Его голос дрожал, в глазах блестела слеза. Руки гневно взлетали вверх, беспомощно падали вниз, сжимались до хруста в кулаки. Между словами и фразами повисали тяжелые паузы, и не было выхода из этой великой скорби. Свой привычный телевизионный вечер Соловьев завершил отдельным вставным номером — ​рассказом о том, как в Твери мать и отчим замучили до смерти 13-летнюю девочку. Он и прежде был склонен к лицедейству, а тут — ​чистый Качалов. Оставался один вопрос: почему ведущий именно сейчас, вне связи с вечным предметом обсуждения, то есть Америкой и Украиной, вспомнил историю, случившуюся ровно год назад?

Попытаюсь на него ответить. Недавно мой лексикон пополнил термин «вау-эффект». Суть его — ​в максимальном градусе эмоций, который необходимо выжать из потребителя. Сегодня термин перерос рекламный контекст. В отсутствие иных смыслов он стал смыслом всего сущего и видимого — ​от косметологии и дизайна до публичной политики и телевидения. На передовой скучно. С каждым эфиром становится сложнее подбрасывать поленья в топку ненависти, а останавливаться нельзя.

Впрочем, как бы Соловьев ни старался, ему не достичь лавров Малахова. Тут явление космического масштаба. Потенциальный уход телеведущего с Первого канала вызвал реакцию, в тысячи раз превышающую реакцию на его бурную 25-летнюю деятельность на том же канале. В начале лета забулькали слухи об уходе Дмитрия Киселева. И что же? Ничего, народ безмолвствует. То ли дело Малахов — ​первопроходец «вау-эффекта» на ТВ. Позже подтянулся Корчевников. Сегодня уже не столько их программы, сколько сценарии их жизней вдохновлены означенным эффектом. Корчевников, неутомимо копошащийся в исподнем своих героев, недавно возглавил православный телеканал «Спас», детище Московской патриархии. Это уже «вау» высшей категории. Круче только «вау» от Малахова, затмившего в последние дни даже Путина с его щукой. Впечатление такое, что речь идет о преемнике президента. Каждый комментатор считает своим долгом множить версии. Особенно выразительна самая свежая из них: Малахов хотел взять декретный отпуск, а начальство ему не разрешило. Беременные мужчины в студии у летнего смутьяна, кажется, бывали, а вот декретных — ​не припомню.

Хочу всех успокоить — ​даже если случится рокировочка (Корчевников перейдет на Первый, а Малахов на «Россию»), для зрителей ровным счетом ничего не изменится. Им гарантированы одинаковые герои и сюжеты. Молодой Прохор Шаляпин как выяснял одновременно в двух передачах отношения со своей бывшей пожилой женой Ларисой Копенкиной, так и продолжит этим заниматься. Кстати, только в стране победившего «вау-эффекта» фамилия «Шаляпин» ассоциируется не с великим русским певцом, а с бессмысленным господином по взятому напрокат имени Прохор.

Зона исключительно эмоционального постижения реальности неуклонно расширяется не только за счет современности, но и за счет истории. Тут первопроходцем выступил Малахов от историографии — ​Мединский. Грамотно распропагандированный миф, полагает он, воспринимается как истина в последней инстанции. Министру культуры удалось невозможное — ​очистить от разнообразных наветов светлое имя Ивана Грозного.

Лучшие представители политического класса изумились и ринулись по пути, начертанному Мединским. И вот уже Вячеслав Никонов с серьезным видом знатока, то есть пребывающий в своем обычном состоянии, глаголет истину (разумеется, в последней инстанции): «Вся российская история показывает — ​мы извне практически неуязвимы». Делаем глубокий вздох, прислушиваемся к бурным аплодисментам в телестудии. Если подлинного прошлого не существует, а есть только борьба за версии имени культурного министра, то все дозволено. Несогласных ожидает строгий приговор от научного директора Российского военного-исторического общества. В откровениях «Дождю» г-н Мягков сказал, как отрезал: «Атака на Мединского — ​это атака на государственные интересы».

Хорошо бы еще знать, что в нашем отечестве означают эти самые государственные интересы. В День военно-морского флота в Питере проходил торжественный концерт «Хора Турецкого» в формате караоке. Лощеные «хористы» вместе с Турецким натужно изображали веселье с оптимизмом. Вдруг их лица просветлели, животы подобрались, и они затянули: «И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди». Толпа на Дворцовой застонала от счастья. «Парни, — ​кликнул Турецкий, — ​пошли в народ». Парни пошли в народ. А потом все вместе снова запели про молодого Ленина и про юный Октябрь.

Самый большой «вау-эффект» нынче вызывает публичный патриотизм. Ну действительно, не петь же в караоке на Дворцовой площади про 80-летие со дня начала большого террора. Это с одной стороны. С другой — ​не вполне патриотично в преддверии столетия Октябрьской революции, в антураже Зимнего и арки Генштаба, намекать на предстоящий штурм. Если бы эту песню в аналогичной ситуации исполнил Навальный, ему бы незамедлительно припаяли какую-нибудь нехорошую статью. У нас не юный Октябрь впереди, а выборы. И выберем мы уж точно не молодого Ленина.