В этой истории есть одна не менее важная деталь, чем рекордные масштабы страхового случая. Речь идет о готовности ЦБ использовать свой аппаратный вес для «расчистки» банковского сектора от недобросовестных игроков. Ранее за «Югру» вступилась Генпрокуратура, потребовав от ЦБ отменить решение о введении временной администрации, а от АСВ — прекратить выплаты вкладчикам. В ответ ЦБ выпустил пресс-релиз, в котором подробно описываются схемы, применявшиеся менеджментом «Югры» для вывода денег кредиторов. Выяснилось, что в течение 2017 года регулятор 6 раз обращался в прокуратуру с просьбой принять меры, но безрезультатно.
Мотивация Генпрокуратуры, которая решила вынести конфликт с ЦБ в публичную плоскость, остается непрозрачной. Одна из версий заключается в том, что в «Югре» хранились деньги высокопоставленных сотрудников правоохранительных органов. «Единственное разумное объяснение действий Генпрокуратуры — это желание дать банку поработать еще хотя бы один день, чтобы старая администрация могла вывести чьи-то конкретные деньги, — полагает руководитель операций на валютном и денежном рынке Металлинвестбанка Сергей Романчук. — Но это все равно было бы незаконно, поскольку права других кредиторов были бы ущемлены». Да и денег на счетах юрлиц в «Югре» оставалось не так много, максимум 10 млрд рублей. По меркам состоятельных россиян это мизерная сумма, говорит Романчук. Остается предположить, что банк «Югра» стал для части российских элит поводом для того, чтобы выразить свое недовольство общим усилением позиций ЦБ, в том числе в части контроля за серыми денежными потоками.
Генпрокуратура еще может опротестовать решение ЦБ в суде или нанести ответный удар в другой плоскости, но пока что регулятор выглядит победителем в этом противостоянии. Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков после отзыва у «Югры» лицензии ясно дал понять, что в Кремле полностью поддерживают действия «независимого мегарегулятора». Новость о том, что Центральный банк — один из немногих российских органов власти, который может открыто противостоять силовикам, оказалась для наблюдателей неожиданностью.
Формально Банк России обладает полной независимостью от других государственных органов и не принадлежит ни к одной ветви власти. Деятельность ЦБ регулируется специальными нормативными актами, а его реальные возможности определяются неформальной договоренностью с высшим политическим руководством. «Прошлый глава ЦБ не мог пользоваться всей полнотой полномочий, которые отводились ему законодательством. Кроме формальной стороны вопроса существует еще неофициальный политический мандат», — говорит Романчук. У Эльвиры Набиуллиной, занявшей пост главы ЦБ в 2013 году, этот мандат явно есть.
Доверие к ЦБ и его руководству в профессиональном сообществе сейчас несоизмеримо выше, чем к правительству и к премьер-министру. «ЦБ — практически единственный дееспособный орган власти в стране, во всяком случае, если сравнивать его с остальным экономическим блоком, — говорит эксперт «Центра развития» НИУ ВШЭ Дмитрий Мирошниченко. — Несмотря на мое несогласие с отдельными реформами, с точки зрения регулирования банковской деятельности и централизации надзора это, безусловно, движение вперед».
К главным достижениям ЦБ, помимо очистки финансового сектора, относится «плавающий» курс рубля и таргетирование инфляции, которая впервые в истории современной России опустилась ниже 6%. Зарубежные финансовые журналы признавали Набиуллину лучшим главой Центрального банка в мире (Euromoney, 2015 год) и в Европе (The Banker, 2017 год). В России у политики ЦБ есть, конечно, и критики, но их претензии часто выходят за рамки сферы компетенций регулятора и затрагивают необходимость структурных реформ. В других случаях с консервативной позицией ЦБ, который считает своей целью обеспечение стабильности финансовой системы, не согласны сторонники запуска «печатного станка».
Отдельно стоит обсуждать превращение ЦБ в мегарегулятора через поглощение функций других ведомств, которые ранее контролировали небанковские финансовые рынки. Однозначного ответа об эффективности централизации регулирования дать нельзя. «На мой взгляд, в наших конкретных исторических условиях создание мегарегулятора — это благо. Так возможна реализация лучших практик, хотя бы какое-то движение вперед», — считает Мирошниченко.
