Политическая жизнь Бабурина и Сурайкина выглядит, как минимум, не скучнее, чем баталии между основными кандидатами, сражающимися за второе и третье места. И хотя Центральное телевидение часто присутствует на встречах и акциях Бабурина и Сурайкина, места в эфире им достается несколько меньше, чем остальным. «Новая газета» восполняет этот пробел несколькими зарисовками из жизни нестандартных кандидатов.

Русская цивилизация сдает экзамен

В конце февраля писатель Александр Проханов отметил свое 80-летие. Из кандидатов в президенты маэстро поздравили двое. Владимир Путин поздравил Проханова путем письма, а вот Сергей Бабурин решил заехать лично — в редакцию газеты «Завтра». 28 февраля Проханов (он главный редактор газеты) принимал там поздравления от друзей и сторонников.

Широкая для кабинета главного редактора, но тесная для большого количества гостей комната в «трешке» на Фрунзенской набережной едва вместила всех желающих запечатлеть, как кандидат Бабурин будет поздравлять своего соратника по защите Белого дома в октябре 1993-го. Бабурин опаздывал: задержался на тех самых теледебатах с участием Жириновского и Собчак, где по студии летали бранные слова и стаканы с водой. Пока главный гость праздника двигался в пробках, журналисты запечатлевали других пришедших, отделенные от них столом с яствами. Кормили на юбилее у живого классика богато: бутерброды с красной икрой, шпротами, фрукты — а запивать все это предлагалось дабл-шотом духовности в виде кагора и крымского вина.

Сам юбиляр за столом с огромным окороком, мочеными яблоками и тарелками с двумя видами пирожков предпочитал крымским винам мартини, наливая его себе в стакан под неусыпным взором вождя: бюст Сталина стоял рядом. Попивая мартини и поедая окорок, Проханов, углубленный взглядом в себя, слушал поздравительные адреса, среди которых больше всего выделились бывшая однокурсница Проханова с его студенческими фотографиями, бывший президент Ингушетии Мурат Зязиков и представители белорусского посольства, подарившие, помимо прочего, бутылку настоянного на травах бальзама.

— А хреновухи? Хреновухи нет? — мечтательно поинтересовался Проханов. — И сала бы.

— Все обязательно найдем, мы все записываем, — засмеялась представитель посольства — явно, впрочем, обескураженная.

Бабурин все никак не ехал, и Проханов, пользуясь случаем, рассказал о своих мыслях накануне «похода к последней исповеди». По словам писателя, он в своей жизни написал многое — и пожары в Никарагуа, когда горело правительственное топливо в пылу гражданской войны, и спецоперацию в пустыне Регистан, когда «один вертолет нас высадил, а второй барражировал, чтобы в случае чего ударить своими пулеметами или «Нурсами». А не написал Проханов о колокольне рядом с домом, где лежала его мертвая бабушка, и «она (колокольня. — В. П.) смотрела на меня»; о подмосковном «Иордане» (речь о реке Истра); о Гефсиманском саде в том же районе, по которому Проханов зимой ходил на лыжах. Почему он об этом всем не написал, Проханов так и не объяснил, но объявил, что на той самой «последней исповеди» расскажет о том, что есть в мире «намоленные места», которые не дают умереть «разорванному телу» Земли. А о «скверне Он (Бог. —В. П.) и так знает».

— И вот сегодня, видя вас перед собой, я чувствую себя в своей семье, я чувствую себя среди своего народа. И очень хорошо понимаю библейскую фразу «приложился к народу своему», — закончил речь Проханов.

— Теперь давайте угощайтесь, — засуетились женщины.

Журналисты нетерпеливо стали посматривать на часы. Своей речью Проханов выгадал для Бабурина минут пятнадцать, но подарок впрок не пошел: кандидата в президенты так и не было. Один из соратников Проханова даже предложил «закончить пресс-конференцию» и начать «праздновать»: «Ну что, всем по бутерброду — и домой?» В итоге Бабурину решили дать еще пять минут.

Через полтора часа после обещанного срока Бабурин впорхнул, наконец, в комнату. Розовощекий, с пышным букетом красных роз в руках, Бабурин словно заполнил собой все пространство комнаты, двигаясь к Проханову.

— Разрешите, Александр Андреевич, войти и присоединиться к поздравлениям! — громогласно воскликнул Бабурин, вручая цветы. — Это малая толика того внимания, которое передается вам от всего нашего патриотического движения. Здоровья вам и — самое главное — творчества: когда мы в Донецке увиделись и вы подарили мне новую книгу (видимо, речь идет о книге «Убийство городов» о событиях на востоке Украины. — В. П.), я сказал: «Вот что значит характер!» Не просто книги пишете, но и ездите в горячие точки, где русская цивилизация сдает экзамен, чтобы поддержать тех, кто борется с неонацизмом.

— Сережа, я, знаешь, слежу за предвыборным ристалищем, — не остался в долгу Проханов. — Ты единственный из всех претендентов платил кровью за свои слова. Ты единственный, кто помимо слов совершал дела. Наши краснобаи, велеречивые дамы, партийные камергеры говорят яркие, интересные вещи. Но никто из них не сидел в Доме Советов под ударом танковых сил. Никто из них в период, когда качалась земля, качалась ось истории, не сумел с таким напором и страстью, как у тебя, подбегать к микрофону и ломать историю Верховного совета. И я помню, что, когда на три часа прорвали оцепление и было ощущение глотка свободы, я увидел тебя — всего белого-белого, казалось, в тебе нет ни кровинки. Ты словно ощущал, что это будет пожар, позор всему. И вот то, что ты сейчас ходишь и рассказываешь об этом, — это правильно.

— Наше поколение рано списали, — заметил Бабурин. Наградные планки от непризнанных республик Приднестровья, Абхазии и Южной Осетии блеснули на свету. С этими же «орденами» Бабурин выступает на теледебатах, так что у непосвященного зрителя может сложиться впечатление, что перед ним герой и ветеран. — Мы еще не все сделали. И я уверен, что идеалы, с которыми мы защищали Советский Союз, русскую идею, побеждают. Но надо, чтобы это было быстрее.

— Не знаю, кто нас списал, Сережа, — скептически прищурился Проханов. — По-моему, мы их всех списали. Если сравнить политическую ситуацию тех лет и нынешнюю — тогда мы были изгоями, а сейчас все совсем по-другому.

Бабурин поднес к губам рюмку с подаренной несколькими минутами назад Проханову чачей и смачно выпил. Камеры журналистов были направлены исключительно на него. Проханов в этот момент смотрел в пустоту с нескрываемой тоской — вероятно, продолжал думать о том, что не написал о колокольне из детства, — но его больше никто не замечал. Впрочем, после того как Бабурин позволил сделать несколько кадров себя и юбиляра, журналисты вновь вспомнили о существовании Проханова. Ровно до тех пор, пока Бабурин не позвал всех на пресс-подход в коридор. Из пресс-подхода журналисты к классику русской литературы уже не вернулись.

Наукомыслящие атеисты-нестяжатели

В пятницу, 2 марта, кандидат в президенты от партии «Коммунисты России» Максим Сурайкин (сам он просит называть себя «товарищ Максим») посетил с «внезапным» визитом налоговую инспекцию на улице Доватора в Москве. Внезапность подчеркивали стоящие полчаса в ожидании кандидата с десяток камер крупных телеканалов в холле инспекции и группа одетых в красные манишки сторонников Сурайкина во главе с его правой рукой Сергеем Малинковичем.

Цель прихода Сурайкина была озвучена заранее — нанести удар по торговле в храме Христа Спасителя, который находится в зоне ответственности инспекции.

— Мы пришли обратиться по поступающим к нам жалобам граждан, — заявил Сурайкин, сверкая в кадре заколкой для галстука в форме золотого автомата Калашникова. — Наши налогоплательщики обращаются ко мне с претензиями, что они видят много нарушений в местах религиозных объединений — в том числе в храме Христа Спасителя. Отсутствуют кассовые аппараты на объектах. Мы еще удивлены, что комплекс оформлен как бизнес-центр. Я, конечно, убежденный атеист, уважаю верующих, но все-таки нельзя до такой степени коммерциализироваться.

Закон о налоговой отчетности, добавил Сурайкин, должен быть един для всех, и партия «Коммунисты России» не понимает, почему РПЦ может подминать под себя законодательство. На этих словах следящая за пресс-подходом налоговик в соседнем окошке озабоченно переглянулась с кем-то из своих коллег.

— Вы знаете, в церкви много лет идет спор между иосифлянами и нестяжателями, — делился Сурайкин заготовками. — Мы хоть и атеисты, но стоим на стороне нестяжателей, потому что вера должна быть у человека в душе. Мы должны отстоять сложившиеся устои мира и порядка. У нас 30% атеистов, 5—7% — воинствующих атеистов. Если мы не будем соблюдать светский характер государства — это неизбежно приведет к конфликтам. А оголтелая пропаганда со стороны РПЦ оскорбляет чувства наукомыслящих граждан.

Тут как раз подошли две сотрудницы налоговой инспекции, и Сурайкин, закончив свою мысль о том, что нужно проверить РПЦ на предмет «черной налички», развернулся и передал им в руки запрос. Налоговики в ответ разразились длинным канцеляритом о том, что они все проверят и ответят в установленный срок.

— А какой срок? — уточнил Сурайкин.

— Месяц, — отчеканила сотрудник налоговой, но не успел Сурайкин испугаться (18 марта все-таки раньше), как его обнадежили: — Но на ваш запрос постараемся ответить пораньше.

— Да-да, — оживился кандидат. — Так сказать, в связи с особой значимостью события.

Проговорив все свои претензии к церкви со стороны атеистов и нестяжателей еще раз, Сурайкин с достоинством покинул помещение инспекции. Уже на улице его догнала корреспондент белорусского телеканала.

— Вот сейчас начинается новая молочная война. Не будет у нас таких проблем с таким приходом? — кажется, белорусское телевидение свою ставку уже сделало.

— Конечно, не будет, — заверил корреспондента Сурайкин. — Во-первых, олигархов не будет.

5 марта остановилось его сердце

Надо сказать, Максим Сурайкин ведет себя как политический деятель весьма дерзко. Помимо обвинений в адрес церкви Сурайкин бросил заочный вызов и Путину: его мероприятие в память о заводе ЗИЛ в субботу, 3 марта, совпало по времени с митингом в поддержку действующего президента. Электорату было предложено выбирать, с кем он. А в понедельник, 5 марта, дело дошло до прямого столкновения с главными политическими конкурентами из КПРФ.

Утром 5 марта, в день 65-летия со дня смерти Сталина, КПРФ и «Коммунисты России» собирались возложить венки и цветы к могиле диктатора у Кремлевской стены. Право первого подхода досталось сторонникам Геннадия Зюганова, и, возможно, это было ошибкой. После посещения могилы Сталина Зюганов вышел к журналистам с зубодробительной речью о том, какие эти журналисты плохие, раз целенаправленно «мочат» Павла Грудинина («Киселеву и Фадееву будет стыдно!»), и о том, что в воздухе запахло новой войной, но Россия, несмотря на супероружие, не выполняет майские указы.

Речь заняла около 15 минут, так что, когда «зюгановские» начали выходить с Красной площади на Манежную, там уже собрались «сурайкинские». Стычка была неизбежна.

— Вы — политические клоуны! — заявил один из оставшихся послушать Сурайкина на площади сторонников Зюганова.

— Слышь, я тебе сейчас в глаз дам! — аргументировал ответ сторонник Сурайкина, стоящий максимально близко к «товарищу Максиму». — Думаешь, не дам, что ли?

Сам Сурайкин держал связку больших красных воздушных шаров с портретами Сталина. В какой-то момент он и его сторонники с такими же шарами выпустили реквизит в воздух с троекратным «Ура!».

— Ну клоуны же, — махнул рукой сторонник Зюганова. — Праздник у вас, что ли.

«Коммунисты России» — в гораздо меньшем количестве, чем КПРФ, — выстроились в колонну по двое и направились в сторону Красной площади. Но возникла заминка: сотрудники полиции внезапно отказались их пропускать. В какой-то момент пауза затянулась настолько, что из толпы выделился человек в красноармейской шапочке и камуфляже, похожем на пейнтбольный, с восклицанием: «Да я за Сталина вас всех тут перестреляю!»

— Что случилось? — спросил кто-то рядом с Сурайкиным.

— Да менты начали выкандрючиваться, — в сердцах бросил мужчина. — Точнее, полиция. Менты бы выкандрючиваться не стали.

Спустя время колонну Сурайкина и товарищей пропустили. Впереди с венком, на котором трепыхалась ленточка с надписью «Товарищу Сталину от товарища Максима», шли два других товарища. Остальные шли за Сурайкиным, который всю дорогу до Мавзолея увлеченно рассказывал идущему рядом человеку с камерой о том, что КПРФ совершила огромную ошибку, пригласив на роль кандидата в президенты человека, который «десять лет был в «Единой России».

Около входа в Мавзолей все разом сняли шапки и, пройдя мимо саркофага, очутились у Кремлевской стены.

Там «Коммунисты России» установили венок из искусственных цветов и листьев на специальную подставку, стараясь не замечать венок из натуральных гвоздик и хвои от КПРФ. После Сурайкин выступил с небольшой речью про «самородка из глухого села».

— 5 марта остановилось его сердце. Это огромная потеря не только для советского народа, но и для всего мира, — с надрывом произнес «товарищ Максим». — По всему миру его в этот день вспоминают коммунисты. Мы должны быть достойны его памяти и бороться сегодня за победу идей социализма, за победу идей Сталина. Вечная ему память!

— Царствие Небесное, — тихо произнес кто-то в толпе.

В этот момент вдруг зазвучало было громко стихотворение Осипа Мандельштама «Мы живем, под собою не чуя страны». Это просочившиеся с основной группой Дмитрий Энтео (бывший активист движения «Божья воля») и Мария Алехина (Pussy Riot) решили выразить свои антисталинские чувства. Но их порыв был быстро приглушен — то ли ими самими, то ли товарищами. Сам Сурайкин ничего не услышал: он с ближайшими соратниками быстро покинул площадь. Время не ждало: 6 марта партию ждал суд против КПРФ (сторонники Зюганова хотят закрыть «Коммунистов России»), 7-го Сурайкин должен был встретиться с наблюдателями от СНГ, а 8-го посетить роддом в Ульяновске.

Битва за Болгарию и мертвецки пьяный посол

Сергей Бабурин к могиле Сталина не пошел, что странно, учитывая его дружбу с основателем идеи «мистического сталинизма» Прохановым. Хотя у «самого русского кандидата», как он себя называет, была уважительная причина. В день смерти отца народов Бабурин только прилетел из Болгарии, где провел выходные с пользой, отмечая 140-летие ее освобождения от османского ига. Итогами поездки кандидат решил поделиться с журналистами на пресс-конференции в своем штабе на Можайском Валу. Журналистов пришло куда меньше, чем к Проханову: четыре телеканала (Первый, Россия, НТВ, ТВЦ) и корреспондент «Новой».

В течение пятнадцати минут на фоне стенда с символикой Российского общенационального союза, похожей на смесь старой и новой эмблемы футбольного клуба «Ростов», Бабурин горячо рассказывал о необходимости укреплять связи с Болгарией, которая может быть «мостом между Россией и Европой».

— Конечно, есть и тревожащие моменты, — по полупустому помещению гуляло гулкое эхо бабуринского баритона. — Там, где Россия недорабатывает, наши недруги преуспевают. И в Болгарии, как и в других странах, пишутся новые учебники истории, где сказано, что 140 лет назад свободу Болгарии принесли русские, финны, латыши, румыны. Когда у меня возник вопрос в прямом эфире болгарского телевидения: с чего это они взяли, — мне ответили: ну как же — у вас был Финляндский полк. Я говорю: да! Но финны в нем не служили. Это были русские солдаты.

Призыв Бабурина не допустить, чтобы «говорили, что в Русско-турецкой войне свободу Болгарии принес Евросоюз», малочисленной аудиторией был воспринят вяло. Бабурин решил поддать огня.

— Я вынужден сказать, что направляю официальное требование отозвать с работы в посольстве России в Болгарии заместителя чрезвычайного и полномочного посла господина Бариловича Михаила Борисовича (на сайте посольства России в Болгарии указан в качестве «советника-посланника» Михаил Барилович, но у него другое отчество. — В. П.), — добавив в голос металлических ноток, произнес Бабурин. — То, что имело место во время официального праздничного митинга, где выступал вице-президент Болгарии, недопустимо. Господин Барилович выступал мертвецки пьяным! Он опозорил Россию! И объяснение, что они «бухать закончили в три часа утра», — это что, объяснение для российского дипломата?

Журналисты не заинтересовались и этой историей. Некоторые операторы демонстративно начали собирать аппаратуру еще до объявления «Всем спасибо, пресс-конференция окончена».