Там, где у женщины трудная доля, у мужчины, очевидно, судьба. Но если про бессонные ночи, слезы и разбитое сердце более или менее известно, то что такого мы знаем о мужчине, которого крепко прижала жизнь? Дмитрий Тищенко начал ухаживать за Ниной, когда они были еще детьми. Когда они наконец-то поженились и Нина родила Диме сына Захара, выяснилось, что у нее рак. После смерти жены муж стал растить ребенка один. В четыре года Захар играл с соседскими девчонками и упал со второго этажа. Что могло бы спасти его, сделать так, чтобы он остался в живых? Какие силы, слезы, ночи, какое сердце, какая судьба? Об этом мы разговариваем с Дмитрием Тищенко:
«Был такой соратник Ленина Иван Рахья. Он каких-то финских кровей, и его зверски убили. Истории про него разные рассказывают, а моя такая, что я родился в Ленинградской области в поселке Рахья. Семья у нас была большая. То есть не была, а сейчас есть: у мамы семь детей — три сына и четыре дочери. Так что детство мое прошло в воспитании подрастающего поколения. После школы учился на формовщика, это бетонное производство. Потом все это дело закрыли и нас разогнали. Взяли тогда меня ребята постолярничать, пошабашить по дачам. Так я узнал азы. А потом устроился на завод, который занимается деревяшками, лестницы делает всякие и все такое. Сначала мне не нравилось, а потом я это дело полюбил, у меня стало получаться. Деревяшка… Она же греет. Железка — та холодная. А деревяшку возьмешь — от нее исходит тепло.
Нину, жену, я знал лет с двенадцати. Я за ней периодически ухаживал. Ну как ухаживал, по-детски — за косички там подергать. Потом учеба. Потом у нее какая-то личная жизнь, у меня какая-то, а потом судьба нас опять свела. В результате после четырех лет совместного, скажем так, проживания появился Захар. Поздний, но очень желанный. А умерла она, когда Захарику было полтора года. Полгодика ему было, ей поставили диагноз рак, причем на поздней стадии. Рак матки.
Стали мы жить одни. Мне его не с кем было оставлять, я брал его с собой, на дачах когда работал. И вот как-то пришли мы поздно, заканчивали объект. А тут в свое время в доме нашем жили две девчушки маленькие по соседству, через площадку — Катя и Ксюша. Я говорю: Захар, давай-ка руки мыть, ужинать будем. А он отвечает: пап, сейчас я немножко с Ксюшей поиграю, ты пока разогревай. Ну я и пошел. Вожусь тут, слышу — поднимаются на второй этаж. Дом деревянный, все слышно. И вдруг сестра мне говорит (а она по соседству тоже живет), что там Захар на улице плачет. Я говорю: как на улице? Зашел к Ксюшке — никого нет, только окна открыты и занавески шевелятся. Вышел за дом, смотрю — лежит Захар. И все равно до последнего я не мог сообразить, что произошло. У меня мозг только тогда включился, что он улетел. Он был в полубессознательном состоянии. А Ксюшка, оказывается, с перепугу закрылась в шкафу.
Бегом вызывать скорую. Они примчались за двадцать минут, отвезли его во Всеволожск. Операция была долгая. Открытая черепно-мозговая травма, удаляли все эти кровоподтеки, кусочки кости. Потом его ввели в медицинскую кому, потому что транспортировать было опасно. И когда была уже возможность, перевели его в Питер через несколько дней. Мне ничего не сказали. А я как раз был в Питере, в храме Ксении Блаженной. И вот чудо. Отстоял на службе, вокруг часовни обошел. И вдруг звонят мне из больницы: приезжайте, Захар пришел в себя в реанимации, можно навестить.
Я примчался туда. Пустили меня к нему. Он говорит мне: папа, возьми на ручки. У меня слезы крокодильи. Я за эти пять дней, что он там лежал, постарел лет на десять. Ну потом забрал его, стали ждать новой операции. Ему должны были поставить на место его родную косточку, которую они удалили, чтобы провести первую операцию. Косточка большая, десять на пятнадцать сантиметров, практически четверть черепа. А тут мы вернулись, у него сначала ангина, потом бронхит, пошли осложнения. Сдаем анализы — повышены лейкоциты. Ну и пока мы бились с лейкоцитами, время шло, косточка его стала непригодной к установке. Не знаю почему. Может быть, там было нарушение правил хранения. Поэтому пришлось ставить имплант.
Этот имплант — он как будто такой биоактивный костный цемент. Делают его индивидуально, а он потом частично врастает в костную ткань, становится как родной. Но на это нам понадобилось просить денег через Русфонд. С работой сейчас непросто. Чем я теперь занимаюсь? Пилю и колю людям дрова. Так что спасибо, помогли нам. Полтора месяца мы в больнице отлежали, все вроде хорошо. Должны были в прошлом месяце сделать МРТ, но в связи с тем, что у них аппарат сломан, ничего не получается. Звоню в больницу, они спрашивают: как вы себя чувствуете? Я говорю: нормально вроде. Ну, говорят, и хорошо.
Слава богу, мы отделались легким испугом. Я, конечно, пока боюсь его в школу отдавать — дети, сами знаете, за ними не уследишь. А до полного приживления импланта должен пройти год. Так что думаю поводить его пока на подготовительные курсы. Услуга, правда, платная. Спросил директора: насколько платная? Обещала выяснить и перезвонить, но вот что-то не звонит. Я его пока сам, значит, буду учить. Правда, имел неосторожность купить ему планшет. Чтение сразу стало на втором плане. Но ничего. Планшет он вот недавно шандарахнул, сломал, так что снова займемся книгами. А там поглядим. Пока хочет быть строителем, как папа. А сам — вылитая мама, сто процентов. Мимика, все нюансики — все в нем от нее, все читается. А глаза бабушкины, зеленого цвета. Очень его люблю».
Для тех, кто впервые знакомится с деятельностью Русфонда
Благотворительный фонд Русфонд (Российский фонд помощи) создан осенью 1996 года для помощи авторам отчаянных писем в «Коммерсантъ». Решив помочь, вы сами выбираете на rusfond.ru способ пожертвования. За эти годы частные лица и компании пожертвовали в Русфонд 10,246 млрд руб. В 2017 году (на 13.09.2017) собрано 1 175 712 830 руб., помощь получили 1832 ребенка, протипировано 6550 потенциальных доноров костного мозга для Национального регистра. С начала проекта Русфонда в «Новой газете» (с 25.02.2016) 5497 читателей «Новой газеты» помогли (на 13.09.2017) 69 детям на 379 222 руб.
Требуется помощь
Даша Батенева, 2 года, синдром короткой кишки, спасет внутривенное питание
Цена 1 509 950 руб.
У дочки врожденный порок развития кишечника, сразу же после рождения ее прооперировали: удалили почти всю тонкую кишку — удалось сохранить от нее всего 10 см. Даша совсем не могла усваивать пищу. Год назад в Российской детской клинической больнице дочке удлинили тонкий кишечник, а меня обучили кормить ее внутривенно. Тогда же благодаря Русфонду нас снабдили внутривенным питанием и оборудованием для его введения. С большим трудом Дашу удалось выходить. Дочка растет очень активной, много бегает. За последние три месяца выросла на 6 см. Даша уже сама ест с удовольствием, мы постепенно расширяем рацион, вводим новые продукты — детские каши, мясные пюре. Когда добавили в рацион мясо, у Даши наконец нормализовался гемоглобин. Врачи говорят, что у дочки хорошие шансы на выздоровление, со временем она сможет питаться, как все здоровые дети, но сейчас все еще нуждается в парентеральном (внутривенном) питании. У меня нет возможности его купить. Помогите, пожалуйста!
Анастасия БАТЕНЕВА,мама Даши
ПОМОЧЬ ДАШЕ БАТЕНЕВОЙ
Реквизиты для помощи
Благотворительный фонд Русфонд ИНН 7743089883 КПП774301001 Р/с40703810700001449489 в АО «Райффайзенбанк», г. Москва К/с 30101810200000000700 БИК 044525700
Назначение платежа: организация лечения, фамилия и имя ребенка (НДС не облагается). Возможны переводы с кредитных карт, электронной наличностью. Вы можете также помочь детям, пожертвовав через приложение для iPhone: rusfond.ru/app, или сделав SMS-пожертвование, отправив слово ФОНД (FOND) на номер 5542. Стоимость сообщения 75 рублей. Абонентам МТС и Теле2 нужно подтверждать отправку SMS.
Адрес фонда: 125315, г. Москва, а/я 110; rusfond.ru e-mail: [email protected] Телефон 8 800 250-75-25 (звонок по России бесплатный, благотворительная линия от МТС), факс 8 495 926-35-63 с 10.00 до 20.00
