложивший об этом начальству, на суде признался, что не знает крымско-татарского (а интервью давалось именно на нем). Сам Умеров утверждает, что приписываемой ему фразы не произносил, а сказал: «Санкции должны заставить Россию уйти из Крыма и Донбасса». С ним согласились специалисты московской гильдии лингвистов-экспертов «ГЛЭДИС», назвавшие позицию ФСБ «строящейся на подлоге».

— Главное, чего не понимают в России, — ​это то, что репрессиями нельзя добиться смирения, — ​говорит Ильми Умеров. — ​После запрета Меджлиса люди потянулись к нам. Я чувствую их поддержку. На каждое судебное заседание приходят десятки человек.

Первая жертва

Отсчет репрессиям против крымских татар, попавших под опалу, исчисляют с 15 марта 2014 года. В этот день близ села Земляничное Белогорского района было найдено тело 39-летнего жителя Симферополя Решата Аметова. На теле — ​многочисленные следы побоев, голова обвязана скотчем, рядом наручники. Причина смерти — ​удар ножом в глаз.

Супруга Решата Аметова Зарина от встречи отказывается. Говорит: «Поймите, мне больно об этом вспоминать».

Аметов был похищен в Симферополе 3 марта 2014 года. В этот день он вышел к Совету министров Крыма на пикет против ввода российских войск на полуостров. На записях с камер видеонаблюдения видно, что к Аметову подходят трое мужчин, двое из которых одеты в форму самообороны Крыма. Они заталкивают Решата на заднее сиденье припаркованного у площади Ленина автомобиля и увозят в сторону восточного выезда из Симферополя.

Поиски начались на следующий день после задержания. Представители самообороны рассказали семье Аметова, что только забрали его с площади, но в заключении у себя не удерживали.

Когда тело было обнаружено, крымский Следственный комитет возбудил уголовное дело по ст. 105 УК РФ «Убийство». По информации Управления Верховного комиссара ООН, в ходе следствия было допрошено 270 свидетелей и проведено порядка 50 экспертиз. Но установить виновных так и не удалось.

Похороны Решата Аметова, состоявшиеся через три дня после обнаружения тела, вылились в массовое шествие крымских татар по Симферополю. Проститься с убитым и помолиться за него пришли более 2000 человек.

У Решата Аметова остались трое несовершеннолетних детей.

Где Эрвин?

31-летний Эрвин Ибрагимов был похищен в Бахчисарае 24 мая 2016 года недалеко от собственного дома. На проезжей части его Ford Focus остановили двое мужчин, одетых в форму сотрудников ГИБДД.

— Эрвин позвонил мне за пять минут до похищения, — ​вспоминает отец Эрвина Умер Ибрагимов. Во время разговора он держит в руках портрет сына. — ​Попросил: пап, посмотри на столе документы на машину. Я посмотрел, документов не нашел. Трубку положили. Время где-то 10 вечера. Проходит 15 минут, нет его. Я звоню — ​телефон отключен. Всю ночь не мог уснуть, думал: вот-вот придет. Наступило утро, Эрвина нет. Я собрался на работу. А работал я водителем маршрутки. Вышел на маршрут — ​смотрю, автомобиль Эрвина на дороге стоит. Звоню — ​опять отключена трубка. Высадил людей, подхожу к машине. Дергаю дверь — ​она открыта, ключи в замке зажигания, бардачок открыт. Пришел домой, попросил младшего сына, если Эрвин придет, сказать, что ключи от машины у меня. Пошел по его друзьям. Один из них надоумил, что можно посмотреть камеру наблюдения, которая рядом с автомобилем висит.

На записи с камеры наблюдения видно, что остановившие Эрвина мужчины сначала предлагают ему выйти из машины и пройти в сторону стоящего на дороге фургона Ford Transit. Втроем они заходят за фургон, и через несколько секунд Эрвин выбегает из-за него, а двое бросаются в погоню. Они догоняют Ибрагимова, валят его на землю, заталкивают в фургон и уезжают в направлении Бахчисарайского водохранилища.

— Друзья искали Эрвина три месяца по всему Крыму, — ​говорит Умер Ибрагимов. — ​На юге, на севере, на западе, на востоке. Дно водохранилища обследовали — ​там его не нашли.

Сам Умер после ознакомления с видеозаписью пошел в Бахчисарайское РОВД. Написал заявление о похищении сына, в котором указал: «Эрвин сообщал мне, что за его автомобилем ведется наружное наблюдение на автомобиле Skoda Octavia A6 номер 350, 36-й регион (Воронежская область. — ​И. Ж.)».

— В полиции меня сразу спросили: «Откуда вы знаете, что это похищение?» Дал им диск с записью. На следующий день завели уголовное дело. Сразу после полиции поехал в прокуратуру, в Следственный комитет и в ФСБ. В ФСБ даже за проходную не пустили, сказали: бросьте заявление с диском в ящик. У них там специальный ящик висит. Но диск в него не влазит. И дежурный брать не захотел. Пришлось им заявление по почте отправлять.

ФСБ расследовать похищение отказалась: «Не наша компетенция». Из полиции за год пришел целый ворох отписок о том, что следствие ведется и о подвижках семье Ибрагимовых будут сообщать. Но подвижек пока нет.

Причастность к похищению Эрвина сотрудников ГИБДД официально не установлена. Прокурор Крыма Наталья Поклонская в июле 2016 года заявила, что похищение могло быть совершено с целью «дискредитировать правоохранительные органы Крыма».

В августе 2016 года Умер Ибрагимов получил несколько СМС с номера +7 (918) 686-59-73. «Умер, добрый день. Если хотите вернуть сына живым и здоровым, отпишитесь с анонимного номера. Ваш родственник не хочет с нами сотрудничать. И без фокусов. Если кому-то сообщите, то своего сына никогда не найдете».

— Я показал это полиции. Потом получил еще СМС: «Ты нас разозлил. Не захотел платить выкуп. Мы пришлем тебе его одежду и несколько пальцев правой руки. Сможешь сделать экспертизу крови и будешь уверен на все сто. Но к этому времени мы его закопаем. Не захотел по хорошему получишь настоящее доказательство. Слава Россие! (орфография и пунктуация сохранены. — ​И. Ж.)». В полиции найти владельцев номера не смогли, сказали, что сейчас много точек, где сим-карты продают без документов, — ​продолжает Умер Ибрагимов. — ​Мы уже и к гадалкам обращались, хотя в исламе это большой грех. Они все говорят примерно одно: что Эрвин жив, сидит в закрытом помещении, рядом море и корабли ходят. Через третьи руки получили информацию, будто он в военной комендатуре Севастополя. Но как это проверить? Как к нему попасть?

— За что, — ​спрашиваю, — ​его могли похитить?

— Он был членом Всемирного конгресса крымских татар и очень тяжело воспринял приход России. Никогда этого не скрывал. Его два раза приглашали работать в администрации Бахчисарая, но он отказывался. Вместо этого ходил на обыски у соотечественников, выступал понятым, снимал.

Похищение Эрвина Ибрагимова замкнуло круг похищений крымских татар в Бахчисарае. Всего, по данным организации «КрымSOS», с 2014 года на полуострове было похищено 43 человека, из которых найти удалось только 17. 18 человек числятся пропавшими без вести, 6 найдено убитыми.

«Очень страшное утро»

Особняком в истории преследований крымских татар в Крыму стоят уголовные дела против членов запрещенной в России организации «Хизб ут-Тахрир». По подозрению в связях с «хизбами» на полуострове задержаны 19 человек, четверо уже приговорены к лишению свободы на срок от 5 до 12 лет.

«Хизб ут-Тахрир» — ​организация, которая борется за установление мирового халифата ненасильственным путем. Ее членам запрещено брать в руки оружие. На Украине «Хизб ут-Тахрир» не запрещена, но в РФ — ​признана террористической еще в 2003 году. Между тем, в Крыму, по разным оценкам, число ее сторонников составляет от 2000 до 10 000 человек. Все они сейчас рискуют быть задержанными.

41-летнего ялтинца Эмира-Усеина Куку взяли утром 11 февраля 2016 года.

— Очень страшное утро, 6 часов, — ​вспоминает супруга Эмира-Усеина Мерьем. — ​На улице громкий топот. Я сначала подумала, что это лошади скачут — ​у нас здесь бывают лошади. Потом вижу — ​фонари, полный двор людей в масках, с автоматами. Все в черном. Они начали ломиться в дверь, бить ее автоматами. Я была в таком состоянии, что платок не могла в руках держать, а Эмир-Усеин побежал им открывать. Но дверь уже так покривили, что изнутри открыться было невозможно. Нам это потом еще в обвинении упомянули, что мы дверь не открыли.

— В итоге ворвались, — ​продолжает Мерьем. — ​Мужа сразу на пол, надели наручники и зачитали постановление суда об обыске. Сейчас я понимаю: они пришли уже с приговором. Дети вели себя абсолютно спокойно — ​знали уже, что так бывает. Перевернули весь дом. Проверили морозилку, мусорку, бельевую корзину. Помню, оперативник перчатки надевает и говорит: «Не переживайте, мы сейчас все посмотрим». Все детские книги перерыли, рисунки. Нашли книги на крымско-татарском — ​заставили рассказать, о чем каждая. Докопались до Корана: «А что у вас их так много?» — «Ну, — ​говорю, — ​извините».

Мерьем рассказывает, что при обыске им с мужем запретили общаться на крымско-татарском.

— Следователь потребовал: «Говорите на русском!» Когда я возразила, что крымско-татарский — ​один из государственных языков в Крыму, он сказал: «Я тебе сейчас проведу обыск по государственным стандартам. Полы вскроем, обои посдираем».

Обыск продлился шесть часов. На прощание, увозя Эмира-Усеина с собой, следователь сказал его семье: «Вечером вы офонареете».

Куку предъявили обвинение по ч. 2 ст. 205.5 УК РФ «Организация деятельности террористической организации» и ст. 278 УК РФ «Насильственный захват власти или насильственное удержание власти». Максимальные санкции по обе­им статьям — ​20 лет лишения свободы. Обвинение по второй статье объясняется тем, что «Хизб ут-Тахрир» стремится установить мировой халифат.

— Я точно знаю, что мой муж не имеет никакого отношения к этой организации, — ​говорит Мерьем Куку. — ​Его взяли, потому что он дважды отказался сотрудничать с ФСБ. Спецслужбы предлагали стать их агентом, потому что мужа очень уважали в Ялте. Он был чиновником, к нему обращались люди — ​даже домой приходили со своими вопросами. В 2015 году его уже задерживали за какие-то посты в «Одноклассниках», написанные еще при Украине. Тогда посадить не получилось. Зато теперь сидит. Он вообще трудно принял Россию, мы знали, что это жесткое государство.

В марте 2016 года к 9-летнему сыну Эмира-Усеина Куку Бекиру подошел мужчина. Он предложил мальчику «поговорить».

— Это было у школы, — ​вспоминает Бекир. — ​Мужчину я, кажется, раньше видел в мечети. Он подошел, сказал, что мой папа связался с очень плохими людьми, что он хотел установить халифат в России и теперь будет сидеть 12–20 лет.

Мерьем Куку через адвоката подала в правоохранительные органы жалобу по факту произошедшего с Бекиром.

— Все обернулось тем, что проверку начали проводить не в отношении того человека, который подошел к ребенку, а в отношении моего мужа, потому что он «оказался неспособен оградить сына от подобных контактов». Но он уже месяц был в СИЗО!

На входной двери дома Эмира-Усеина Куку до сих пор остались следы от ударов автоматами. Дорога к его дому зарастает травой — ​уже больше года по ней никто не ездил.

«Наши дети»

В горьких историях случаются светлые пятна. Одно из них — ​объединение «Бизим балалар», что с крымско-татарского переводится как «Наши дети». По данным украинского Центра гражданских свобод, в Крыму по политическим мотивам преследуются более 60 человек, преимущественно крымских татар. Их детей и взяло под опеку «Бизим балалар». Сейчас на попечении организации 66 мальчиков и девочек, чьи папы оказались в заточении.

С членом попечительского совета объединения Эльзарой Ислямовой мы встречаемся в офисе бывшего телеканала ATR в Симферополе. Кабинет Эльзары увешан крымско-татарской символикой, от вышивки до керамики.

— «Бизим балалар» появилось весной прошлого года. В марте 2016-го в Крыму проходили массовые обыски и задержания крымских татар по делу «Хизб ут-Тахрир». ФСБ приезжала к людям в Ялту, в Бахчисарай, в Симферополь, вламывались в дома, на глазах у детей их родителей укладывали на пол, применяли к ним силу. В день могло происходить по 5–6 обысков. При этом по телевизору о происходящем либо не говорили ничего, либо с ходу называли людей террористами. Мы же, живя здесь много лет после депортации, знаем, что среди крымских татар никаких террористов нет. У нас очень мирный народ. 18 мая прошлого года, в 72-ю годовщину депортации крымских татар из Крыма, после проведения траурных мероприятий мы с поэтессой Лилей Буджуровой и еще несколькими людьми решили навестить семьи задержанных в Бахчисарае. Навестили три семьи: в одной трое детей, в другой — ​четверо, в третьей — ​шестеро. Мы привезли им денег, привезли подарки, чтобы как-то поддержать в такой тяжелой ситуации. И когда мы были в этих домах, то увидели такую картину: женщины в полной растерянности, с маленькими детьми. Семьи патриархальные, то есть мужчина в них был добытчиком, работал, а женщина сидела с детьми и занималась домашним хозяйством. И мы поняли, что в этих семьях нет и не будет уже никакого источника дохода для того, чтобы содержать детей. И тогда Лиля Буджурова взяла эту проблему на себя, призвала крымских татар помочь детям соотечественников. Отклик был колоссальным. Мы получили тысячи писем с вопросами: «Где счета? Куда принести деньги?» В июне провели собрание с волонтерами, которые согласились регулярно заниматься сбором помощи. Организовали совет общественного объединения и назвались «Бизим балалар» — ​«Наши дети», — ​говорит Ислямова.

«Бизим балалар» работает по принципу добровольных пожертвований.

— Люди несут деньги, а мы распределяем их между семьями задержанных. Приезжают каждый день. Буквально перед вами приходил человек, передал 3000 рублей. Сказал, что собирали всем селом. Недавно был пост — ​Рамазан. По нашим обычаям в эти дни люди помогают бедным: приносят им сладости, другие продукты. Это называется садака — ​добровольная милостыня. Мы за время Рамазана собрали более миллиона рублей. Приносят совершенно разные суммы: 50 000 рублей, 30 000 рублей, кто-то 100 рублей привозит.

Большую роль в работе объединения играет личность Лили Буджуровой — ​известной крымско-татарской поэтессы, журналиста.

— Буджурова — ​непререкаемый авторитет среди крымских татар. Благодаря ее призыву люди откликнулись массово. Ну и мы, бывшие сотрудники телеканала ATR, тоже имеем какую-то репутацию, и это помогает. Мы сейчас каждому ребенку выплачиваем по 5000 рублей в месяц. Болеющим оказывается дополнительная помощь — ​15–20 тысяч рублей. Плюс мы обязательно оплачиваем детям обследование, диагностику и лечение. В прошлом году мы также давали по 12 000 рублей тем детям, которые пойдут в школу: на рюкзаки, тетрадки, ручки.

Сбором денег работа «Бизим балалар» не ограничивается.

— Раз в месяц или раз в два месяца мы проводим для наших детей праздники. Таким образом стараемся немного лечить их психологически. Последний раз проводили для них Ураза-байрам в ресторане «Алем». Приехало около 50 детей.

Для них организовали великолепнейший праздник: очень вкусно покормили, сделали шашлыки, манты. Потом для них было организовано шоу голубей, какие-то цирковые выступления, работали аниматоры. Все это проходило около четырех часов, и в конце им еще подарили подарки. В апреле нас пригласили в Respect Hall на Южном берегу Крыма. Для детей были организованы мастер-классы по лепке, готовке, рисованию. Тоже работали аниматоры. Дети попрыгали в джакузи. Для приехавших мам было организовано SPA — ​многие себе за всю жизнь не могут такого позволить.

— Мы показываем семьям, которые попали в беду, что что бы ни случилось, за ними, кроме их мужей и родственников, есть еще народ, которому они нужны. И я уверена, что, когда для этих семей пройдет сложное время, они не озлобятся и будут открыты миру, — ​говорит Эльзара Ислямова.

Когда я уже собираюсь уходить, в офис ATR заходит мужчина. Подходит к Эльзаре и отдает целлофановый пакет с деньгами.

— Собрали Белогорским районом 60 тысяч, — ​говорит он. — ​Машаллах.

«Выбор в пользу России был естественным»

Не все крымские татары, впрочем, отказались принять смену флагов на полуострове. Более того, крымско-татарские сторонники присоединения к России уверены, что их — ​большинство.

С севастопольским общественником Ленуром Усмановым встречаемся после митинга КПРФ.

— У вас нет исторической обиды на коммунистов? — ​удивляюсь я, памятуя о депортации. — ​Как же вы пошли на их митинг?

— Определенные обиды, конечно, есть. Но, во‑первых, нужно понимать, что коммунисты уже не те, какими они были при СССР. Во-вторых, всем здравомыслящим людям в Севастополе сейчас нужно объединяться, потому что если выставлять друг другу претензии, то никаких улучшений мы добиться не сможем, — ​отвечает Ленур.

Усманов рассказывает, что еще до «крымской весны» у него не было сомнений в том, что Крым должен быть частью России.

— Я изначально был пророссийским крымским татарином, так как родился, можно сказать, в русском городе Алмалык Узбекской ССР, где нас учили на чисто русском литературном языке, — ​рассказывает он. — ​У меня даже акцента нет, потому что вокруг были одни русские и крымские татары. Во-вторых, из депортации я вернулся в Севастополь, город русской славы, где окружение тоже было преимущественно русское. Кроме того, при Украине именно российские туристы приезжали к нам на отдых, они и определили вектор пророссийского взгляда у жителей Крыма и Севастополя.

Еще в 2013 году Усманов выступал на пресс-конференциях в Киеве с призывами остановить Майдан, а в феврале-марте 2014 года, когда власть Януковича пала, Ленур стал агитатором за российский Крым.

— Был сильный информационный вброс со стороны Украины о том, что крымские татары готовы буквально вырезать славянское население за желание жить в России, — ​говорит Усманов. — ​Я ходил по домам и объяснял русским и украинцам, что ничего подобного не будет, что мы много лет прожили в Крыму вместе и будем жить дальше. Крымским татарам, напротив, объяснял, что Россия — ​не та страна, которая начнет против них репрессии.

Усманов не считает, что крымских татар сейчас преследуют.

— Обыски, которые проводятся, не связаны с национальностью, а связаны с участием людей в террористических организациях, таких как Меджлис и «Хизб ут-Тахрир». У крымских татар беда в том, что среди нашего народа порядка 10 тысяч сторонников «хизбов». Да, эта организация не была запрещена при Украине, но ее деятельность направлена на разрушение государства, на противопоставление мусульман представителям других религий.

По мнению Ленура Усманова, силовые структуры даже «недорабатывают».

— Может, по протоколу они все делают и грамотно, но в информационном поле их работа не имеет должного освещения. Почему телеканал ATR и другие нелояльные России ресурсы говорят, что крымских татар задерживают, потому что они мусульмане, а телеканал «Крым 24», «Россия 24», «Миллет» и прочие не говорят, что обыски-то проходят у членов экстремистских организаций, что у них находят запрещенную литературу?

Усманов был свидетелем обвинения на процессе по делу «севастопольской четверки» «Хизб ут-Тахрир».

— У меня к этой организации счеты еще с украинских времен, — ​говорит он. — ​Знаю одного парня, который хотел уйти от них. Его за это отравили психотропными веществами, и в 20 лет он весил 20 килограммов. У меня пятилетний сын столько весит. Вообще уйти от «хизбов» невозможно, поэтому даже те, кто разорвал с ними связь, ничего плохого о «Хизб ут-Тахрир» не говорят.

— Что касается похищений людей, то я не верю, что этим занимались спецслужбы. Зная, что в России уже два года судят зампреда Меджлиса Ахтема Чийгоза, зная, что над членами экстремистских организаций также идут суды, хочу задать вопрос: «А зачем ФСБ одних людей судить, а других похищать и убивать?» Я уверен, что все эти похищения — ​это провокации с целью дискредитировать Россию.

Дискредитацией России в Крыму, на взгляд Усманова, занимаются не только члены запрещенных организаций, но и работающие на полуострове чиновники.

В качестве примера Ленур приводит ситуацию с отъемом земли в Севастополе. Правительство и прокуратура города подали более 4000 исков к горожанам с требованием «вернуть городу полученную при Украине землю, потому что она была выдана незаконно». Усманов и сам 6 июля был лишен 20 соток в Балаклавском районе по решению суда.

— Кроме того, население беднеет, а цены растут. В здравоохранении ситуация ухудшается: закрывают больницы в малых населенных пунктах. В Севастополе при Украине жило 350 000 человек и было два роддома, сейчас живет в два раза больше, а один из роддомов собираются сокращать. И люди смотрят: при Украине земля была, туристы были, цены были низкие; при России — ​землю забирают, туристов нет, цены огромные. И встает вопрос: а нужна ли людям такая страна? Москва просто должна заменить Чалого, Овсянникова и Аксенова на настоящих патриотов, на коренных крымчан, которые будут работать ради развития полуострова, а не ради обогащения. Потому что нам здесь жить.

«Крым — ​Россия. Но преследования излишни»

Васви Абдураимов — ​ветеран крымско-татарского национального движения. Вернувшись в Крым в 1989 году, он возглавил управление по возвращению крымских татар на родину.

— Мы провели колоссальную работу по оценке численности наших земляков по всему Советскому Союзу, — ​вспоминает он. — ​В итоге в бюджет СССР 1991 года была включена отдельная строка: возвращение крымских татар в Крым. Под это было выделено порядка 50 миллионов рублей.

Комитет по возвращению крымских татар был закрыт в марте 1991-го.

«Наверное, те, кто хотел нанести удар по СССР, уже знали, что Союза не будет», — ​говорит Абдураимов. Зла на Союз за депортацию он не держит: «Вопросы к отдельным личностям, а система была хорошая».

Выбор в пользу России Абдураимов объясняет «культурной матрицей».

— Украина всегда смотрела в сторону Европы. Но я уверен, что для крымских татар ближе «евразийская матрица», все-таки именно в евразийском регионе проживает большая часть тюркских народов. А системообразующее государство евразийского региона — ​это Россия.

В феврале 2014 года, когда «крымская весна» только начиналась, Васви Абдураимов с единомышленниками направился в Москву.

— На фоне Майдана нас не покидало ощущение, что в Крыму может начаться кровопролитие. И мы пытались донести это до россиян. Были отдельные слушания в Общественной палате, несколько раз мы выступили в СМИ, была большая пресс-конференция в «Росбалте». И главное — ​26 февраля утром мы вернулись в Крым, и утром же начались столкновения у Верховной рады республики. 27 февраля пришли «вежливые люди».

Сейчас Абдураимов работает в общественном объединении «Милли Фирка» («Народная партия»), которое планирует стать альтернативой Меджлису.

— Платформа есть, на момент «крымской весны» за Россию выступало порядка 30% крымских татар, — ​говорит Абдураимов.

В то же время он подчеркивает, что является противником преследований своих оппонентов.

— Взять хотя бы спектакль с Чийгозом в Верховном суде Крыма. Даже если он что-то сделал противозаконное — ​это же было при Украине (зампреда Меджлиса Ахтема Чийгоза судят за «организацию беспорядков у Верховной рады Крыма 26 февраля 2014 года». — ​И. Ж.). России он неподсуден. А дела «Хизб ут-Тахрир»? Я знаю, что лидеры этой организации уже покинули Крым. А хватают обычных людей. Да, они состоят в запрещенной организации. Но никаких преступлений они не совершили. Все эти люди — ​мои политические противники, но я не понимаю, за что они сидят. Нельзя наказывать за мыслепреступления.