Казалось бы, простая, но верная формула успеха: назначить итальянцев ответственными за результат в работе над одним из знаковых вердиевских сочинений. Однако как-то все сразу пошло не так. Сначала выяснилось, что режиссер, он же и сценограф Давиде Ливерморе, умудрился в одно и то же время выпускать сразу две постановки — «Дона Паскуале» в миланском Ла Скала и у нас в Большом театре «Бал». Поэтому большую часть времени с солистами работал не мастер, а его помощница. А место за дирижерским пультом позвали занять молодого и амбициозного Джакомо Сагрипанти, который хорошо себя зарекомендовал четыре с половиной года назад, трудясь в Большом над другой оперой Верди — «Дон Карлос». Но, видно, испытание «медными трубами» он не выдержал и, прежде не имея опыта работы над «Балом-маскарадом», не смог совладать ни с вердиевской партитурой, ни с оркестром, ни с солистами.
Как тут не вспомнить, что у этой оперы трудная сценическая судьба, так как в основе ее либретто подлинное историческое событие — нападение на шведского короля Густава III в 1792 году во время бала-маскарада в Шведской опере. Из-за этого, кстати, шведскому монарху до сих пор законодательно запрещено появляться в опере. Либретто же подвергалось неоднократной цензорской правке. Во спасение своего творения Верди перенес действия оперы в Новый Свет, и король превратился в губернатора. И погиб он не по политическим мотивам, а за то, что полюбил жену друга. Все очень по-оперному, где любовь без кровавой развязки и не любовь вовсе.
Но все же в конце 1970-х годов Большой театр познал удачу с «Балом-маскарадом», где в изумительных декорациях Николая Бенуа выходили на сцену лучшие из лучших из нескольких поколений певцов Большого, ибо эта постановка продержалась в афише четверть века.
Ныне команда солистов подобралась на редкость пестрая. Масса приглашенных певцов, правда, все не самого первого ряда. Но если группа «болгарских товарищей» — баритон Владимир Стоянов (муж-рогоносец Ренато) и меццо-сопрано Надя Крастева в роли предсказательницы Ульрики выдающегося вокала и не показали, но на фоне коллег все-таки выглядели достойно. А вот итальянский десант — тенор-премьер Джорджио Берруджи (губернатор Ричард), Сильвия Бельтрами и Дамиана Мицци (Ульрика и паж Оскар из второго состава) полное впечатление, что были приглашены из благотворительных соображений борьбы с европейской безработицей. Не в форме оказалась и экстренно появившаяся в премьерном составе украинка Оксана Дыка (Амелия).
И такие кадровые решения не только дискредитируют идею «гостевых спектаклей», без которых немыслим современный оперный театр как искусство интернациональное, но и оскорбительны для Большого. Единственные, кто достоин комплиментов, — это солистка Большого Анна Нечаева (вторая Амелия) и выпускница Молодежной программы театра Нина Минасян (паж № 1). Хотя и они не всегда были точны, прежде всего в ансамблях. Но это упрек в первую очередь дирижеру, который, как ни странно, не смог передать стилистику, создать атмосферу итальянской оперы.
Впрочем, уже в следующей, осенней, серии спектаклей, когда схлынет волна премьерно-протокольной статусности с ее бессмысленной и беспощадной, но вечной борьбой за «первый состав», у постановки есть шанс обрести «второе дыхание» в ином исполнительском раскладе. Например, другим вердиевским хитам — «Травиате» и «Дону Карлосу» в афише Большого это удалось. Хотя в данном случае просматривается одно препятствие, оставленное режиссером на память о себе.
Вопреки всем красивым концептуальным разговорам о саспенсе и стилистике Хичкока, которые режиссер обещал привнести в спектакль, по сути, он оставил постановку без какой-либо внутренней драматургии. Абсолютно не слыша музыки, он постоянно «оживляет» действие то суетой разнотипажной, огромной массовки, то «китайщиной», то еще каким-нибудь трюкачеством. Но даже все это не сравнится с его сценографическим решением. Основной элемент декорации — здание губернаторской резиденции — своими архитектурными очертаниями отчетливо напоминает Большой театр. И в ключевой сцене спектакля, когда любовная интрига раскрывается, обнажается «чрево» этого дома, напоминающее мусорный полигон. И здесь открывается широкое поле для трактовок, далеко выходящих за рамки искусства.
Мария Бабалова — специально для «Новой»
