Когда-то дружба Натальи Крымовой и Михаила Туманишвили была не только личным счастьем, но и особым феноменом русско-грузинской культуры. Когда-то художественное доверие между Робертом Стуруа и Константином Райкиным, Кириллом Лавровым и Тимуром Чхеидзе плодоносило событиями для российской сцены.
Война не только подсушила и оборвала отношения, она изменила взгляд грузинских художников на самих себя в контексте русской культуры. В первые месяцы, а то и годы после окончания военных действий в Тбилиси считалось непатриотичным, просто непорядочным оставаться верным прежним связям. Сбылся старый диагноз Стуруа: «Ненависть, которая царит в нашем мире, превращает его в братство зла…»
Но именно Стуруа, давно ставший частью и мировой, и русской театральной истории, — единственный, кто все эти годы оставался с нашим театром. Возможно, потому что это был вполне конкретный театр — Et cetera. Возможно, потому что Александр Калягин и в годы триумфов Стуруа, и в дни его изгнания (при прежней политической власти) дружбе не изменял. Этот дуэт Калягин—Стуруа выдержал множество перемен — в политике, на сцене, внутри себя, и — устоял. Недавний «Ревизор» Роберта Стуруа — продуманный дар старому товарищу, роль Хлестакова для Калягина — самый очевидный успех последних лет.
Еще одна значительная перемена — Тимур Чхеидзе вернулся в Тбилиси. Устал от петербургских холодов, холода оценок, метаморфоз в труппе. В БДТ началась эпоха Андрея Могучего.
Вообще, большая часть театрального десятилетия напоминала жизнь по обе стороны взорванного моста за исключением отдельных ярких событий, гарантированных «Аэрофлотом», — таким для Тбилиси стали гастроли Дмитрия Крымова; таким для Москвы изредка становятся гастроли Резо Габриадзе. Грузинский опыт по-прежнему существенен для большого театрального древа. Но только добрая воля людей театра способна исподволь менять этот пейзаж после битвы. Вот в прошлом сезоне отважный Римас Туминас пригласил Автандила Варсимашвили, нынешнего лидера тбилисского театра имени Грибоедова, поставить Шекспира. И в этом «Ричарде III» серьезно заявило о себе новое поколение молодых вахтанговцев.
Но связи школ, студентов, обмены на уровне театральных фестивалей, взаимной культурной экспансии пресеклись. И это тем более горько, что за это время окрепло новое поколение театральных режиссеров, сценографов, актеров, уже ничем не обязанных русской культуре. Жизнь стремительно меняется, и старый плач о взаимной любви скоро некому будет длить.
