Двукратный оскаровский лауреат. Коллекционер всевозможных наград. Любимец самой широкой публики и капризных синефилов. Легендарный и неизвестный.
Он дал нам рецепт свободы. Надо было только воплотить в жизнь слова старой песенки, ставшей эпиграфом его самого известного фильма: «Кто-то полетел на запад, кто-то полетел на восток, а кто-то полетел над гнездом кукушки». Бегство из психушки как полет к свободе. Как возможность… Она была. Почему мы ею не воспользовались?
Его полнометражный дебют «Черный Петр» и последовавшие за ним «Любовь блондинки» и «Бал пожарных» принесли всемирную известность, стали предвестием Пражской весны.
И когда советские танки вошли в Прагу, Форман эмигрировал в страну, показавшуюся ему пространством творческой свободы. Увы, территорий абсолютной свободы на карте земного шара не существует. Мильон терзаний выпал и на его долю, как на долю любого подлинного художника.
Свой первый американский фильм «Отрыв» он сам назвал своим «последним чешским фильмом». Вновь, как и в ранних работах, конфликт поколений, но США были увидены глазами иностранца. И на него страшно обиделись. Фильм с треском провалился в американском прокате: американцы были не готовы смеяться над действительностью. Режиссера даже обвинили в неуважении к американскому флагу, пообещали отправить обратно в Чехословакию.
Он переработал блестящий роман Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки», превратив героя в бунтаря против диктатуры «молчаливого большинства». И картина с ее «тоской над бездной» оказалась созвучна эпохе разочарований в несбывшихся мечтах мятежного поколения. Он сам настоял на выборе Джека Николсона, и вместе они сотворили притчу на все времена — об изначальной истинной гармонии свободы даже под прессом карательной системы.
Потом были «Амадей» (костюмированная дуэль между гением и «покровителем всех посредственностей в мире» превратилась в оппозицию неосмотрительной восхитительной свободы и подчинения правилам). Мюзикл «Волосы» с финальным реквиемом по «бунтующим шестидесятым». Снятый в полудокументальной манере и в то же время откровенно театрализованный «Рэгтайм». В финале фильма Гарри Гудини в смирительной рубашке, подвешенного за ноги, поднимают высоко над толпой, сбежавшейся поглазеть на человека, освобождавшегося от любых оков. Но подобный фокус подвластен лишь магам. В изысканных «опасных играх» в «Вальмоне» герои также вынуждены играть по сценарию, предложенному высшим обществом, незаметно для себя превращаясь в марионеток. В консервативном по форме, но скандальном по содержанию «Народе против Ларри Флинта» создатель знаменитого порножурнала бросал вызов обществу, за что и был показательно наказан.
Более десяти лет назад создана многофигурная фреска «Призраки Гойи», действие фильма в основном развивается в эпоху инквизиции, а художник предстает в роли наблюдателя, «зеркала тысячи отражений» гримас действительности, превратившейся в сон, рождающий чудовищ. Форман снимал о том, что общество развивается, а люди, увы — нет.
Он сам искал творческой свободы, но и звездно-полосатый рай был полон разочарований:
«В Америке вы имеете комфорт и деньги, но чувствуете себя, как зверь в зоопарке: там и не пахнет свободой».
Но тем не менее отвергал существование с оглядкой, полагая, что жить в страхе — скучно. Часто повторял: «То, что тебя не убьет, сделает сильнее». По этому же принципу существовали, дышали его киногерои. И сам Милош Форман мог бы повторить вслед за своим Макмерфи из «Пролетая над гнездом кукушки»: «Вы каждый день ноете, как вам здесь тяжело и невыносимо, но вы ничего не делаете, чтобы все изменить, чтобы выбраться отсюда. Я хоть попытался, да черт возьми?! Я хотя бы попробовал это сделать!» Он попробовал это сделать. И у него получилось.
