Интервьюall.rubric.unknown

«Я из тех сорнячков, которые не затоптать»

Интервью певицы и семейного юриста Кати Гордон — Илье Азару

«Я из тех сорнячков, которые не затоптать»
Фото: РИА Новости
Певица и радиоведущая Катя Гордон в 2010 году окунулась в мир несистемной оппозиции: участвовала в акциях «Стратегии-31» и «Антиселигере», записала песню «Математика», которую даже называли гимном протеста. К моменту выступлений на Болотной площади Гордон уже охладела к политике и занялась семейным правом. Ее фирма «Гордон и сыновья» помогает женщинам, в том числе звездам эстрады, бороться за свои права после развода. В качестве семейного юриста Гордон часто появляется в ток-шоу на федеральных телеканалах. Вскоре после появления президентских амбиций у телеведущей Ксении Собчак о своем желании возглавить Россию заявила и Катя Гордон. Она представила главный слоган кампании «Гордон за баб», предложила захоронить Ленина, а разговоры о будущем Крыма назвала «досужим трепом». Специальный корреспондент «Новой газеты» Илья Азар выяснил у Гордон, зачем она хочет стать президентом, если уважает Владимира Путина и поддерживает его внешнюю политику.

— Ты когда-то написала пьесу «Счастлива ли жена президента». А счастлива ли кандидат в президенты?

— Я счастлива как женщина, у меня счастливая личная жизнь, любимый мужчина, двое сыновей. Хочется сразу ответить тем, кто полагает, что если женщина идет в политику, то это от недотраха. Это точно не про меня.

— Хорошо, но как кандидат в президенты ты счастлива?

— Стала ли я сейчас счастливее? Нет. Пять лет назад я занялась юридической деятельностью. Это не манифест, а реальность. Работа юриста или правозащитника в России — крайне сложная и неблагодарная, потому что я ежедневно имею общение с судьями, с исполнительным производством и с кучей несчастных женщин, оставшихся без денег с детьми. Если ты честен, то в семейном праве денег больших не заработать, даже если у тебя куча клиентов. А у меня их куча.

— Судя по постам в инстаграме, ты немного разочарована реакцией на свое выдвижение.

— Нет-нет, это скорее такое кокетство. Я же не могу все время хвастаться. Конечно, я удивлена масштабом освещения моего желания, но я воодушевлена и вдохновлена им.

— Жириновский сказал, что твое в том числе участие превращает выборы в буффонаду и хэллоуин.

— Это смешно, когда главный организатор хэллоуин-тусовок называет тебя клоуном. Но мне это все нравится.

— То есть, ты не согласна, что выборы из-за большого количества желающих, у которых мало шансов на победу, уже представляют собой балаган и буффонаду?

— Тем людям, которые располагают доступом к ресурсам и зарабатывают сверхприбыли, нужно как-то сохранить свои заработки и создать определенные иллюзии, чтобы большая часть населения страны полагала, что от нее что-то зависит, не вышла на площади и не устроила революцию. Поэтому выборы, особенно в псевдодемократических странах, — это буффонада или маппет-шоу.

Другое дело, что выборы — это и повод для активных людей обратить на себя внимание. В этот период возможны реальные крутые инициативы снизу и реальные попытки встроиться в структуру власти, поскольку есть очевидный запрос на новых лифтеров и работников предыдущих этажей.

Важный момент в том, что смешна не я одна, а смешны все мы. Мы все выглядим вакханалией именно потому, что все четко уверены в том, что президентом станет Владимир Владимирович Путин.

Но если посмотреть чудесные батлы Трампа и Клинтон, то это в первую очередь шоу.

— Но они оба всерьез претендовали на победу. А у нас действительно понятно, кто победит.

— Понимаешь, какая штука — я думаю, что непонятно. Честно.

— Да ладно.

— Эта понятность просто потому, что есть откуда-то взявшийся страх. У меня его нету, потому что я даже в личной истории пережила очень много поворотных моментов. У людей есть ощущение, что все схвачено, распродано, но если бы это было так, то не было бы такой суеты и возни, которая сейчас происходит. Это и есть показатель разлома и реального кризиса власти.

В кризисное время любой толковый человек с конкретными инициативами имеет свой шанс. В работающей политической системе есть лифт власти, есть определенная иерархия. А когда во власти трещины, как в асфальте, там может прорасти хрупкий цветочек просто потому, что этот асфальт плохо лежит.

— Так этот цветочек затопчут ногой и все.

— Я из тех сорнячков, которые не затоптать, и я совершенно четко вижу свои цели. И даже если не получится сегодня получить топовых позиций, у меня замечательная возможность, пользуясь выборами, заявить о серьезных проблемах, с которыми я лично пять лет сталкиваюсь.

— А как вообще у тебя возникла эта идея? Посмотрела, что Ксения Собчак выдвинулась и решила, почему бы и тебе не пойти?

— Я тебе скажу честно. Я занимаюсь отчасти еще авторским правом, и я обнаружила, что некоторые артисты или научные работники в разных точках мира приходят практически к одним и тем же решениям. У меня папа физик, и в физике есть ноосфера или некое общее пространство, которое назревает, и поэтому сходные мысли в нашем поколении приходят нескольким людям.

В это реально кризисное, но очень крутое время мы параллельно пришли к почти физиологической необходимости что-то делать. Поэтому я верю искренне, что и Ксюша хочет действия, а не просто заработать денег. Я верю, что у Навального, который в свое время крайне обиделся на меня за то, что я его не узнала на «Эхе Москвы», есть желание что-то реально делать, кроме удовлетворения своих амбиций.

И также эти искренние желания есть у меня.

— Раз ты сама заговорила про Навального, то он все-таки смотрится более сильным кандидатом. И его, видя в нем угрозу, от выборов отстранили.

— Вот ты веришь, что Навального отстранили?

— Ну, ему же запрещено участвовать в выборах.

— Я как журналист наблюдаю все эти юридические моменты, связанные с Навальным. Вот [экс-губернатор Кировской области Никита] Белых сидит, правильно?

— Он в СИЗО, суд идет.

— Да. Это мой приятель, я в свое время с ним недолго, но очень хорошо общалась. Белых сидит, а Навальный не сидит.

Сразу важно оговориться, что я не желаю ему тюрьмы, но из очень жестких ситуаций Навальный каждый раз выходит под камеры федеральных каналов.

Я не верю в его оппозиционность. Я считаю, что это один из персонажей, созданных на Лубянке или в одной из башен власти.

Я к Лимонову, например, как к писателю отношусь хорошо, а как к человеку, который высказывает радикальные идеи, не очень. Но его на моих глазах винтили, когда он выходил из лифта, ему не давали доступа на телеканалы. Я 10 лет работаю на радио, и Лимонова мне позвать было никогда нельзя, а Навального можно.

— Сейчас как раз Лимонова можно позвать.

— Потому что он стух и сейчас медийно неинтересен. Если бы он представлял мало-мальскую угрозу, то его бы не было на федеральных каналах.

— Ну, ты тем более не представляешь угрозы.

— Я не представляю никакой угрозы, потому что не хочу ее представлять. За мной нет иностранного капитала. Я не идиот, которому, как некоторым выращенным из «нашистов» персонажам, можно вложить какую-то речь. Я не клоун.

Я вынашиваю свои идеи, я реально понимаю, что у нас 20 миллионов женщин и детей просто за гранью добра и зла живут, в нищете.

Давайте сделаем государственный алиментный фонд, давайте заведем традицию, чтобы судьи инициировали налоговые проверки, если явно богатый мужик принес справку о 10 тысячах рублей дохода.

Я из тех людей, которые не хотят революционных переворотов, хотят встроиться в действующую систему власти, дабы решать конкретные реформаторские задачи.

— Тогда лучше было в прошлом году выдвигаться в Госдуму по одномандатному округу.

— Помнишь ли ты программное выступление хоть одного депутата? Нет. Потому что это никому не интересно и медийно их никто не освещает.

— Зато как депутат ты можешь законодательную инициативу внести в парламент.

— Я понимаю. Я планирую и после моих заявлений заниматься политической карьерой и, может быть, рассмотрю и такую возможность тоже. Но сейчас я хочу быть президентом.

— Я тебе сразу скажу, что это вряд ли получится.

— Это такая игра: мы должны заявлять высокие цели, но это не значит, что мы не будем вскапывать свой огород. Поэтому я буду заниматься, по Солженицыну, «теорией малых дел», но отчего бы мне не заявить цель, чтобы на выборах однажды к власти пришла женщина.

Фото: РИА Новости
Фото: РИА Новости

— На НТВ в передаче с твоим участием прозвучало мнение, что твое выдвижение — раскрутка твоей юридической конторы для привлечения новых клиентов.

— С точки зрения развития моего бизнеса это полная чушь. Пока лишь увеличилось количество звонков от тех, кто будет просить бесплатную помощь. Мы консультируем бесплатно, но меня как звезду в семейном праве, как публичного человека, который ведет звездных клиентов, продюсирует шумные разводы на телевидении, позволить себе среднестатистический российский житель не может.

С точки зрения реальных инициатив, субсидируемых государством, хорошо бы сделать квалифицированную, качественную бесплатную юридическую помощь. Люди из таунхаусов периодически забывают о нас, потому что у них такое количество денег и своих личных проблем по сохранению этих денег, что они не всегда нас видят. Поэтому я как общественный деятель хочу инициировать работу юристов и правозащитников снизу, бесплатную или очень дешевую.

— Ну я, например, только после твоего выдвижения узнал, чем ты теперь занимаешься. Многие, наверное, тоже.

— Я одна из любимиц топовых федеральных каналов: программы Борисова, Малахова. Ты просто их не смотришь, но народ меня знает как борца за женские права.

Я давно использую гласность как форму защиты женщин. Мы достали из нафталина историю Казаченко, когда к нам пришла его беременная жена, брак с которой он признал фиктивным. Мы сделали так, что у Кати Сафроновой, жены футболиста Кержакова, есть возможность видеть своего ребенка. Я провела развод Грачевских, Анфиса Чехова моя клиентка.

Я сделала очень много громкой работы, поэтому пиар на федеральных телеканалах у моей юридической конторы и так есть.

— Но предвыборной программы у тебя нет.

— Она будет.

— Но ее основной тезис — это права женщин, правильно?

— Нет. Это основной образ, потому что через отношение к женщине и ребенку можно судить и о ветвях власти, и об исполнительном производстве, о том, как работает налоговая, о культуре и об образовании. Даже о полиции, если женщина туда с побоями пришла, а мент говорит: «Это бытовуха, иди отсюда». Кстати, хотят, чтобы мы рожали побольше, но будет ли женщина рожать, если знает, что она останется одна и ей не поможет никто и никакой суд, когда она будет взыскивать алименты?

— А другие вопросы?

— Конечно, они у меня есть. В разработке моей кампании участвуют и преподаватели МГИМО, мои друзья. Я получаю третье высшее образование в академии Кутафина, мы спорим с Алексеем Сергеевым про государственность.

Другое дело, что эта глубина, к сожалению, не всем нужна. Что бы я ни говорила глубокое, мне негде это озвучить. Поэтому я отправляю свои зарисовки и идеи тем людям, которые имеют возможность их сейчас воплощать, и если они увидят во мне перспективу, я буду работать с ними рука об руку, если нет, я буду продолжать свое дело.

Но однажды все равно настанет тот день, когда действующие политики уйдут на пенсию. В той системе, которая работала в последнее время, не дали подняться ни одному более-менее адекватному человеку. Зато у нас в ключевых партиях сидят дедушки и нет возрастного ценза для президента.

— Собчак начала, у Малахова сказала про Крым. Ты же такого на ТВ не сделала.

— Это все порнуха абсолютная. Порнуха и калейдоскоп замусоленных, затертых до дыр тем.

— Но это темы, которые не часто обсуждаются на федеральных телеканалах.

— Обсуждаются. Тема Крыма обсуждается. Я сказала свою позицию по нему. По Ленину тоже высказалась. Я не боюсь отвечать на любые вопросы, но мы же прекрасно понимаем, что [кандидат в президенты Ирина] Волынец, еще какие-то бабы и мужчины не жили переживаниями о том, хоронить ли им Ленина.

А сейчас все используют медиамаркеры для того, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание. Других задач нету. Они привлекают внимание не к проблеме, а к себе. И это для меня очевидный факт. Эта вспышка их социальной активности на пустом месте вызывает у меня исключительно юмористическое отношение.

— Но к тебе точно так же относятся, ты же понимаешь.

— Не относятся, потому что мы в очень небогатом, как ты видишь, офисе бесплатно ведем дела брошенных, беременных. Мы идем в РПЦ, в приюты, где беременные женщины ночуют.

Мы делаем кучу, поверьте мне, социальных маленьких подвигов, о которых просто не вопим, потому что у нас пока нет ресурса помочь всем.

У меня и сейчас просто огромное количество звонков, но если у меня будет возможность подняться от простого юриста и правозащитника до президента, то я смогу это делать на другом уровне. Мне нужно увеличивать поле влияния для того, чтобы продолжать помогать, что мы делаем и так пятый год.

— Но ты тоже не живешь проблемой захоронения Ленина.

— Я не живу этими проблемами, но я очень детальный человек, поэтому я получаю третье образование. У меня очень въедливый мозг, я углубляюсь, врезаюсь в тему. Когда мне задали вопрос про Ленина, я изучила вопрос вплоть до того, кто у него по линии его брата остался из родственников. У меня поэтому возникла идея: странно принимать решение хоронить или не хоронить останки, пусть это делают родственники. Я знаю их имена и фамилии.

Спросят меня по другим вопросам, поверьте мне, я отвечу. Я не боюсь сказать, если я что-то не знаю. Я соберу умнейших людей и буду знать ответ ровно в тот срок, когда будет нужно.

— Ты писала: «Критики, примеряющие идеи либерализма как шмотки из новой коллекции» и «Я люблю свою страну, готова работать, не стану дискредитировать Россию на мировой арене в угоду игре в правдоруба». Это от кого ты так отстраиваешься?

— Отстраиваюсь от 90 % тех, кто пытается играть в политика, делая это по наработанной схеме. Я не верю, что у нас в данный период времени в чистом виде может существовать коммунистическая партия или демократическая. Я реалист.

В нашей реальности есть два варианта развития. Или, воспользовавшись кризисом, разные силы, в том числе финансируемые извне, раздраконят и дестабилизируют эту ситуацию, что будет связано с кровопролитием. Я как мать двоих сыновей против такого способа прихода к власти. Нам не нужны путч, революция, военная обстановка.

Есть другой, реформаторский путь. Внутренние проблемы — это наша обязанность, наша гражданская задача бороться с несправедливостью, что я и делаю.

Поэтому в день рождения Владимира Владимировича Путина 90 % публичных людей сказали ему «спасибо», а я напомнила про то, что вообще-то у нас беспредел по алиментам.

Ко мне обращались CNN, чтобы выудить из моей речи какие-то антироссийские высказывания. Но мой любимый дедушка, капитан первого ранга, придумал для оборонки страны очень много, и для него не стоит вопрос: наш или не наш Севастополь. Вот как минимум потому, что я родилась в такой семье с такими устоями, я всегда буду говорить, что моя страна лучшая во внешней политике.

— Вне зависимости от того, что она делает?

— Да.

— Отрицательная позиция по Крыму мне не кажется обязательно антироссийской.

— А мне кажется она антироссийской. Я знаю, что в Крыму люди, которых лично я встречала, рады быть частью Российской Федерации. Я знаю совершенно точно, что большинство россиян в семейном кругу рады, что Крым — наш.

Я лично ездила в Крым четыре раза за это время и продолжу это делать, и на вопрос — Крым наш или Крым не наш, я отвечаю: «Наш». Как минимум потому, что я просто горжусь своей страной, я патриот.

Фото: Сергей Савостьянов / ТАСС
Фото: Сергей Савостьянов / ТАСС

— Но ты же понимаешь, что власть и во внешней политике может ошибиться, может злоупотребить властью.

— Мы с тобой, в нашем узком кругу специалистов, можем обсуждать Крым, но я говорю про публичные высказывания на международной арене тех, кого эта власть вскормила, кто рос при ней, кто построил здесь бизнес. Я считаю, что это демарш.

Когда в интервью CNN человек (имеется в виду Собчакприм. «Новой») говорит, что Крым не наш и санкции — это круто, то это как бы проститутство.

Есть международное право, есть юристы, и если они, даже со стороны Украины, не нашли поводов для подачи иска и пересмотра этой ситуации, значит, их нет. А если нет, то давайте не ставить под сомнение целостность моего государства, которое я люблю. Все, точка.

«Интересно пощупать молодежь, до которой не дотянулся Навальный»

Интервью политтехнолога из штаба Ксении Собчак Виталия Шклярова — Илье Азару

— У тебя когда-то была песня War is bad. Ты не считаешь, что то, что произошло в Крыму, спровоцировало войну на востоке Украины?

Фото: Антон Белицкий / ТАСС
Фото: Антон Белицкий / ТАСС

— Я думаю, что не все так просто. Это опять-таки политическая манипуляция и попытка обвинить нас в разжигании военных действий в силу наших притязаний, которые возникли однажды в связи с Крымом. Но это даже не наши притязания. Если есть какие-то люди, которые обладают сверхданными, то пусть сольют это в интернет, как когда-то Ассанж.

Есть такая штука — презумпция невиновности, она действует и на конкретного гражданина, и для меня она действует, и на власть. Пока не доказано обратное, я мыслю в рамках патриотически настроенного гражданина. Если у меня будут доказательства, я выйду на улицу вместе с теми людьми, которым претит ложь.

— Ты критикуешь либералов, хотя когда-то сама участвовала в оппозиционных акциях. Ты разочаровалась в оппозиции?

— Нет, у меня был просто юношеский период. Я как-то вышла из метро «Маяковская» и впервые увидела, что людей вяжут, увозят, а они кричат, толкаются. Я жутко расстроилась и вдохновилась идеей того, что есть некая власть, и она — это точно плохо, а есть какие-то честные люди, которые точно хорошо.

Я начала с некоторыми [оппозиционерами] общаться, задружилась с Яшиным, написала на гормональных и подростковых эмоциях песню «Математика». Ее тут же назвали гимном оппозиции, я ее кричала рядом с Немцовым в мегафон, выступала рядом с Шевчуком.

Меня это крайне все возбуждало, я познакомилась с Алексеевой, и я ее очень уважаю, как-то ради нее из Питера в Москву за рулем проехала, чтобы успеть выступить на протестной акции.

Но меня разочаровывает все, что не дает результата. Я эмоциональный человек, но от этой эмоциональности должно оставаться конкретное действие, поступок, результат. И я все ждала какого-то результата, но в то время на акциях одни кричали, что эти убийцы, другие их вязали. Взаимодействия и диалога не было вообще. А я за диалог.

— С властью?

— С властью. Я считаю, что отрицание власти или только ее критика — это бесперспективная история. В этой истории из-за амбиций группы людей, которые сейчас не во власти, возможна только революция и переворот, а мне это неинтересно, и я считаю, что это навредит моей стране.

— На Болотную площадь ты не ходила?

— У меня есть мое объяснение всему, что стало происходить дальше. Был действительно пик, когда могло полыхнуть, когда оппозиция могла бы занять какое-то весомое место. Но в оппозиционную более-менее честную по эмоции атмосферу стали вживлять успешных, гламурных персонажей.

Может быть, это было командой Суркова скреативлено в тот момент, что на митинги вышли Тина Канделаки, Ксюша Собчак и вот тот, как его, кудрявый с «Эха Москвы».

— Венедиктов?

— Венедиктов. Я тоже не считаю его, естественно, оппозиционером. На мой взгляд, [на Болотную] кто-то шел по наитию, а кто-то шел совершенно рационально для того, чтобы сгладить остроту того, что происходило, для того, чтобы не полыхнуло. Если мы вспомним заявления многих, то они говорили: «Нет, ну проблемы есть, но Путин — мужик неплохой».

Закомплексованная, не привыкшая к серьезному освещению оппозиция подумала, что сейчас придут звезды, и к ней тоже будет больше внимания. Но звезды растащили любую их идеологию, мясо их высказываний, и гламуризация оппозиции ее убила, из серьезной силы снизу она превратилась в какую-то фигню. Я в этот момент перестала ходить на Болотную площадь. Мне было смешно, мне было жаль, мне было грустно.

— Вообще, закончилось все не гламуром, а серьезными сроками для трех десятков ни в чем не виноватых людей.

— Да. Что бы я сделала в первую очередь, так это разобралась все-таки во всех юридических основаниях в связи с теми людьми, которые и по сей день еще сидят. И если кто-то отсидел незаслуженно, давайте разберемся, с какой стати, по какой причине их посадили, какие юридические основания нашли судьи.

— Но при этом Путина ты уважаешь.

— Я уважаю его как яркую, сильную личность. Он столько лет отдал власти… Какие другие мотивы могут быть у человека, кроме реальных государственных, кроме борьбы личности за интересы государства?

— Жажда наживы.

— Мне кажется, за такое время уже любой человек на любой должности мог бы заработать.

— Так это нужно еще сохранить.

— Я не верю. Мне кажется, это слабый мотив. Я знаю себя, например, и у меня жажда наживы очень вторична. Я человек идейный. Мне 37 лет, у меня нет никаких сумок «Биркин», хотя была возможность в какой-то момент углубиться в эту тему и как минимум в них разбираться, но я даже не разбираюсь.

Поэтому я верю в то, что и у Владимира Владимировича жажды наживы точно может не быть. Я сужу по себе и думаю, что Владимир Владимирович — идейный человек, он действительно верит и работает в интересах страны, и это у меня вызывает уважение.

— Ну а фильм Навального про Медведева ты смотрела?

— Конечно, смотрела. Это очень хорошо сделано с киношной точки зрения, смотрится на одном дыхании, но к реальности имеет очень косвенное отношение.

Пример. Я люблю очень отель Pomegranate в Греции. Один из владельцев этого отеля мой друг, зовут его Аполлон. Навальный заявил, что этот отель принадлежит сыну Чайки. Аполлон мне рассказывал потом, что к нему приехала команда Навального, рассказала, что хочет снять про то, какой красивый отель. Мой друг их кормил, показывал им отель, подарил даже по старой греческой традиции им оливковую рощу.

Дальше было все так перевернуто и показано, что это отель сына Чайки, что у него там оливковые рощи. Аполлон обиделся, потому что это было конкретное вранье.

— То есть этот отель не имеет отношения к Чайке?

— Этот отель не принадлежит сыну Чайки. Косвенно, через какие-то связи родственников там есть связь, но владелец этого отеля конкретно мой друг Аполлон. Вот я в этом отеле отдыхаю, я это вижу. Кстати, и Яна Чурикова там отдыхала.

— А говоришь, что не любишь роскошь.

— А он и не роскошный (номера на двоих от 166 евро за ночьприм. «Новой»), я тебе говорю, я жила там в совершенно простом номере. Там есть бассейн, есть SPA, но то, что это не то, как описано в фильме, я как свидетель говорю. Натяжки журналистские, мягко говоря, и какие-то нечестные способы работы с людьми при съемках фильма характеризуют для меня и Навального.

Если ты подставляешь конкретного человека, который кормит тебя ужином, почему ты не подставишь дальше твой электорат? Человек не может быть здесь локально честным, а там локально нечестным. Я знаю или честных людей, или людей сомнительного толка. Для меня Навальный, безусловно, сомнительный персонаж.

Фото: РИА Новости
Фото: РИА Новости

— То есть руководство страны, приближенные к нему, кооператив «Озеро», Сечин — все эти люди на самом деле не наживаются на нашей стране, сидя на нефтяной трубе?

— Нет, я, без сомнения, думаю, что есть богатейшие люди, и некоторые из них стали таковыми после приватизации, к которой я отношусь негативно. Есть вокруг этих людей и другие люди, которые помогают им зарабатывать эти деньги.

Больше того, я полагаю, что эта схема существует и в Америке, и в любой другой стране, в которой есть возможности, ресурсы. Я думаю, что это нормальная схема и стремление одних зарабатывать много, и стремление вторых получить хоть что-то.

— Но ты не оппозиционер?

— У нас тот человек, который заявляет свое желание сменить Владимира Владимировича Путина, автоматом становится, наверное, оппозиционером.

— Но ты-то, как и многие другие кандидаты, при этом говоришь, что уважаешь Путина. Это странно звучит.

— Я против того, чтобы существовал пожизненно один и тот же человек у власти, это опасно для моей страны. Я думаю, Владимир Владимирович это прекрасно понимает и поэтому он сам взывал о появлении новых кадров, и придумывались всевозможные, но не очень удачные лифты для формирования новых политических деятелей. Но в силу коррупционности в стране испытывать иллюзию, что ты честно можешь стать в силу своих заслуг министром, наверное, не стоит. Я — оппозиция конструктивная и реформистская, а не революционная и все отрицающая.

— Ты говорила, что ты единственный несогласованный кандидат с Кремлем. То есть Собчак, которая это отрицает…

— Ты все время меня с ней сталкиваешь, а мне абсолютно по фигу. Давай про кого-нибудь другого поговорим. Я не верю ей. Я не верю Навальному. Я лично считаю, что все названные сегодня, особенно из тех, кто уже работает в политике давно, — это матерчатые куклы из одного сундука.

«Нужно убедить людей, что главная проблема России — в них самих»

Интервью идеолога движения «Наши» Бориса Якеменко — Илье Азару

— Ты в свое время подавала в суд на «Луркмор». Как ты оцениваешь нынешнее давление на интернет — пакет Яровой, запрет VPN?

— Это плохо. Но я очень часто сталкиваюсь с тем, что ко мне приходят клиенты, которых в интернете анонимно оскорбили или оклеветали. Интернет должен существовать по тем же законам, по которым мы существуем и в реальной жизни. И там действительно колоссальные проблемы защиты прав оскорбленных, оклеветанных людей из-за вопросов хранения информации и, кстати, доступа к ней.

Пакет Яровой меня смущает по очень многим моментам, но это такая мировая тенденция, и я считаю, что это нужно более детально все рассматривать и работать над этим.

Но то, что происходит в интернете, мне не нравится, там просто хаос, где каждый может делать что угодно. Поэтому в любом случае нужно нормировать, хотя это и будет идти через какой-то конфликт.

— Твой предвыборный сайт называется «Гордон за баб», и феминистки сочли этот слоган сексистским.

— Я к выражению «баба» не отношусь негативно, в русской литературе часто употребляется это слово. Да, это просторечие, но это показывает свойскость моего отношения к ним.

Я и себя считаю простой русской бабой. Нас должно обижать то, как соблюдаются нормы юридические в нашей стране, как работает закон по отношению к женщинам, а не как к нам обращаются.

— А как ты вообще к феминизму относишься?

— Мне это не близко, я не феминистка, хотя я с Машей Арбатовой приятельствую. Я считаю, что это течение — крайность некая, но оно делает свое доброе дело. Я не феминистка, и когда я говорю, что я за женщин, я говорю о том, что они действительно вот просто статистически и просто в силу физических особенностей менее защищены. Женщина с двумя детьми, она с бОльшим трудом найдет работу, например. И ей сложнее одной, нежели мужчине, который ушел из семьи, оставил детей и не считает нужным им помогать. Вот просто нам технически тяжелее.

Безусловно, есть проблема с некими традициями, с патриархальным обществом нашим, с законодательными моментами. Но есть, безусловно, и проблемы в нас самих. Что мы выросли в некой концепции, в которой мы вообще не считаем, что мы можем стать топ-менеджером или можем принимать решения во власти. Есть очень много женщин, которые растут с сознанием обслуживающего персонала, это факт.

У меня такой проблемы нет. Я считаю, что женщина, что я могу стать и президентом, и управленцем, что я уже доказала в своей жизни.

«Я — жесткий либерал»

Интервью черной иконы русской литературы Алины Витухновской Илье Азару

— Сейчас пытаются мужские слова переделывать в женские. Например, как ты относишься к слову «президентка».

— Слушай, меня такие инициативы вообще не интересуют. Мне кажется, что есть столько других проблем, что у меня вот к таким вопросам, честно тебе скажу, отношения нету. Спонтанно у меня ответа нету, этот вопрос меня не заботил. Если возникнет необходимость в ответе на него, то подумаю, как с юмором на него ответить. Сейчас просто даже неинтересно.

Фото: РИА Новости
Фото: РИА Новости

— Поскольку ты, наверное, больше привыкла к желтым СМИ, то задам тебе напоследок желтый вопрос. Твой бывший супруг сказал, что ты «используешь любую возможность заявить о себе, и страшно представить, как у нее в руках окажется ядерный чемоданчик».

— Господин Жорин пришел в суд со справкой о своих доходах в 47 тысяч рублей и предлагал платить нашему общему сыну Дане, которого он не видит, которым он не занимается по собственной инициативе.

Это, естественно, отличается от его реального дохода, и в рамках той судебной системы, которая есть, мне было как женщине очень сложно доказать, что это не так. С этого и началась моя юридическая карьера.

Конечно, он боится, что однажды в нашей стране его спросят и за те налоги, которые он недоплатил, и за то время, которое он с ребенком не провел. Он просто трус, и его комментарий связан только с его трусостью.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow