В сельском магазине дверь не успевает закрываться. Забегают погреться корреспонденты с камерами. Заходят за «Дошираком» спасатели в зеленых бушлатах. Следом — рабочие в синих. Заглядывает строгий мужчина в меховой шапке — представитель муниципальной администрации, делает пометки в гроссбухе. «Вчера бы столько народу было!» — опершись на прилавок, возмущается черноглазая продавщица, крашенная в блондинку. «По всем каналам нас показывают, а правды нет. В 16.45 нефть вытекла сюда, к магазину — густая, как битум. Целое болото набралось, потом трассу перелило. Запах ужасный! Мы звонили, мы орали, чтобы отвалы делали, чтобы движение перекрыли. Участковый прилетел, сельсовет. Все видели, что течет, и никому ничего не надо. Как загорелось — тут уже ах-вах! Все начальство собралось, даже губернатор приехал».

По сообщению «Транснефти», выход «черного золота» произошел 18 января около 15.30. Как говорят жители, в 17.15—17.30 разлившаяся нефть вспыхнула от искры из проезжавшего по трассе автомобиля. Своей пожарной машины в Красноармейском нет. По словам продавца, первыми приехали пожарные из военного городка (в нескольких километрах отсюда находится часть, охраняющая склад ядерных боеприпасов). «Еще минут через 20 дотрюхала пожарная машина из Березовки. Странно, как по дороге не развалилась! Пены в ней не было, а водой нефть не потушишь».

Спрашиваем у покупательницы, пришедшей за макаронами и новостями, как пройти к месту, откуда начала литься нефть. Обойдя магазин, пенсионерка указывает на холмы за деревней: «Это же сколько текло, чтобы дойти сюда!»

Красноармейское находится в низине на берегу Волги. Нефтепровод — на возвышенности в полукилометре от села. В первую очередь «черное золото» потекло в самую бедную часть деревни, где стоят двухэтажки с туалетами на улице. Дорога (если так можно назвать колеи в мерзлой земле) засыпана свежим желтым песком. Из-под него проступают маслянистые пятна. Мощные импортные экскаваторы с грохотом сгребают загрязненный грунт: его увозят и обещают утилизировать силами «Транснефти».

Между дощатыми сараями, куда не пройдет техника, рабочие компании вручную убирают почерневший от нефти навоз. У ликвидаторов аварии немятые синие куртки с корпоративными логотипами, оранжевые каски и перчатки, новенькие лопаты с белыми черенками. На фоне деревенских хибарок красивые машины и бригады в униформе кажутся персонажами фантастического фильма о высадке инопланетян.

По официальным данным, вытекло около 900 кубометров нефти. Черный след тянется по всему огромному оврагу за селом. Непосредственно к месту порыва нас не пускает улыбчивый полицейский. По сообщению «Транснефти», магистральный нефтепровод имеет диаметр 820 миллиметров.

«Никогда не думали, что это так опасно»

Перелившись через трассу, нефть спустилась в нижнюю часть села и двинулась по улице Волжской, по самой середине. «Каждую весну у нас тут паводковая вода проходит, теперь нефть потекла», — разводят руками местные.

Елена Васильевна живет в доме у самой трассы. «Нефть рекой текла. Мне соседка звонит, мол, принеси галоши, не могу из дома выйти. Послала внучку, а там уже широко, не перебраться. В пять часов вечера сели за стол. Минут через пятнадцать полыхнуло факелом. Мы стояли и смотрели, а что сделаешь? Мы, конечно, всегда знали, что рядом нефтепровод. Но никогда не думали, что это так опасно, разве нам объясняют? Учений на чрезвычайный случай на моей памяти не было».

Бетонные столбы электролинии на Волжской покрыты слоем копоти. Через обуглившиеся заборы видны замерзшие грядки. В палисаднике стоит совершенно черная елка. На фасадах домов остались металлические профили для облицовки, сайдинг от жара свернулся в трубочки, а панели утеплителя сдулись, лопнули оконные стекла. Жители благодарят погоду: крещенский вечер был очень морозным и безветренным. Если бы горящая нефть потекла по улице летом, деревня за минуты стала бы кучей пепла.

Полностью сгорели два дома. Официально в них прописано по одному человеку.

На углу стоит сгоревший КамАЗ. Рустем не сводит со своей машины глаз. Грузовик 1994 года выпуска он купил в прошлом году за 300 тысяч рублей. «Ездил на нем в Челябинск, в Екатеринбург. Вожу все: и продукты, и товары, это же фургон. Был…» — с каждым словом Рустем говорит все тише. Видно, как он устал. «Пришел домой в 17.20. Уже нефть по селу текла. Сказал жене: собирай детей. Тут загорелось. Огонь прошел всю улицу за 10—15 секунд». Рустем запрыгнул в горящий КамАЗ, припаркованный под окнами. «Завел и отогнал, на сколько мог. Так спас дом. Потом взорвался бак». Хозяин показывает развороченное брюхо машины.

К счастью, дом уцелел. В семье 8 детей. «Самая маленькая у нас Лейла, ей нет и месяца. Старший Максим, ему двенадцать», — девятилетняя Ираида перечисляет братишек и сестренок.

Вид сбоку

Штаб, куда следует обращаться пострадавшим, заседает в библиотеке. Библиотека занимает часть Дома культуры. Если зайти сбоку, видно, как покосилась красная кирпичная кладка стен. Крытая галерея, ведущая на второй этаж, разваливается на части. На заднем дворе — зеленый нужник. Пользоваться им рискованно — сооружение сильно качается.

Пока муниципальное начальство ведет прием, библиотекарь волонтерит в пункте обогрева. «Не пишите мою фамилию. Мне до пенсии два года, хочется спокойно доработать», — просит собеседница. Абсолютно ничего неблагонадежного она не говорит, но начальство — оно такое: кто знает, что ему не понравится.

Пункт обогрева устроен в кабинете прикладного творчества. На стене висит стенд «Ее величество вышивка». На потолке — трещины, сырые разводы и непонятного происхождения дырки величиной с палец. В комнату один за другим заходят румяные эмчеэсники. От бушлатов тянет холодом. Вновь пришедшие не сразу могут окоченевшими пальцами вытянуть из коробки пакетик чая. На столе — горы колбасы, пожертвованной областным депутатом, владельцем соответствующего комбината. «Вечером привезли кучу всего, — рассказывает собеседница, строгая бутерброд за бутербродом. — Хлеба немножечко не хватило, правда. Ну, мы из дома принесли».

Корпоративный стиль

«Коллеги, давайте отложим чаепитие. Генеральный директор здесь, сделаем подход», — предлагают обаятельные специалисты пресс-службы «Транснефти». Выходим на мороз, ведь странно было бы снимать успешную ликвидацию аварии в треснувшем ДК? «Самое главное — никто из людей не пострадал. А все, что касается имущества, мы ком-пен-си-ру-ем», — негромко по слогам объясняет нам пресс-служба, становясь еще обаятельнее.

Генеральному директору помогают накинуть капюшон черного пуховика с эмблемой компании. Тот пытается возразить, но пресс-служба мягко настаивает: «У нас же корпоративный стиль!» Ежедневник с логотипом тоже в кадре.

Генеральный директор АО «Транснефть—Приволга» Андрей Сюмак блестяще подготовлен к общению с прессой. Глядя в глаза, спокойным тоном отвечает на все вопросы. Причину случившегося выяснит комиссия. «Сторонних воздействий» на трубопровод не обнаружено (то есть врезки не нашли). Техническое состояние трубы определят после исследования. Нефтепровод построен в 1974 году, техническая диагностика проводится регулярно. «Последний раз в 2016 году», — подсказывает пресс-служба.

«Такие ситуации бывают очень редко. По Саратовской области первый раз», — говорит Андрей Сюмак. Поселок не входит в охранную зону трубопровода. «Учений с жителями мы не проводим, мы проводим совместные учения с МЧС, и, как показала практика, мы справились на отлично, — руководитель слегка улыбается. — Нефтепровод был аварийно остановлен по причине падения давления. Выход нефти удалось минимизировать. Ремонтные бригады сработали оперативно».

Уже проведен подворовый обход с опросом жителей. Составлены дефектные ведомости, акты утвердят на сходе граждан, администрация их завизирует. Компенсации будут в ближайшее время. Помощи в социальной сфере Красноармейского компания никогда не оказывала. «Потому что у нас нет ни одного работника из этого села», — разъясняет пресс-служба. Но с областью в целом налажено «тесное сотрудничество»: компания выделила 100 миллионов рублей на ремонт саратовского ТЮЗа, который сгорел 5 лет назад.