СюжетыОбщество

Укол «Мадам Депо»

В учреждения ФСИН вернулась карательная психиатрия

Этот материал вышел в номере № 90 от 20 августа 2018
Читать
Укол «Мадам Депо»
Фото: РИА Новости
По данным Международного общества прав человека, жертвами карательной психиатрии в СССР стали не менее двух миллионов человек. «Вялотекущая шизофрения» — это был любимый диагноз советских психиатров не только для политических диссидентов, но и для бродяг, уклонистов от армии и религиозных инакомыслящих. Галоперидол помогал бороться с «социально опасными» гражданами Советского Союза. В современной России нейролептики вновь на службе у государства. Только теперь вместо «вялотекущей шизофрении» российские психиатры ставят диагноз «эмоциональное расстройство личности». Закрытая от общества система ФСИН стала отличным полигоном для нового карательного психиатрического витка в истории страны.

Во время совместной поездки от СПЧ с правозащитником Андреем Бабушкиным в учреждения УФСИН по Омской области в июне этого года мы неоднократно слышали от заключенных жалобы, что их не только пытают током, водой, избивают, насилуют, подвешивают, но еще и травят: газом, отравленной водой и едой. А также — колют психотропное средство «Аминазин».

Надо сказать, что мы достаточно скептически отнеслись к информации о травле заключенных. Однако найденный нами в психиатрическом отделении областной больницы № 11 (ОБ-11) УФСИН г. Омска заключенный из ИК-7, который к тому времени был привязан к кровати уже на протяжении пяти дней и который, на наш взгляд, был абсолютно здоров и не выказывал никакой агрессии, заставил по-другому посмотреть на подобные жалобы арестантов.

Ломать не зэков, а систему

Показания потерпевших, которые они дали, глядя в глаза своих мучителей

Итак, новые свидетельства.

«Я из тебя дурака сделаю»

Алексей Щербонос, заключенный: «Я заболел в 3-й колонии г. Омска туберкулезом. Это было в апреле 2016 года. Приехал на ОБ-11, в больницу. Вывели меня в помещение, где происходит обыск, там было восемь сотрудников. Видеокамера отключена, блок питания от нее висел по стене, музыку на всю врубили…

Алексей Щербонос. Фото из архива
Алексей Щербонос. Фото из архива

Как только я вошел в это помещение, меня сразу сбили с ног, застегнули наручники за спиной, надели шапку-ушанку, завязали ее под горлом, чтоб я голову о пол не разбил, и начали меня бить боксерскими перчатками. Затем положили на живот. Не знаю, что они хотят, но они все время снимают с заключенных штаны до колен. И с меня сняли и начали: «Приехал наши устои ломать? Да мы тебя сейчас изнасилуем».

Сняли клизму со стены, где вывешены средства, которые могут применять, когда обыскивают. Потом сказали: «Да ладно, не будем тебя насиловать, ты не в нашем вкусе». Пока я лежал на полу, сопротивлялся, когда штаны с меня снимали, бока в синяках были, и когда они меня ударили по голове, синяк на ухе был большой. Видимо, им надо было меня куда-то спрятать с синяком на голове.

Надели на меня штаны и повели в дурдом, психотделение на втором этаже. Там есть палаты, где дурачки лежат, и пять закрытых боксов. Привели в такой бокс, положили на кровать, привязали к ней руки и ноги, через грудь завязали. Утром и вечером три дня подряд кололи или аминазин, или еще чего, не знаю, но я уже понимал, что могу сойти с ума, потому что у меня начался бред, я не понимал — сплю я, не сплю. На третьи сутки все тело горело.

Потом вывели из бокса, заставили расписаться, что был на лечении в психиатрическом отделении. Я говорю: «Но я же приехал сюда лечиться от туберкулеза». А врачи мне: «Не знаем, направил тебя сюда отдел безопасности. Будешь лежать пока здесь».

Потом Крайс Сергей Сергеевич, замначальника по безопасности ОБ-11, взял меня двумя пальцами за грудки и сказал: «Еще одно телодвижение, попробуешь только наши устои сломать, я из тебя дурака сделаю. Вот ты сейчас три дня прочувствовал, так я тебя 21 день проколю, ты свою фамилию не вспомнишь, ты меня понял?»

Сергей Крайс. Фото из архива
Сергей Крайс. Фото из архива

Я понимал, что он не шутит. Я воспринял это как реальную угрозу, что они меня могут превратить просто в дурака.

Есть укол «Мадам Депо» («Модитен Депо», раствор для внутримышечного введения при шизофрении.Е. М.), его ставят на полгода, и эти полгода ходишь вообще как овощ. Человека поворачивают, он сам не может повернуться, он руками-ногами не владеет. И держат все это время в дурдоме. Очень тяжело потом восстанавливаться после этого «Мадам Депо».

Со мной на ОБ-11 были два пацана (у одного фамилия Черных), они прошли актировку (освобождение от отбытия наказания в связи с болезнью.Е. М.), лежали в туботделении, и их должны были отпустить через десять дней, но зачем-то затолкали в психушку, и они там умерли.

Так и не вышли на свободу, умерли за день до освобождения, причем в этих закрытых боксах, где привязывают заключенных. Я был в первом боксе, до меня там человек повесился, ему до свободы оставалось чуть-чуть».

Надо сказать, что заключенного Алексея Щербоноса, который рассказал о применении в отношении него аминазина и об угрозе укола «Модитен Депо», руководители УФСИН по Омской области, а также администрация СИЗО-1, где на тот момент содержался Щербонос, активно прятали от встречи с членами СПЧ в июне этого года.

Тамара Щербонос, жена Алексея Щербоноса: «Мне омские правозащитники говорили, что из Москвы приезжала комиссия, я потом приезжаю на свидание к мужу, узнать, что и как: «Комиссия была? Ты же жалобы писал в Следственный комитет, прокуратуру». Он мне говорит: «Представляешь, все дни, что они были, меня три дня подряд на суды увозили. В Ленинский суд вывозили. Вначале я не мог ничего понять: меня вывезут на суды, а судов-то у меня в эти дни не было. Они: «Ой, типа, ошиблись». И так три дня.

Потом три дня его в отсекатель (стакан) сажали прямо там, внизу в СИЗО. «С утра, — говорит, — выводят меня туда, целый день держат до вечера. Шесть дней мурыжили начиная с четвертого июня.

Потом на сборке муж выяснил, что кроме него еще нескольких пацанов в эти же числа так же прятали от комиссии. Тоже вывозили в суды, а заседаний никаких не было.

Муж мне сказал, что сейчас его должны вывезти обратно в ИК-3. Он боится, что там его будут сильно бить за жалобы, которые он писал на администрацию колонии».

«Они меня превратили в помет»

Алексей Щепетов, бывший заключенный: «В 2014 году я ездил в Донбасс с гуманитарной помощью и оттуда через YouTube обращение к Путину выкладывал. Говорил о коррупции в родной Владимирской области, о махинациях с дольщиками, с квартирами, при благоустройстве.

Алексей Щепетов. Youtube.com
Алексей Щепетов. Youtube.com

И когда я вернулся из Донбасса домой в город Юрьев-Польский (Владимирская область), меня обвинили в том, что я на своем участке в деревне выращивал коноплю. А там у меня человек жил, который ухаживал за моими собаками, когда я в Донбасс уезжал, узбек. Вот он и выращивал, а обвинили меня.

Возбудили уголовное дело, у них не было доказательств, но меня арестовали и кидали по пресс-хатам в СИЗО, запугивали, думали, я буду говорить так, как надо. Но у них это не получилось.

Тогда они меня закидывают в угловую пресс-хату. И я с каждым днем все хуже и хуже себя чувствовал. Голова сильно кружилась. Сам-то я спортсмен, всю жизнь триатлоном занимался, бегал, прыгал, плавал по пять километров. А тут я себя плохо чувствую. Потом я понял, что как поем, попью чай, который приносят, и у меня голова кружится.

Один раз прихожу после прогулки, у меня вообще круговорот такой, как будто умираю. Я начал стучаться в дверь: «Доктор, что со мной происходит?» А они открыли окошечко и улыбаются…

Отвели меня с утра к психологу, он говорит: «Тебя надо увозить в лечебницу, ты как-то странно себя ведешь». Я говорю: «Я себя нормально веду, мне кажется, в еду мне что-то подсыпают». Дали воды. Наверное, и в воду добавили что-то. На следующее утро головокружение, я начинаю в дверь стучаться, меня выводят в проходняк, и я представил, что я умираю, в голове не пойми что начиналось. Они мне говорят: «Расписывайся здесь, расписывайся здесь». Я не понимал, где, чего, я говорю: «Расписываться не буду». Ну дубинками мне по ногам, по рукам надавали, взяли руку мою, расписали листок, за час собрали вещи, вызвали и отвезли на «тройку» (ИК-3, на территории которой есть туберкулезная больница для заключенных.Е. М.).

В ИК-3 мешок на голову натянули, вытащили… Я говорю: «Я где?» Они: «В Москве, в «Лефортово». То есть я не понимал даже, где я, что я, куда привезли. Завели меня и говорят: «Ну чего, дорогуша, сейчас будем делать из тебя примерного мальчика». И все, понеслось… Начали меня втроем бить, потом подключили заключенных, и они впятером меня били, в наручники заковали. После этого они меня вырубили, я потерял сознание, очнулся уже в душе, привязанный к стулу. И вкололи мне там какие-то уколы. У меня головокружение, все плыло. Они обрили меня наголо, продолжали бить, догола раздели и сказали: «Сейчас мы будем тебя здесь иметь…» К этому времени у меня синяк расплылся во все лицо. Ощущаю, что меня подвесили за руки к душу. Я вишу, и они меня душат и бьют током. Я опять потерял сознание. Потом очнулся в больничке.

Когда они меня несли в больницу в ИК-3, два укола сделали, и опять я за что-то расписывался. Оказалось, что я соглашаюсь на лечение, хотя я этого ничего не помню. В больничке меня продолжали колоть какой-то херней непонятной, после которой я с утра до вечера спал, даже не ел. (Из медицинской карты Алексея Щепетова: «Из СИЗО-1 (г. Владимир) Щепетов поступил с диагнозом «галлюцинаторно-параноидальный синдром». Находился в психиатрическом отделении Туберкулезной больницы № 1ФКУЗ МСЧ-33 ФСИН РФ с 21.09.2015 по 09.10.2015 г. с диагнозом «Острое преходящее психотическое расстройство без симптомов шизофрении». Проводилось лечение аминазином и заластой» (препараты для лечения шизофрении и других психотических расстройствЕ. М.)

Там меня продолжали пытать, чтобы я что-то подписывал. Меня на растяжки ставили, подсоединяли к току — к мизинцам, к ушам и ток включали. После трех минут реально ничего не выдержишь…

Я просто подписывал пустые листки формата А4, ставил «записано верно» — и расписывался. То есть делал то, что от меня требовалось.

Что мне кололи, я не знаю, но после уколов я сразу засыпал. Продлевать просто так мой арест уже было нельзя, нужно было обоснование. Тогда решили отправить меня в Москву, в Институт Сербского. То есть типа наркоман, к чему они склоняли, но в крови же ничего нет, значит, я с ума сошел. В Сербского я всю комиссию прошел, признали меня нормальным. («Диагностируемое острое психическое состояние не содержит клинической аргументации и научной обоснованности. В применении каких-либо принудительных мер медицинского характера Щепетов не нуждается», — сказано в заключении судебно-психиатрической комиссии экспертов Федерального медицинского исследовательского центра психиатрии и наркологии им. Сербского.Е. М.)

Как только я приехал из Москвы обратно в ИК-3 во Владимир, через три дня меня сразу же закидывают в СИЗО Владимира. И опять мне что-то стали подсыпать в еду. У меня опять головокружение, и меня опять вывозят. То есть в Москве сказали — нормальный, а он на самом деле дурачок. И все, потом я уже ничего не помнил, меня держали где-то в подвалах. Я не помню, как суд проходил.

Представляете, вы овощ, время останавливается, оно течет, но ты не следишь за временем. Помню смутно, как издевались надо мной, как смеялись…

У меня вес всегда был 90–95 килограммов, а там я похудел до 56. Я не ел, потому что я боялся, что меня опять отравят.

Полтора года я был в заключении. Помню первые полгода и последние четыре месяца, а остальное все отрывками.

В последние месяцы заключения по требованию адвоката меня перевели в Рязань. Пока я сидел в Рязани, адвокат и мама взяли у меня волосы и делали экспертизу. В волосах у меня было превышение алюминия, лития и свинца. Но никакого развития это не получило. И жена, и мама в слезы: «Побойся, у тебя дети, ничего не надо, сейчас они тебя опять начнут грызть».

Когда я вышел, мне передали — надо уехать из Владимирской области. Я уехал спустя 2–3 месяца, а в эти месяцы я никуда не ходил, восстанавливался. Я-то вышел — злой был. Они меня из человека нормального превратили в помет. Злости очень много у меня было. Но ничего не поделаешь. Когда я там был последние 4 месяца, когда я уже в здравом уме был, я уже все анализировал, я понял, что с этой системой, с этой машиной бороться бесполезно: все друг другу руку моют, и это просто бессмысленно».

«Меня травят газом»

Из жалобы заключенного Владимира Халилова (ИК-7 г. Омска) в СК и прокуратуру Омска: «Меня травят газом, поднося шланг к двери камеры, в которой меня содержат, также подносят шланг к смотровому окну в дверях камеры. Двери камеры, в которой меня содержат, вне видимости камеры видеонаблюдения. Когда у меня открыта форточка, то с улицы к моему окну подходит осужденный, который работает в помещении ЕПКТ, ШИЗО (шесть осужденных работают на сотрудников администрации) и подносит шланг к моему окну и начинает травить меня газом. Подмешивают мне что-то в еду, в воду. Я боюсь есть и пить».

Владимир Халилов. Фото из архива
Владимир Халилов. Фото из архива

Комментарий адвоката Веры Гончаровой: «Некоторые заключенные омских колоний и Красноярского края жаловались на периодически появляющиеся неприятные запахи в камере, после которых кружится голова, учащается сердцебиение, ощущается жжение и сухость во рту. Некоторые утверждают, что в камеру пускается газ и при этом блокируются форточки. То же говорят про воду. В частности, заключенные в Омске предполагают, что в воду и в пищу добавляется какая-то «отрава». Некоторые из-за этого отказываются от еды.

«Когда я закончил есть вареную капусту, я уже ничего не соображал и не владел собой. Двое, дневальный и раздатчик пищи, меня повели в камеру и положили спать. Затем смутно помню адвоката», — так описывал свое состояние один из осужденных. Чистая вода из крана, которую заключенный в Омске набирал для своих нужд, по его словам, была покрыта пленкой, а в другой раз «мылилась», будто в нее добавлено моющее средство. Можно предположить, что в Омске качество воды страдает из-за близости к колонии нефтеперерабатывающего завода, но чем тогда объяснить специфические запахи и их последствия для организма, о которых говорят заключенные?»

Фото: РИА Новости
Фото: РИА Новости

Из жалобы заключенного Владимира Халилова в СК и прокуратуру Омска: «Сотрудники администрации ИК-7 угрожали меня умертвить из-за того, что я прохожу свидетелем по уголовному делу, которое возбудил Следственный комитет на сотрудников администрации ИК-7 о насилии и пытках. Хотя по этому уголовному делу я являюсь потерпевшим, так как прибыл в ФКУ ИК-7 10.12.15 г. и ко мне в тот день применялись насилие и пытки.

Пытки и палки

Издевательства над заключенным Макаровым снимали на регистратор, чтобы отчитаться перед начальством: публикуем показания арестованных ФСИНовцев

Сотрудники администрации ИК-7 угрожали меня «заколоть» (постоянно делать инъекции.Е. М.) в больнице ОБ-11 в психиатрическом отделении Омска, если я не перестану жаловаться своим родителям, в органы власти и следственные органы. Также сотрудники администрации поставили мне насильно два укола без моего согласия (абсолютно здоровому человеку), от которых из носа у меня шла кровь и сильно билось сердце. <…>

А потом сотрудники администрации неоднократно отправляли меня в ОБ-11 в психиатрическое отделение, якобы я сумасшедший, где меня привязывают (абсолютно здорового и спокойного человека) к кровати, якобы я буйный, и начинают насильно, без моего согласия, ставить мне по три укола в день, от которых мне было очень плохо, шла кровь из носа и сильно билось сердце, стали отказывать почки. Когда отказывали почки, я терял сознание. Мне было поставлено 50 уколов, от которых я чуть не умер. Также меня избивали и заставляли подписывать бумаги о согласии на лечение в психиатрическом отделении. Врач-психиатр Шарапова О.Н. поставила мне незаконно диагноз «эмоциональное расстройство личности», не имея на то никаких оснований».

Светлана Халилова, мать заключенного Владимира Халилова: «Мой сын не психически больной, его делают психически больным. У меня есть справка, что он на учете не стоит у психиатра, я все это в личное дело вкладывала. Я писала везде где только можно: в Следственный комитет России, по правам человека России, в УФСИН, президенту…

Издевательства над моим сыном происходят с момента, как он поступил в колонию, с декабря 2015 года. В колонии его держат на ЕПКТ (единое помещение камерного типа), в СУСе (строгие условия содержания). Его в колонию не выпускают. Он почти три года сидит один в камере. (Согласно ст. 115 УИК РФ, содержание в условиях ЕПКТ не может быть более одного года. Европейский суд расценивает содержание осужденного в одиночной камере ЕПКТ или ШИЗО как нарушение его прав и свобод. Постановление ЕСПЧ по делу «Развязкин против России» от 03.07.2012 года № 13579/09 признало неоднократное длительное одиночное содержание пыткой.Е. М.)

Его несколько раз помещали в психушку. Там его привязывают. Колют психотропные. Зачем они из него делают дурака? В ОБ-11 и врач-психиатр СИЗО-1 поставили ему диагноз «повышенное эмоциональное расстройство личности». Ссылаются на 18-ю статью, типа психбольной, опасный для общества».

Речь идет о неправомерном применении ч. 2 ст. 18 УИК РФ «Применение к осужденным мер медицинского характера», в которой говорится, что если во время отбывания наказания будет установлено, что осужденный страдает психическим расстройством, которое связано с опасностью для него или других лиц, «администрация учреждения направляет в суд представление о применении к такому осужденному принудительных мер медицинского характера». То есть помещение на принудительное лечение возможно только по решению суда. Но в случаях с Владимиром Халиловым и с Алексеем Щербоносом никакого решения суда не было. Сотрудники УФСИН по Омской области использовали психотропные средства как инструмент репрессий.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow