Сессия Международного олимпийского комитета, открывающаяся 13 сентября в Лиме, не даст ответа на главный вопрос о допуске или недопуске российской сборной на зимнюю Олимпиаду в корейском Пхенчхане. Но какой-то намек должен быть получен непременно — ​до начала Игр осталось меньше полугода.

История борьбы с российским допингом и борьбы России с ревнителями чистоты спорта порядком всем надоела. Временами противостояние затухает, и тогда даже кажется, что проблема сама собой рассосется, но огонь вспыхивает с новой силой, надежды на благополучный исход сменяются разочарованием, и так из месяца в месяц. Стороны ходят по кругу, а заложниками давно стали спортсмены.

Хуже всего тем, кто меньше всего виноват — ​паралимпийцам. 6 сентября им отказали уже окончательно. Принятое в августе прошлого года решение о дисквалификации Паралимпийского комитета России (ПКР) оставили в силе, а это означает, что на Паралимпиаде‑2018 нас не ждут. Лазейку оставили для четырех видов спорта, где еще не завершены квалификационные соревнования, но и здесь паралимпийцы должны выступать в статусе нейтральных спортсменов.

Это было последнее громкое решение многолетнего президента Международного паралимпийского комитета Филипа Крэйвена, после чего он покинул свой пост. Крэйвен зарекомендовал себя как неистовый борец с российской антидопинговой системой, которая «сломана, коррумпирована и полностью скомпрометирована». Он пошел куда дальше руководства МОК, лишив чистых российских паралимпийцев возможности участвовать в Паралимпиаде‑2016 и поставив возвращение России в спортивную семью в зависимость от выполнения 67 условий. По словам президента ПКР Владимира Лукина, они уже выполнили большинство пунктов «дорожной карты», но два главных критерия никак не зависели от ведомства: восстановление в правах Российского антидопингового агентства и признание выводов комиссии Ричарда Макларена на государственном уровне.

Поставленные перед российским паралимпийским движением заведомо невыполнимые условия отчетливо попахивают иезуитством, что совсем не означает смягчения критериев с избранием на пост главы МПК 40-летнего бразильца Эндрю Парсонса. Он считается не таким ястребом, как Крэйвен, но чем больше его записывают в друзья России, тем меньше шансов на положительные изменения позиции руководства МПК. Примеров достаточно — ​от президента МОК Томаса Баха до президента США Дональда Трампа.

Показательна свежая история с «изменением позиции» Ричарда Макларена, который со слов главы российской независимой антидопинговой комиссии Виталия Смирнова, открестился от ключевого, по сути, обвинения России в создании государственной системы поддержки допинговых махинаций. Многие российские телеканалы радостно преподнесли новость как официальную, что, согласно логике последних лет, скорее может произвести как раз обратный эффект.

Не удивлюсь, если промежуточные выводы двух комиссий МОК, которые будут оглашены в Лиме, окажутся не такими позитивными, как ожидается. Напомню, что комиссия Денниса Освальда занимается перепроверкой подозрительных допинг-проб, взятых во время Олимпиады в Сочи‑2014, а комиссия Самуэля Шмида ищет доказательства существования государственной системы поддержки допинга. Поиск юридически безупречных обоснований вины российской стороны может продолжаться сколь угодно долго и без особых перспектив, но на добрую волю ведомства Томаса Баха рассчитывать не стоит. Моменты потепления если и возникают, то ненадолго, ясности по-прежнему нет, а время уходит.

За выполнение отдельных критериев, выработанных МОК и МПК, Россию могут хвалить и даже намекать на скорое разрешение проблемы, но любая перспектива упирается в двойную стену. Если первая часть стены, в принципе, может быть убрана решением совета учредителей Всемирного антидопингового агентства (ВАДА) о восстановлении в правах Российского антидопингового агентства (РУСАДА), то со вторым препятствием не знают, что делать и сами борцы с допингом.

Документальных подтверждений существования госсистемы поддержки допинга нет, и не может быть в принципе — ​об этом «Новая» писала неоднократно. Выносить вердикт, исходя из косвенных доказательств и показаний «перебежчика» Григория Родченкова, — ​позиция заведомо небезупречная. Россия считает допинговые нарушения неблаговидным деянием отдельных лиц и просчетом отдельных служб, ВАДА — ​частью системы, и этим двум позициям не сблизиться в принципе. Тем более российское руководство скорее выйдет из олимпийского и вообще международного спортивного движения, чем подпишется под глобальными выводами доклада Ричарда Макларена.

Надо что-то делать с этим злосчастным пунктом, иначе Россия неизбежно пропустит зимнюю Олимпиаду, а международное спортивное движение надолго лишится одной из ключевых составляющих, окончательно застряв в мутной кризисной фазе. И всем будет только хуже.

Тут надо понимать, что распрекрасный российский национальный план борьбы с допингом со всеми его обязательствами и даже их успешной реализацией может оказаться всего лишь бумажкой, не имеющей никакого значения, если не будет достигнута общая договоренность по основному пункту. Россию можно загнать в спортивную резервацию и окончательно озлобить, но тогда и надеяться на положительные сдвиги хотя бы в области борьбы с допингом не стоит.

Нужен, более того — ​категорически необходим устраивающий стороны компромисс. Увы, степень нашего влияния на решения МОК нынче стремится к нулю: российское спортивное начальство тоже может только гадать о перспективах. Возможно, необходим сильный ход со стороны Кремля, но власть в лице президента Путина, очевидно, считает, что она и без того сделала даже слишком много для решения проблемы и исправления ситуации.

Большинство российского населения уверено, что «у них с допингом еще хуже», что вся так называемая борьба с российским допингом есть политический заказ, что цель ее — ​устранение конкурента, а отнюдь не стремление помочь стране очиститься. Такая позиция не подразумевает уступок и компромиссов, которые будут расценены как слабость: скорее, будут поддержаны меры, объективно ведущие к изоляции. Спорт — ​лишь частичное проявление общей тенденции, но весьма показательное.

Спортсмены в этой ситуации оказываются классической жертвой. Часть российских легкоатлетов прорвалась на чемпионат мира под нейтральным статусом, показав при этом достойный результат, а вот на Всемирную универсиаду легкоатлетов уже не пустили. Трое российских гандболисток из состава серебряных призеров молодежного чемпионата мира попались на употреблении мельдония. Намек на провокацию не пройдет. Продолжение подобных историй даже на фоне «беспощадной борьбы с допингом» — ​это те же самые невежество, халатность и неизбывное желание победить за счет обмана. Это за год-другой не вытравишь, никакими указами и «образовательными мероприятиями» сразу не исправишь, это работа на десятилетия.

Вот в Лиме международное олимпийское начальство и должно, наконец, определиться, как быть с российской проблемой: руководствоваться в ее решении реальной картиной или исходить из идеальных представлений и требований, невыполнимых в принципе. Томас Бах обещал внести ясность с участием в Играх уже в октябре — ​откладывать «на потом» будет поздно, как и предлагать какие-то альтернативные утешительные варианты. Представить себе выступление сборной России по хоккею на олимпийском турнире под нейтральным флагом, пожалуй, трудновато — ​никто на такое унижение не пойдет. «Российский вопрос» в официальную повестку сессии МОК не входит. Но в качестве неофициальной повестки он, несомненно, будет главным.