«Не могу сказать, что процент протестующих выше среди подростков — просто они заметнее визуально. Они еще верят, что систему можно и нужно менять, у них еще нет работы, которую можно потерять, нет семьи, за которую они отвечают. Но у них тоже есть ценности, которые для них важны, — и они будут искать, где эти ценности тоже будут считаться важными.
Что это за ценности? Прежде всего свобода — в широком понимании слова: от свободы интернета до свободы предпринимательства. С другой стороны, им важно, чтобы в обществе можно было комфортно существовать вне зависимости от того, какой ты: принадлежишь ли ты к меньшинствам, какие у тебя есть особенности, есть ли у тебя какие-то расстройства. Мне кажется, это поколение более человечное по отношению к другим людям — к другим, к пожилым, к особенным.
Отличий от прошлого года в нынешнем протестном сезоне я почти не заметил. Подростков на улицы по-прежнему выходит много, но тема протеста сменилась: борьба за свободу интернета, за Telegram — это скорее не повод, а симптом общего недовольства ситуацией.
Впрочем, я думаю, что на улицы выходят не только те, кто недоволен несправедливостью. Всегда есть такие, кого мобилизует не повестка, а обертка протестов: это круто, это модно, это не страшно, это весело — ура, все выходим. Нельзя, мне кажется, недооценивать роль весны и хорошей погоды в протестном движении: первый теплый день, центр Москвы, хорошая компания, можно потусоваться. А вот что касается циничного использования молодежи — мне кажется, что достаточно вдумчиво прочитать интервью Леонида Волкова в «Новой газете», чтобы понять, кто и в какой мере берет на себя ответственность за тех, кто выходит на акции.
К сожалению, общей картины того, что происходит с подростками после задержаний, толком представить нельзя: по нашим законам имя несовершеннолетнего нельзя называть в публикации, поэтому трудно собирать информацию. За исключением отдельных эксцессов, задержанных на митинге обычно ожидает разбирательство в комиссии по делам несовершеннолетних; возраст их спасает, штрафы выписывают не гигантские.
А вот совершеннолетним участникам митингов обычно нужна стандартная правовая помощь (объяснение, копии каких документов должны выдать, как посмотреть дело, какие ходатайства и как подавать), но прежде всего нужна моральная поддержка. Взрослый активист, у которого за плечами два десятка задержаний, уже не ходит на суды, знает, что суд его все равно оштрафует. А те, кого задерживают в первый раз, не знают, что делать, впервые сталкиваются с судом — и поддержка им нужна просто для того, чтобы они не оставались одни в зале суда. А больше толку практически никакого: все равно приговоры стандартные.
В ОВД-Инфо во время митингов, когда происходят массовые задержания, работают юрист и координатор, который отправляет туда, где совсем все плохо, конкретные общественные организации (например, ОНК) или муниципальных депутатов. А вот на стадии судов у правозащитных организаций нет ресурсов, чтобы помочь каждому: после митинга будут сотни судов с предсказуемым результатом, и организовать защиту для каждого не очень реально. Зато существует Школа общественного защитника (совместный проект «Руси сидящей» и Сахаровского центра), и если ты активен, то надо пройти эту школу, чтобы знать, как защищать себя, не прибегая к профессиональной помощи, — кроме особо сложных случаев.
А самое главное, мне кажется, — если не давать молодым людям возможность легально выходить на митинги, они радикализуются. И, учитывая активность ФСБ, мы можем получить еще много новых дел вроде дела «Нового величия».
Алексей Макаров Записала Ирина Лукьянова
