«Господи, если бы люди оглянулись на Твои права! Да святится имя Твое…» —писала Зинаида Александровна Миркина в «Новой газете» в феврале 2017 года. Ей было полных девяносто лет.
И, кажется, голос известного поэта, мыслителя, эссеиста, переводчика обрел в библейском возрасте полную силу завещания. Стал грозным голосом Софии, возглашающей со стен града.
Зинаида Александровна писала тогда ораздорах. Между Россией и Украиной (эта схватка явно была для нее в последние годы особенно непереносима). Между «красными» и «белыми» сто лет назад — и их потомками ныне. Между поверхностью, на которой правит «князь мира сего» (и толпится большинство из нас) — и глубиной приятия и прощения, на которую трудно спуститься.
Опыт человека, прожившего на этой именно земле почти весь ХХ век, накалял ее голос:
«Когда я смотрела фильм «Покаяние» (в начале перестройки), я рыдала. Нам показывали заблуждения наших отцов и матерей, певших «Оду радости» Шиллера, в то время как художника с иконным лицом распинали.
Я думала тогда, сквозь рыдания: «Вот-вот люди увидят, что жили на поверхности и повернутся к глубине». Не тут-то было! Люди с одного конца плоскости перебежали на другой. И стали с небывалой силой делить землю, по которой ходили. Только бы разрубить на куски, тогда все будет в порядке. И вот на Украине ставят памятник Бандере, а в России — Ивану Грозному.<…>
Не смена режимов укрощает ненависть, а укрощение ненависти может установить более или менее человеческие режимы.
Пока что все хотят наживы, и человеческие жизни гораздо менее важны, чем территории. <…> Покуда это так, будут рваться бомбы и кипеть мозги.
Пока христианнейшие народы будут проклинать друг друга и качать свои несравненные права; пока можно ликовать и плясать во время землетрясения на территории врага, пока на Украине могут радоваться падению российского самолета, никакое восстановление юридических прав никому не поможет».
«Наш мир болен», — писала Зинаида Александровна в «Новой» в сентябре 2014 года, на пике тревоги.
«В мире разбушевалась ненависть. Ненависть, которая может взорвать мир. Я пишу потому, что не писать не могу. Майстер Экхарт кончал одну из проповедей словами: «Если бы здесь не было никого, кто бы мог меня услышать, я должен был сказать это вот этой церковной кружке».
Пастернак говорил, что 1913 год был последним годом, когда легче было любить, чем ненавидеть. Мировая война, развязанная 100 лет назад, выпустила джинна ненависти из бутылки, и он стал хозяйничать в мире».
И далее — следует блестящий, твердый, абсолютно трезвый анализ последних тридцати лет жизни на «одной шестой», на бывшей территории СССР. Честный (и почти грозный в своей прямоте) по отношению к сильным и слабым мира сего, к нарядным и наивным самообольщениям перестройки, к «строительству демократии» с применением прямой наводки, к чеченской войне, трагическим раздорам с Украиной, скорострельному распаду бывшей империи и судьбам ее подданных.
Перечитайте эссе Миркиной «Наш мир болен»: голос чести и голос здравого смысла говорят в нем в унисон. И с восхищением думаешь о том, что эти диагнозы твердо и ясно ставила женщина 88 лет — лирический поэт, переводчик Рильке и суфийской лирики, автор эссе о Достоевском и Цветаевой.
Но духовная работа, которую вместе пять десятилетий выполняли в России XX века Зинаида Миркина и ее муж, философ Григорий Померанц, была важнее и значительнее их текстов и лекций. Тексты входили в нее лишь составной частью пути двух мудрецов. Тут работали и иные механизмы судеб. Возможно — более понятные составителям житий, чем нам сегодня.
- «Новая газета»
Дар полносердечия
О личности, стихах и духовном пути Зинаиды Александровны Миркиной для «Новой газеты» написал ее ученик — прозаик и сценарист Роман Перельштейн
21 сентября после продолжительной болезни ушла из жизни духовный поэт Зинаида Александровна Миркина. Непревзойденный переводчик, яркий публицист, выдающийся лектор, блистательный эссеист, крупный религиозный мыслитель — она оставила неизгладимый след в душах своих почитателей и последователей. Миркина и ее покойный супруг, российский философ Григорий Соломонович Померанц, стоят особняком от отечественной культуры, но находятся в ее лоне. Я бы сравнил их с маяком, на который культура, любая культура, должна ориентироваться, чтоб держаться своих небесных корней.
Творчество начинается с ограничения, находит продолжение в свободе и не имеет завершения в служении. Поэзия Миркиной и есть служение в чистом виде. Источник, питающий такую поэзию, неисчерпаем. Чему же служит поэт, отринувший самовыражение и вставший на путь самоотвержения, самоиссякания? Он служит тому, что превышает его разумение, но никогда не разминется с тайной его сердца. Зинаида Миркина погружает читателя в эту тайну, общую для всех; тайну, которая связывает нас друг с другом.
Мы все понесли невосполнимую утрату. Но остались книги, лекции, фильмы, посвященные чете мудрецов, жив их семинар. Померанц и Миркина как духовный феномен составляют единое целое, и при этом они удивительным образом дополняют друг друга. Их мысль трезва, их откровения крылаты.
Начиная с девяностых годов, Миркина выпустила семнадцать поэтических сборников, каждый из которых тут же становился событием. Сейчас к изданию готовится новый, завершающий сборник. Символично его название «Открытая дверь». Зинаида Александровна и была открытой дверью. Она обладала небывалым даром полносердечия. Я уверен, что без таких «стержней», как Миркина и Померанц, ни одна культура не устоит, она просто рассыплется, распадется на куски. Такие люди торят дорогу в небо. Внешне они остаются людьми светскими, внутри — глубоко религиозны. Но их религиозность никого не подавляет, потому что она светла и тиха.
Зинаида Александровна покинула нас на 93-м году жизни, Померанц прожил на два года больше. Одно из их наставлений звучало так: «В России нужно жить долго».
Вечная память Зинаиде Александровне. Своими стихами она открыла в нас такую внутреннюю тишину, в которой вызревают жизнестойкие зерна добра и света.P.S.
