Меня к нему влечет.
Он достойно мог бы представить Человека на самом высоком Суде. И обошелся бы без защитников. Сам. Жизнь выдающегося театрального художника нашего времени и невероятно одаренного писателя Эдуарда Степановича Кочергина не может быть примером, потому что опыт его беспримерен. Судьба с детства положила ему испытания, преодоление которых не участь, а поступок.
Что предложила ему жизнь для начала?
Государственное сиротство.
Отец репрессирован и погублен, мать сослана. Он сын врагов народа определен в детский дом в Сибирь, для воспитания из ребенка рядового, лишенного памяти и воли безликого винтика в ржавой, но исправно работающей на уничтожение личности машины.
Чем он ответил любимому Сталину и его строю?
Сопротивлением.
Без прав и средств мальчишка — бежал в родной Питер в надежде встретить свою мать. Не месяцы бежал — годы. Его ловили и возвращали, а он снова брел по тылам страны, встречая и злых и добрых, умных и не очень, разных, и впитывая образы военной и послевоенной страны, без нужды запоминая их. В отважной и опасной одиссее он заметил в себе, пацане, способность строить изображение и, пользуясь этим даром, часто зарабатывал право на жизнь. Наколотые и гнутые из медной проволоки профили вождя порой спасали его.
Эдик Кочергин победил в этой войне. Он вернулся в Город в пятьдесят третьем году и встретил свою «матку Броню», освободившуюся из лагерей после смерти усатого.
(Об этих скитаниях — феноменальная книга «Крещенные крестами», получившая премию «Национальный бестселлер».)
Кем он мог стать, оказавшись в послевоенной, скрываемой от чужого глаза среде бездомных инвалидов, сирот, юродивых, воров и проституток? В лучшем случае никем. А он, защищенный опытом и уникальным для его возраста внимательным состраданием, становится глубоким, не по возрасту, наблюдателем драматических судеб и узнавателем (почти Кочергинское слово) отверженных — людей.
(Об этом завораживающая — я не сбиваюсь на восторг, сами прочтите — книга «Ангелова кукла. Рассказы рисовального человека».)
Из тех, послевоенных коридоров, писал Высоцкий, дорога была одна. Но Кочергин нашел другую.
Надо было кроме таланта обладать силой веры в себя, чтобы после полученного уличного образования закончить постановочный факультет Театрального института (курс Николая Акимова) и стать лучшим театральным художником (сценографом, теперь говорят) в стране. Или (для удовлетворения чрезвычайной скромности Эдуарда Степановича) одним из самых лучших! Допустим, трех. Это мой выбор.
Без Давида Боровского не случилось бы на Таганке многих любимовских открытий и сценических удач в других театрах.
Без Сергея Бархина не удалась бы лучшая русская театральная провинция и блистательные премьеры в обеих столицах.
Без Эдуарда Кочергина немыслим БДТ и десятки удач других сцен страны (а также США, Германии, Франции, Японии, Польши…), где шли спектакли в декорациях, им придуманных. МХТ, Таганка, «Современник», театры: Малый драматический, Моссовета, Маяковского…
Точнее, именно с Кочергиным театральные удачи и мыслимы! Работа в Большом драматическом театре (где Кочергин многие годы главный художник) с великим режиссером Георгием Товстоноговым — это партнерство двух выдающихся Мастеров одаренности невероятной и двух самобытных и острых характеров.
(О неповторимом Гоге, с которым Кочергин работал много лет, о крупных профессионалах закулисья, о работе в театре — книга «Записки планшетной крысы», получившая премию «Театральный роман».)
Мне не удастся (а кому удастся?) нарисовать образ человека, похожий на его представление о себе.
Ну да: достоинство, правда поведения, честное отношение к миру и человеку (любому), реализованный талант, мудрость создаваемых им образов, деликатность, независимость, верность дружбе, обаяние величия человека, который сам о нем не подозревает… Это только слова. Впрочем…
(В своей новой книге «Категория композиции. Категория цвета», которую он мне представил в автографе, как «мой Букварь», Степаныч в качестве эпиграфа поместил слова Лао-цзы: «…Горшок лепят из глины, но именно пустота в нем составляет суть горшка…») Так вот:
Между словами о Кочергине есть воздух.
Между словами Кочергина есть воздух.
Между поступками Кочергина есть воздух.
В макетах и декорациях Кочергина есть воздух.
Этот воздух и составляет суть того, что надо знать о Кочергине Эдуарде Степановиче.
Потому что это он.
