Участники акции «Милиционер вступает в игру», которую вся планета увидела во время финала Чемпионата мира по футболу, после 16 суток ареста вышли на свободу. Они назначили мне встречу в съемной квартире, где все и было придумано. На 50-ой минуте финала ЧМ-2018 четверо участников Pussy Riot выбежали на поле в форме сотрудников полиции. Кое-кому даже удалось дать «пять» футболисту, после чего все были задержаны.
Все четверо получили по 15 суток административного ареста за нарушение правил поведения зрителей при проведении официальных спортивных мероприятий (и запрет на посещение спортивных мероприятий на три года). 30 июля закончился срок их пребывания в изоляторе временного содержания — и всех участников задержали вновь, прямо на пороге спецприемника. Новая статья, которую им вменяют, — «Нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования». Пока акционистов отпустили домой. В ближайшее время состоится очередной суд.
Акция «Милиционер вступает в игру» — посвящение 11-ой годовщине смерти российского художника Дмитрия Пригова, в творчестве которого часто встречается герой «милицанер».
Я приезжаю по указанному адресу ночью, жду около квартиры. В подъезд заходит крупный мужчина лет сорока, оказывается, сосед. После вопроса, кого я здесь жду, он заводится, подскакивает ко мне, начинает стаскивать с лестницы, кричит, что у моих друзей проблемы с полицией — и у меня сейчас будут. Он грубо хватает меня за руки, пытается затолкать в лифт, потом просто тащит несколько этажей вниз. Охранник дома не реагирует. В дом меня заводит подоспевший Петр Верзилов, один из участников акции, бывший участник арт-группы «Война».
На кухне в светлой квартире собираются четверо: Ольга Курачева, Ольга Пахтусова, Вероника Никульшина и Петр Верзилов. Сегодня Pussy Riot провели первый день на свободе.
Ольга Курачева: Я сегодня гуляла по городу. Я боялась, что меня будут бить, но меня никто не узнал. Это не значит, что этого не случится. У меня был случай, когда в метро незнакомые чуваки обсуждали: «Смотри, это девка из ЛГБТ-движения». Потом в спину кричали: «Содомитов надо жечь».
Ольга Пахтусова: Обмундирование обмундированием, но по интернету гуляют сканы наших паспортов и FAN ID.
Вероника Никульшина: Мне кажется, это не такая радикальная акция, чтобы кто-то хотел нас покарать.
О. К.: Только менты могут быть сильно озлоблены, что мы испоганили их форму.
Полицейские говорили, что вы посягнули на святое?
О. П.: Когда нас задержали, ребят увели в левый угол за воротами хорватов, а меня в противоположный. Двадцать минут меня вели в штаб полиции по внутренностям Лужников. Несколько сотрудников полиции за это время пригрозили мне, типа «Мы сейчас потеряем тебя тут». Другой подергал меня за погоны: «А за это ты вообще уедешь, так просто тебе это с рук не сойдет».
В интернет один из сотрудников полиции слил видео, как на вас кричит полковник Здоренко. Почему столько агрессии?
В. Н.: Полковник был так зол, потому что понимал, что все шишки посыпятся на него.
О. П.: События на видео происходят в штабе полиции на стадионе сразу после задержания. Там было много людей, которые снимали нас на телефон. Кто слил — до сих пор непонятно. Помимо прочего, они кричали, что мы сделали это «за бабки». Я даже не знала, но, оказывается, есть ставки не только на исход матча, а на то, будет выбегание или нет. А они знали. И были уверены, что нам заплатил чувак, который поставил на это «лям» рублей и поднялся теперь.
В. Н.: Мне даже один чувак в инстаграм написал: «Спасибо, у меня благодаря тебе ставка выиграла».
О. К.: Я не была в штабе полиции на стадионе, меня почему-то сразу повели в отдел полиции по обслуживанию Олимпийского комплекса Лужники. Сначала со мной вели себя даже нежно. Сотрудник отдела безопасности Лужников вел меня в отдел, когда мы выходили со стадиона, загородил меня собой, на случай, если кто-то захочет меня закидать чем-то, бережно довел. Потом со мной сурово и агрессивно беседовал человек из службы безопасности FIFA на английском. Он спрашивал: «Кто ты такая? Что это вообще было?», отнял все мои личные вещи. В отделе люди в штатском со мной довольно грубо общались. Один из них подошел и сказал: «Здравствуйте-здравствуйте, наблюдаю за вами с 2012 года». Я не знаю его, я думаю, это сотрудник Центра «Э». Через двадцать минут привели остальных ребят. Сотрудники полиции сначала не знали, что с нами делать. Они как бешеные носились по коридорам, кричали: «Где вы взяли форму?».
О. П.:На второй день в отделение к нам выписали специального чувака из Басманного ОВД, который приехал помогать составлять протоколы.
Выяснилось — это профессиональный составитель протоколов Алексея Навального. Когда Навального задерживают, он ему чуть ли не на личный телефон звонит и уточняет, едет ли он. Очень приятный и вежливый.
В. Н.: Не скажи, меня он морально давил.
О. П.: Нику вообще пытались прессануть, разговорить, это ее первое задержание, они думали, она сломается.
Когда с вас сняли полицейскую форму?
О. П: Мы втроем сами ее сняли. В штабе полиции на стадионе. Там же внутри есть камеры, нас завели туда и велели раздеться. Мы прекрасно знали, что так будет, что это изъятие формы, поэтому под низ надели футболки и лосины.
Так где вы взяли форму?
В. Н.: В военторге можно купить, как сказал наш президент. На самом деле для покупки якобы нужно удостоверение, но, как показывает практика, это не обязательно. Еще есть куча костюмерных, где можно костюм взять напрокат. Там тоже надо предъявить удостоверение — что ты снимаешь кино, но всем все равно.
Долго планировали акцию?
В. Н.: Очень быстро. Вся акция — это неделя планирования. Костюмы собирали с горящей жопой.
Вы целенаправленно выбрали финал?
О. П.: Какой смысл выбегать не в финале?
В. Н.: Так совпало, что и Пригов умер в тот день, когда должен быть финал. Все сошлось.
И билеты покупали всего за неделю?
О. П.: Какие проблемы могут быть? Билеты стоят денег. Никаких проверок проходить не надо.
Вы пришли на стадион в обычной одежде, полицейская форма была у вас в сумках. Почему никто ее не обнаружил?
О. П.: Сумки у нас не досматривали, они прокатились по ленте, ничего не засветилось, не было повода досмотреть внимательно. У меня из одной сумки вытрясли все шоколадки, бутылки воды. А формы как будто и не было.
В. Н.: Если бы все хорошо делали свою работу, нас бы задержали еще на выходе из метро.
О. К.: Я думала, нам даже из подъезда не дадут выйти. Мы эту акции готовили в этой квартире. Окна нараспашку. Мерили форму, я ходила в парике.
Когда нас ощупывали на входе, мне показалось, что девушка пристально смотрит на мой парик. Но обошлось. Наверное, я просто странно выглядела.
У вас был план на случай, если форму найдут?
О. К.: Мы сказали бы, что актеры массовки, едем со съемок.
Разоблачить вас заранее было просто?
О. П.: Элементарно. Не стоит переоценивать силу правоохранительной системы. Все думали, что они всемогущие, следят за каждым оппозиционером. А по факту внутри такой адский бардак и неисполнение обязанностей.
В. Н.: Проблема еще в том, что
у них нет творческого мышления. Не работает мозг таким образом: вот сейчас может кто-то выбежать на поле и начать топить за политические права.
О. К.: Мы переоделись и несколько минут провели в форме на стадионе, ничего не делая. Я смотрю: люди ходят мимо, им пофигу, и я успокоилась.
Вы визуально чем-то отличались от настоящих сотрудников полиции?
В. Н.:Форма у нас была абсолютно аутентичная, как у них. Мы сами нашивали шевроны.
Я была младшим лейтенантом, Курачева и Пахтусова — лейтенантами. Петя, конечно, товарищ майор. Но у нас не было самого главного — жетонов.
И специальных бейджей, похожих на FAN ID.
О. К.: Кстати, уже в отделе полиции я узнала, что на бейджах у них написаны реальные имена и фейковые фамилии. Женщина, которая заполняла протокол изъятия формы, подписалась другой фамилией. Она сказала: «Ну нам всем велели придумать другие фамилии на период Чемпионата».
Петя, ты даже стрижку сделал особенную. Как ты в парикмахерской сформулировал свой запрос?
Петр Верзилов: Постригите меня, как сотрудника полиции. «Хорошо, пожалуйста». Когда нас уже задержали, все сотрудники хвалили меня внешний вид, особенно за уставные ботинки. Говорили, что я очень аутентично выгляжу.
Где сейчас форма?
О. К: Конфискована. Как мера административного наказания. У меня изъяли вместе с балаклавой.
О. П.: У меня тоже.
В этот раз вы решили действовать без масок. Раньше основной идеей было: Pussy Riot может быть каждый, поэтому не важно, какое лицо под балаклавой. Это ушло в прошлое?
О. П.: Ты понимаешь, очень разное время. Первые акции Pussy Riot в 2011-12 году — это веселый карнавал, время белоленточного движения, яркие колготки, платья, отношение властей не очень жесткое. Дальше история группы складывается так: несколько участников насильственным образом деанонимизированы. И за шесть лет многое в стране поменялось.
Нам было важнее высказаться, нежели сохранить анонимность. Мы были готовы этим пожертвовать, чтобы акция состоялась.
Но Pussy Riot до сих пор может стать каждая и каждый. Балаклавы никуда не делись.
У вас были с собой балаклавы?
О. К.: Под формой, засунула ее в штаны за пояс. На всякий случай.
О. П.: Я совершенно не хотела деанонимизироваться, поэтому взяла с собой балаклаву. Я успела только вытащить ее и побегать с ней в руках под камерами, надеть не получилось. Во время акции прямо на поле у меня слетели два ботинка и один носок. Мне очень пригодилась балаклава: я ее намотала на ногу, чтобы не ходить босиком. Но потом ее изъяли.
Как вас пропустили на поле? Все же было добровольно, настоящие сотрудники полиции просто открыли вам дверь.
О. К.: Мы не вступали в коммуникацию с другими сотрудниками. Это сила полицейской формы. Мы хорошо сыграли: втроем идем за товарищем майором, товарищ майор разговаривает по телефону, трясет какой-то бумажкой.
П. В.: Когда мы подходим к полю, я говорю в телефон сценическую фразу «Николаич, да где я тебе их искать буду?!». Это типичная роль сотрудника полиции: он нервно выполняет навязанные ему сверху приказы. Я наблюдал за ними.
Мы отшучивались, что если бы сотрудник при выходе на поле все же спросил у нас аккредитацию, я бы ему нахамил: «А в отделение не хочешь пройти, там тебе аккредитация будет!».
О. К.: Мы даже подготовили ориентировку, которую бы показали в случае чего, типа ищем кого-то. Но она не пригодилась: перед нами и так все расступались.
В. Н.: Главное, срочность. Это очень убедительно: не надо нам мешать, у нас срочное задание! Ну и лица мы серьезные корчили.
В какой момент началась ваша акция?
В. Н.: Когда мы беспрепятственно прошли на поле.
О. К.: Я помню: трава под ногами, небо — серьезно, получилось? Я бегу и переживаю, что слишком медленно бегаю. Боковым зрением вижу, что меня уже догоняют. Вот меня волокут, я слышу реакцию людей. Они меня выносили за руки и ноги — я расслабилась, как на качелях. Нам страшно думать, что вместо нас на поле мог оказаться другой человек: нет, возможно, даже не со взрывчаткой. Который просто мог бы кому-то причинить вред.
Вы вообще рассчитывали, что удастся выйти на поле?
О. П.: В самых несбыточных мечтах мы хотели потрогать мячик.
В. Н.: Действовали по ситуации. Стоял футболист, достаточно открыт, улыбчив, я подлетела к нему и подняла ладони, но «пять» он дал мне неохотно. Оказалось, это Мбаппе — любимый Петин футболист, а я даже не знала, как он выглядит.
О. К.: Я подбежала к вратарю хорватской сборной, улыбнулась, хотела дать «пять», но он был очень зол, что-то кричал и смотрел сквозь меня.
В. Н.: Хорватские футболисты действительно были очень расстроены: когда меня уже тащили с поля, один из них крикнул: «Get the fuck out of here». Стюарды спрашивали меня: «Ты что, под наркотиками, что с тобой не так-то?», я просто улыбалась.
П. В.: Мой герой — полузащитник хорватов Брозович. Когда у меня упала фуражка, он ее подобрал и даже немножко походил в ней.
О. П.: Я думаю, у хорватов тоже не очень небесные полицейские, он решил разделить с нами наш манифест.
В. Н.: Он тоже Pussy Riot.
Опубликованный вами манифест акции «Милиционер вступает в игру» слишком общий: там и требование прекратить незаконные аресты, и освободить всех политзеков, допустить политическую конкуренцию в стране…
В. Н.: Главная идея нашей акции, наше желание — превратить земного милиционера в небесного.
О. К.: Мы, радуясь, что полицейские начали улыбаться в период чемпионата, заранее грустим, что они перестанут это делать.
Почему вы отсылаете именно к Пригову?
О. П.: Все Pussy Riot, все люди, которые имели отношение до этого к арт-группе «Война», на Пригова молятся. И мы в том числе. Это действительно величайший русский поэт и художник. Он писал про небесного «милицанера» и земного.
О. П.: Небесный полицейский давал «пять» бразильским болельщикам, а земного мы видели до ЧМ и видим сейчас: он пытает, сажает, занимается всякими непотребствами.
О. К.: Как и Пригов, мы мечтаем о добре, справедливости, честных играх. Да, мы хотим, чтобы сотрудники были человечными и гуманными, обеспечивали безопасность граждан.
Может ли полицейский в России в принципе быть «небесным?»
В. Н.: То, что произошло с нами, доказывает, что может. Даже некоторые из тех, кто работал с нами, имеют силы, чтобы в этих условиях вести себя как «небесные милиционеры». Вопрос в отношении к своей работе, к погонам, к людям.
О. К.: За эти 16 суток я видела проблески небесности в сотрудниках полиции.
О. П.: Мы действительно встретили порядочных сотрудников. Нас всегда конвоировал второй оперативный полк. С нами три раза ездила одна и та же женщина, я думаю, она сама просилась в этот наряд. После того, как нам первый раз конвоировали в спецприемник, она пришла домой, прочитала все про Pussy Riot, «Войну», Пригова. Дальше каталась на все суды с нами, переживала за нас, обсуждала что-то.
В. Н.: Она переживала, но по-матерински: «Ой, ты же ребеночек совсем, зачем ты туда полезла». Она еще поддерживает идеи, которые мы проносим через эту акцию, она поняла ее смысл.
О. П.: Ты понимаешь, они специально для нас вызвали второй оперполк. Девочки из полка рассказывали, что из них выбирали самых подготовленных, самых физически развитых, объяснили, кого они будут конвоировать. После этого в курилке им коллеги-мужики напоминали самые простые боевые приемы — на всякий случай.
О. К.: Спецприемник тоже готовился: сейчас приедут три монстра!
Наши соседки рассказали, что накануне нашего приезда с ними разговаривали сотрудники: велели вести себя с нами поосторожней, не вступать в конфликты.
Расскажите, как сиделось в спецприемнике.
О. П.: В спецприемнике мы втроем сидели вместе, там одна женская камера, нас невозможно было развести. С нами была прекрасная, но, видимо, не совсем здоровая женщина, которая разбила окно в администрации президента. Восемьдесят процентов спецприемника — «пьяные рули». Остальные — кто просто пил на улице, кто мента послал.
В. Н.: Еще мы познакомились с парнем, который облил какого-то генерала сидром. Сначала случайно, а потом специально.
Мужские окна выходят на прогулочный дворик. Мы перекрикивались.
П. В.: У меня в камере были в основном люди сидевшие. Один веселый ингуш, дагестанец из Краснодара, из Зеленограда были люди — узнал, что там свирепствуют менты, очень часто непропорционально большой количество контингент именно оттуда. Со мной сидел дед, который попадал в спецприемник 18 раз. Говорит, дело происходит так: участковый к нему приходит после десяти вечера, дед уже пьет. Он открывает дверь, участковый говорит: «Собирайся, поехали!». Делают палки. Это была пятая камера, в которой сидит Навальный. В спецприемнике один сотрудник даже попросил у меня автограф — для родственника, которому понравилась акция.
Акция как-то уже повлияла на вашу обычную жизнь?
О. П.: Меня уволили с работы. Я работаю барменом. Последнее место — бар Dante, один из совладельцев — президент ассоциации ветеранов подразделений «Альфа». Меня уволили не сразу, заочно, на третий день — коллега прислал сообщение. Руководство со мной даже не связалось. Я думаю, работу теперь трудно найти будет. Сфера у нас не прогрессивная.
В. Н.: Сегодня я зашла на страницу, куда мне обычно поступают предложения о съемке в качестве модели. Несколько крупных магазинов написали, что в этом месяце не хотят видеть меня в своих каталогах. И в принципе уже, наверное, никогда не захотят. Работа пошла по одному месту.
О. К.: Я приняла для себя решение, что мне очень плохо без искусства, тяжело в рамках 8-часового дня в офисе и ушла из проекта кинофестиваля «Бок о бок», которым занималась.
Этой акцией мы для себя закрыли какие-то двери, но другие, возможно, откроются…
В. Н.: Ага, двери спецприемника.
Почему вы вышли и вас сразу же снова задержали? Что за новое обвинение?
О. К.: Они придумали его на коленке и из мести. В деле есть рапорт: за полдня до нашего выхода из ИВС какой-то сотрудник полиции решил промониторить «коммуникационную сеть Интернет» и внезапно нашел новый состав преступления. Якобы мы нарушили правила проведения митингов и демонстраций, организовали демонстрацию во время матча на футбольном поле. «Заранее подготовили средства агитации в виде полицейской формы».
В. Н.: Очень приятно, что оценили наши организаторские способности. Что на нашу демонстрацию пришли не последние люди, 12 первых лиц государств.
О. П.: Мы хотели обратить внимание на то, что полицейская система абсолютно не работает. Мы это доказали и продолжаем доказывать.
О. К.: Мне бывший коллега написал: «Оля, как фанату мне ваша акция не понравилась, а как гражданину — очень!»
